Жёлудь, ведя свою политику жизни с универом, довёл её до апогея. Это требует смены образа - он же великий лицедей, нах... (M/F)

Жёлудь влюблён. Влюблён во всё: в вещи, в людей, в музыку. Это человек символов, туманный, как стихи Брюсова. И в то же время всё, что он любит, ему чуждо. (А.Е.)

С одной стороны, он, конечно, разумный и всё знающий, а с другой - он, хоть и понимая отсутствие духовного контакта, всё норовит показать ей балку и окно Баскакова. Она, естественно, не проникается, и конфликт налицо... (О.М.)

Вежливый, безусловно, вежливый. Так подьебнёт, что и не заметишь. (В.Н.)

Очень люблю когда Жёлудь поёт. Но больше всего - когда молчит. (А.Р.)

Это его непроявление инициативы меня бесит. Кишка у Жёлудя тонка на большое дело - делать что-то необязательное регулярно он бы не смог. (А.В.)

Жёлудь пендель. (Бруда)

Состояние: Был ли мальчик?

А может быть, меня и не было никогда? Может, жизнь моя - бессвязный бред, распечатка этого дневника, забытая Алисой на Кисегаче?

Зато я издан, ага. =) Представляю себе угорелого деревенского бомжа, читающего мои записи, набитые на истрёпанных вконец листах формата А4. Самое смешное, что записи мои нисколько не сделают этого бомжа лучше. Что там, они и меня-то лучше не сделают.

Я, кстати, и не заметил, как перешёл в этом дневнике к личному, настоящему, внутренне-живому. Начиналось это всё как эстетство, "чудили-с" с почёсыванием мудей.

Приспособил под мудя
Два червивых желудя... (с)

А сейчас это как-то натурально. Я уже практически не вру в виртуале. Я просто излагаю мысль, кажущуюся мне ценной, набиваю полусвязно, нажимаю "Готово", и у угорелого санаторского бомжа в руках вырастает ещё одна страничка. И он почёсывает бороду с застрявшими в ней крошками позавчерашней еды, пытаясь понять и осознать. Может, даже пристаёт к окружающим с вопросами.

Если к вам в Кисегаче подойдёт бомж и спросит, что такое "виртуал", обьясните ему, пожалуйста. Я вас очень прошу.

Я поздно возвращаюсь с работы. Около десяти я подсчитываю последнюю посуду. Затем ставлю на помывку кофейную машину. Схожу вниз, в подвал, переодеваюсь, и выхожу с задней стороны. Иду меж островков фонарного света, и телевышка проплывает слева, мерцая красными огоньками.
Остановка, нахохлившись, примостилась к боковой стене театра "Манекен". Улица тиха, и до прихода моего автобуса ещё около двадцати минут. Я сажусь на трёхдосковую скамью, прислоняясь усталой спиной к стенке павильона. Смотрю на громаду сталинского дома напротив меня. И жду.
Через некоторое время на балконе третьего этажа, в аккурат напротив остановки, начинает копошиться какая-то фигура. Присмотревшись, можно понять, что это мужчина преклонного возраста. Он коренаст и плотен, в одной руке у него лейка. А другой руки нет. Вместо неё - крыло. Белое, с крупными перьями. Он поливает что-то невидимое моему глазу и бормочет. Если прислушаться, можно разобрать слова:
Крик-трак-трак, крак-трик-трик, цветочки вы мои, лютики, трак-крик-крик, клад мой в башне сидит, слёзоньки горючие льёт. Трик-трак, крак-крик, не отдам никому, гркхтрик-грхххрак, моё сокровище...
Он мог бы продолжать так вечно. Но тут от угла дома отлепляется какая-то тень, и её владелец шагает к балкону.
Я не могу вспомнить, как он выглядит, хотя вот уже несколько вечеров подряд вдумчиво вглядываюсь, пытаясь запомнить каждую чёрточку угловаого лица. У меня лишь остаётся впечатление, что человек этот состоит из одних треугольников. Он неловок, но сказать так - ничего не сказать. Он перемещается рывками, нелепо, скользко и криво. Он жалок и смешон.
Голос его под стать облику: тонкий и писклявый. Он кричит, задрав голову:
- Эй, Король-крыло, слышишь ли ты, как трубят за горами мои трубадуры, как полчища моих мышей скрипят под землёй, как мои маршрутки, воя, ползут по своим маршрутам? Слышишь?
- Пшёл вон, - невозмутимо отвечает Король-крыло, почёсывая рукой пузо.
Незнакомец приходит в бешенство. Он начинает прыгать, кривляться и размахивать ручонками. Всё это до того омерзительно, что хочется отвернуться. Но я отчего-то всё же не отворачиваюсь.
- Всё равно ты отдашь за меня свою дочь, Король-крыло! Всё равно - вопит незнакомец.
- Как бы не так! - хохочет тот в ответ, и выплёскивает на человечка содержимое лейки.
Тот судорожно тает.

А на следующий вечер всё вновь. Уже неинтересно даже.

Current music: From Tarantino Films - Flowers in the wall