Либо ночью где-то был сильный пожар, либо на юге от Москвы опять горят торфяники. В воздухе видна сизая дымка, пахнет гарью.

Я шел к метро, принюхивался и моргал. Глаза не успели за ночь отдохнуть, а теперь еще и начали слезиться. Я зажмурил один глаз, а потом и второй, так было гораздо легче. Дорожку, по которой я хожу дважды в день, я знал наизусть, и еще было слишком рано, чтобы столкнуться с кем-нибудь. Разве что какая-нибудь несчастная душа выгуливает пса. Я открыл глаза, и увидел, что вокруг что-то изменилось.

Высокие девятиэтажки слева от меня были уже не белыми, а серыми, будто бы гарь и сажа оседали на них многие десятилетия, из года в год. Я вдруг споткнулся о камень, и посмотрел вниз. Асфальт исчез, теперь вместо пешеходной дорожки у меня под ногами была утоптанная земля. Я остановился, опять зажмурился и потряс головой. Когда я открыл глаза, высокие дома вокруг стали низкими, кирпичными. Вместо спутниковых тарелок на балкончиках стояли горшки с вялыми утомленными жарким летом цветами, в окнах первых этажей я видел деревянные рамы и белые занавесочки. Исчезли столбы и провода, и припаркованные тут и там автомобили. Я оглянулся - дорога метрах в пятидесяти справа была на месте, но между мной и ней был не парк, а полоса выжженой травы. Раздалось далекое цок-цок-цок и пока я стоял с открытым ртом, мимо проехали два конных экипажа.

Я снова зажмурился и медленно пошел вперед. Один голос во мне говорил, что этого не может быть, а второй, звучавший почему-то более разумно, напоминал, что на дорожке могут быть еще камни. Я опять открыл глаза. Это все еще был кирпичный квартал.

Я пошел туда, где раньше был вход в метро. Пластиковый павильон исчез, на его месте стояла сложенная из потемневшего известняка беседка, но сам вход под землю никуда не делся. Перила чугунные, автоматически отметил я, спускаясь. Холодные. Вокруг было много людей. Женщины в длинных платьях, некоторые складывали зонтики от солнца. Обливающиеся потом мужчины в темных костюмах, с котелками или цилиндрами на головах. Один из них, заметив, что я его разглядываю, ухмыльнулся на ходу.

- Ну и денек сегодня, - сказал он, - настоящее пекло.
- Да, - согласился я, - И пахнет, как...
- Как сигара, которой ковырялись в заднице. Горелое дерьмо, - он кивнул. А вы, должно быть, приезжий.

Я - впервые за утро - оглядел себя. То, что я был одет примерно так же, как мой собеседник, меня уже не удивило. Черные грубые ботинки, холщовые брюки, длиннополый сюртук из ткани, не решившей, какого она именно цвета. Я поднял руку и нащупал на голове котелок.

- Нет, выглядите Вы как городской, - опять ухмыльнулся мой собеседник, - но будь Вы отсюда, Вы б знали, что такая погода здесь каждое лето. Вам в центр?

Мы прошли внутрь станции и спустились по лестнице на платформу. Вместо кафеля вокруг был все тот же пористый известняк, потемневший от сажи, скамейки на платформе были из дерева.

- Да, - сказал я.

Раздался свист, и из туннеля выехал паровоз, с большой красной буквой "М" на трубе. Столбом валил дым, я закашлялся. Мимо меня проехал локомотив, потом уже медленнее, тендер с углем и первые вагоны, наконец состав остановился. Толпа пассажиров внесла меня внутрь. Вагон внутри был похож на те, которые я знал, только поцарапан был чуть меньше, и под потолком вместо ламп горели газовые рожки. Поезд тронулся. Из открытых окон повеяло холодным воздухом. Я придвинулся поближе к окну и закрыл глаза. Дымом и гарью пахло гораздо меньше, теперь чувствовался еще и запах затхлой воды, но он был почему-то приятнее. У меня в голове стало проясняться. Я открыл глаза. Женщина, сидевшая напротив меня, была одета в розовый топик и юбку.

Я осмотрелся. Вагон и люди вокруг меня расплывались. Котелки и кружева смазывались и сквозь них проступали солнечные очки на коротко стриженных головах и яркие футболки. Я моргнул еще раз, и это уже был обычный вагон московского метро начала 21 века.

Когда я поднимался из метро, мне опять почудился под рукой холодный чугун перил. Но это был пластик.
Я посмотрел на руку. На ладони возле ямки между большим и указательным пальцем было пятнышко сажи.

P.S. Вычитаю и отредактирую потом. Работать надо.