На образовательном сайте American Rhetoric, посвященном, как ясно из названия, исскуству публичных выступлений, есть рейтинг 100 лучших речей XX-го века. Фамилия Кеннеди встречается в этом списке 11 раз. Отметились все три старших брата - Джон Фитцджеральд, Роберт Фрэнсис и Эдвард Мур. Достойный вклад в историю.

Не считая себя большим знатоком американской риторики, я, тем не менее, думаю, что еще одной строчки в списке лучших выступлений РФК точно достоин. Впрочем, возможно где-то еще существует список из 10 лучших речей прошлого века, и уж его создатели не ошиблись. Порой я думаю, что если мне понадобится сделать список из одной, самой-самой речи, то я точно знаю, из чего он будет состоять.

Речь, которую я приведу ниже, была произнесена Бобби по поводу расовых беспорядков в США. Но, вчитываясь внимательно, нельзя не увидеть, что если заменить слова "американцы" на имя другой нации, если убрать фразы о разном цвете кожи, и вписать вместо них - о разнице в вере, гражданстве, языке, на котором мы говорим, то получится наша сегодняшняя жизнь. Угроза для которой - все та же.

On the Mindless Menace of Violence





О бессмысленной угрозе насилия.
Выступление Роберта Фрэнсиса Кеннеди в Кливленде, штат Огайо, 5 апреля 1968.

Наше время - время стыда и скорби. Этот день - не день для политики. Я воспользовался этой возможностью, моим единственным выступлением сегодня, чтобы вкратце рассказать вам о бессмысленной угрозе насилия в Америке, которая грязным пятном ложится на нашу землю и на наши жизни.

Это касается не только какой-то одной расы. Жертвами насилия становятся черные и белые, богатые и бедные, молодые и старики, популярные и неизвестные. Что самое главное, все эти люди были нужны кому-то, были кем-то любимы. Никто - независимо от того, где он живет и чем занимается - не может быть уверен в том, что сам не пострадает от бессмысленного акта жестокости. И кровопролитие в нашей стране не прекращается.

Почему? Добилось ли насилие чего-либо? Дало ли оно хоть что-нибудь? Кроме статуса мученика для тех, кого настигла пуля убийцы.

Ни одна несправедливость никогда не была исправлена восстанием или беспорядками. Снайпер - это трус, а не герой; неконтролируемая, неуправляемая толпа - это голос безумия, а не разума.

Всякий раз, когда жизнь американца несправедливо отбирается другим американцем - не важно, как это происходит: во имя закона, или против закона, одиночкой или бандой, хладнокровно или в ярости, в приступе жестокости или в ответ на жестокость - всякий раз, когда мы рвем ткань жизни, которую один человек с таким трудом и болью ткал для себя и своих детей, наша нация делает шаг вниз.

"Для свободных людяй", - говорил Авраам Линкольн, - "нет уважительных причин переходить от голосования к стрельбе; те же, кто сделают такой шаг, заплатят за него высокую цену и потеряют все".

Тем не менее, мы, казалось бы, смирились с растущим уровнем насилия, которому нет дела до нашей человечности и наших попыток быть цивилизованными людьми. Мы спокойно реагируем на газетные новости о гражданских войнах где-то в далеких странах. Нас радуют убийства в кино и по телевизору, мы даже называем это развлечением. Мы сделали простыми способы получения оружия и боеприпасов людьми в разной степени безумными.

Слишком часто мы прославляем развязность и хвастовство и обладание силой; слишком часто мы оправдываем тех, кто готов строить свою жизнь на разбитых мечтах других. Некоторые американцы, проповедующие отказ от насилия зарубежом, сами не могут отказаться от него дома. Некоторые, обвиняющие других в разжигании беспорядков, сами несут ответственность за это. Некоторые ищут "козлов отпущения", другие видят во всем заговор, но все гораздо проще: насилие порождает насилие, репрессии вызывают возмездие, и только очищение всего общества может удалить эту болезнь из наших душ.

Ибо есть и другой вид насилия, он медленнее, но столь же смертоносен, как выстрел или взрыв бомбы. Это насилие общества; равнодушие, и бездействие, и медленный упадок. Это страдания всех неимущих, это яд, отравляющий отношения между людьми с разным цветом кожи. Это медленное убийство ребенка голодом, это школы без книг и дома без тепла зимой. Лишая человека шанса стать отцом, и человеком среди других людей, это все ломает его дух. И это касается всех нас.

Я пришел сюда не для того, чтобы предложить конкретное лекарство или простое средство. В перспективе мы знаем, что должно быть сделано.

Когда ты учишь человека ненавидеть и бояться своего брата, когда ты учишь его, что он второго сорта из-за цвета его кожи, или его веры и политических убеждений, когда ты учишь его, что те, то отличаются от тебя, угрожают твоей свободе или твоей работе или твоей семье, когда ты учишь его относиться к другим не как к согражданам, но как в врагам, быть готовым не к сотрудничеству, но к завоеванию и подчинению. В этом случае ты сам, в конце концов, начинаешь смотреть на своих братьев как на чужаков, как на тех, с кем живешь в одном городе, но не в одном обществе, как на тех, с кем мы разделяшь кров, но не усилия. Мы делимся только страхами, только всеобщим желанием избежать общества друг друга, только общим импульсом применить силу при разногласиях. И от всего этого нет простых средств.

Но мы знаем, что должно быть сделано. Лекарство в том, чтобы достичь подлинной справедливости среди наших сограждан. Вопрос не в том, какие государственные программы должны быть проведены. Вопрос в том, сможем ли мы найти в нас, в наших сердцах силу гуманизма, которая признает всю ужасную правду нашего нынешнего существования.

Мы должны признать тщетность наших ложных убеждений в том, что люди делятся на правильных и неправильных. Мы должны научиться менять себя, вместо того, чтобы менять других. Мы должны признаться себе, что будущее наших детей не может быть построено на несчастье других. Мы должны понять, что в наших коротких жизнях нет места ненависти или мщению.

Наши жизни на этой планете слишком коротки, а дела, которые должны быть сделаны, слишком масштабны, чтобы позволить духу расизма оставаться на этой земле. Конечно, мы не можем запретить это постановлением. Но мы можем хотя бы иногда вспоминать, что те, кто живут с нами - наши браться, что они разделяют с нами короткие мгновения нашей общей жизни; что они, так же как и мы, ищут шанс прожить свои жизни с какой-то целью, испытывая чувства удовлетворения и радости.

Общность нашей веры и наших целей непременно научит нас чему-то. Мы, непременно, научимся смотреть на людей вокруг как на равных себе, и мы, непременно, научимся чуть больше делать для исцеления наших общих ран. И мы, непременно, станем в наших сердцах братьями и соотечественниками вновь.