небо над парижем превращается
в холодный океан снежинок.
в петербурге дождь, унылый
след в грязи от шин,
дешевый писк в углу, наверно(е) крысы.
я - алиса в зазеркалье,
только вроде нет совсем зеркал,
а лужи так грязны, что отражения
немного потерялись в глубине.
а хочешь чаю, бог? я знаю ты устал,
присядь на краешек дивана,
поболтаем?

от москвы и до нью-йорка
семь пятьсот по воздуху,
а в петербурге сумрак и вечерний сонный шум,
я так увлечена своей безОбразностью,
что совсем не замечаю безобрАзных луж
на седине асфальта,
платьице зимы промокло, небо, хватит плакать.
а в нью-йорке осень,
а в москве наверно(е) слякоть.
глупо улыбаться, если все вокруг скучают,
грустно жить, когда не дышит жизнь
в огромном городе.

заварим чаю? я же говорила. холодно.
в китае тоже дождь. гонг-конг сегодня мрачен.
и взобралась на ложе томная британская принцесса,
какая-то по счету, может даже мертвая,
и улыбнулась темным тучам в развороте своей книги,
китс умел писать погоду жизни.
американцы бьют тревогу,
кризис непогоды, дождь банкнот рвет их
о головы невинных граждан,
а в париже снег, на подиумах блеск,
в кафе чета богатых наркоманов пьет саке,
послушай, бог, тебе не странно,
что все плохо, а они никак не вспомнят о тебе?

в милане град.
в берлине моросит немного.
в копенгагене как-будто солнечно.
в манхэттене подняли цены на жилье.
планете тяжело, а знаешь, боже, я совсем ведь как она,
устали плечи и спина, но только я вот
конспектировала лотмана,
она же миллионы лет одна держала сотни миллиардов нас.
по трубам водосточным ветер стонет джаз,
промокли сапоги, пальто и голос.
боже, знаешь, я сегодня заварю покрепче чай,
ты заходи, немного хоть побудь,
нам, людям, холодно, нам, людям, так тревожно.

в москве зима.
и в петербурге тоже.
снег. и минус семь,
ты не стесняйся, боже, клади побольше сахара,
размешивай со стуком, милый, здесь все свои,
и вроде бы твои, но бог с ним с вроде,
накрой колени пледом,
поболтаем?
о погоде в мире.