Я вхожу в квартиру и с порога вижу – опять сидит за компьютером, и крылья поникли, кажется даже сильней, чем вчера. А вчера уже волочились по полу. Нету? – спрашиваю я, не здороваясь. Она качает головой.

Я нахожу чистый стакан, наливаю себе виноградного сока и медленно пью, ожидая, пока разогреется ужин. Моль уже рядом за столом, как и вчера, и позавчера, и три дня тому назад. И никогда – в течение последнего года. Она расстроена. Я злюсь. Наше общежитие, построенное на принципиальном игнорировании друг друга, разваливается. Еще немного, и она станет готовить и начнет провожать меня на работу по утрам. Ей сейчас грустно и одиноко, и видимо даже я лучше, чем ничего. Сидит, нахохлившись. А у меня кусок не лезет в горло. Я привык ужинать в одиночестве. Я отодвигаю тарелку в сторону и в упор смотрю на моль. Она поднимает глаза и, наконец, произносит – нету.

И вся эта ерунда из-за какого-то жука. Они с молью год назад познакомились в Интернете, потом переписывались и ежедневно шуршали в «аське», а теперь эта жесткокрылая и жестокосердная тварь куда-то пропала. Писем не пишет. А моя бледная немочь чахнет и липнет ко мне.

- Может он сдох, говорю я моли. Сам или тапком пришибли. Или закуклился. Или в навоз зарылся, скарабей твой ненаглядный. А?
- Он не мой ненаглядный, - отвечает, - Мы даже из разных семейств. Ты же не влюбляешься в кенгуру. Он мой друг. И у него все хорошо, я знаю, он писал у себя в блоге.
Меня тянет съязвить по поводу того, что раньше жучье портило листья, а теперь - веб-страницы, но я почему-то сдерживаюсь.
- У него все хорошо, - повторяю я, - тогда зачем ему ты?
Моль глядит недоуменно.
- Что непонятно? - спрашиваю. - Раньше ему было плохо, и времени свободного было много, - хватало, чтобы болтать с тобой о том, какая паршивая штука эта жизнь. Ну, или о чем вы там говорили. Шуточки, сплетни, инсектицидные страшилки. А сейчас у него все в порядке, жуча или там свежий навоз. А ты ему зачем? Ты, дорогая моя, из его плохой жизни. И вообще - из другого семейства. У него может быть свое семейство скоро будет.
Теперь моль сама выглядит так, будто ее пришибли тапком.
- Не верь, - говорю, - что друзья познаются в беде. Друзья познаются в радости. Только не в твоей – в их. Если останется у кого-то частичка сердца для тебя, хоть краешек, когда оно, сердце, счастьем переполнено – считай, что есть у тебя друг. А нет... что ж, в пустоте все взаимно притягивается. Закон такой. Физику надо знать. Эх ты, говорю, блондинка.

Я оставляю ее на кухне, а сам иду за компьютер.
Проверять почту.