Он лежал на полу, ему было 38 лет, у него был сломаный нос, цирроз печени и язва желудка. А еще у него было три пулевых ранения, два из них - в грудь, и он умирал.

Он смотрел на расплывающиеся перед глазами поперечные балки, и лениво пытался понять, что он сделал не так. Он помнил, как заметил их, заметил еще до того, как они открыли стрельбу, и это дало ему возможность завладеть инициативой. Он ждал их, был готов к встрече с ними, готов каждую минуту, именно поэтому одного он подстрелил сразу, тот даже не успел выхватить оружие. Мальчишка, подумал он тогда, лет 25-26. Возможно, первый раз в деле.. Но остальные были отнюдь не новичками, и он знал это, это было ясно и по их действиям, по тому, как каждый из них мгновенно нашел себе укрытие. Они ведь тоже знали, с кем имеют дело. Они понимал, что они не боятся его, они были профессионалами, как и он, они просто были осторожны... При тех преимуществах, которыми они обладали, его емерть, как им, вероятно, казалось, была вопросом времени. Впрочем, он тогда думал иначе.

Он помнил, как побежал, прекрасно осознавая, что они знают все возможные пути отступления, несомненно, операция была продумана, возможно, даже отрепетирована. Но он не собирался сдаваться. Он помнил, как нырнул в подъезд, поднялся на два этажа, выбил дверь ближайшей квартиры и, сделав страшное лицо (он умел делать страшное лицо) и размахивая пистолетом, бросился по коридору, крича "Где черный ход?". Он знал, в таких домах всегда есть черный ход, должен быть, должен... Ему повезло, и через минуту он уже несся вниз по лестнице, предварительно обрушив между дверями массивный шкаф. Оказавшись на улице, и, убедившись в отсутствии врага, на несколько секунд прислонился к стене, перевел дыхание и перезарядил пистолет...

Он подумал о жильцах квартиры, возможно, они погибли, или были ранены, стали жертвами ярости его преследователей. Но он не испытывал сострадания и жалости, как не испытывал их, когда несколько минут назад застрелил того юнца.

Он убрал пистолет в карман и бросился было бежать к улице, перепендикулярной этому проклятому тупиковому переулку, кажется, собирался смешаться с толпой, или поймать машину... Но тут его настигла пуля, попавшая в бедро, и он закричал, зло и протяжно, закричал от боли, а еще от досады, от того, что понял, что теперь далеко ему не убежать. Он повернулся и дважды выстрелил в грудь преследователя. Держа дверь черного хода под прицелом, проковылял несколько шагов, когда услышал звук открывающейся двери подъезда, через который он проник в дом. Он вновь повернулся и замер. Они выскочили из подъезда...

Их было трое, они остановились, каждый - чуть позади другого. Нет, все-таки, они боялись его, по крайней мере двое, стреляли беспорядочно и быстро, как будто надеясь на третьего, судя по всему, вожака. Тот был спокоен, припал на колено, и целился, целился...

Он помнил, что выстрелил четыре раза - сначала в вожака, и тот повалился навзничь, потом - в ближайшего к нему противника, куда-то в область живота, дважды. Третий выбросил из пистолета обойму и потянулся за новой - и застыл, осознав что вдруг остался один. Потом медленно положил пистолет на землю, распрямился и поднял руки. Он выстрелил ему в голову. Опустил пистолет и захромал в сторону выхода из переулка.

Раненый в живот тихо застонал, и он тоже выстрелил ему в голову. Проходя мимо вожака, он остановился. Узнал его. Они вместе были в одной горячей точке, в разный подразделениях. Кажется, его звали Эдвард... Или Энди?.. Нет, Эдвард. Превозмогая боль, он нагнулся к нему, непонятно зачем, скорее всего, у него был поддельный паспорт гражданина этой страны... И тут Эдвард открыл глаза и дважды выстрелил ему в грудь. Идиот, подумал он, идиот! Всадил Эдварду пулю в лицо, потом еще одну, разрядил всю обойму... Неловко упал, грузно упал на асфальт, кажется, потерял сознание...

На этот чердак он приполз, чтобы отлежаться, зализать раны, как делал всегда раньше, тогда ему еще казалось, что это возможно. Он помнил, как сбросил плащ, сел, попытался расстегнуть рубашку, но так и остался сидеть, вцепившись в воротник... Потом упал на спину... Видимо, опять потерял сознание...

Сейчас он лежал с открытыми глазами, и ему было легко. Если лежать, не двигаясь, то удавалось почти забыть о боли. Ему уже не хотелось жить. Он осознал, что у него, в его 38 лет, нет будущего, что за всю свою жизнь он не смог создать семью, найти нормальную, спокойную, мирную работу, впрочем, он ничего особенно и не умел. Эти мысли приходили ему и раньше, но он гнал их от себя, хотя, бывало, вечером, сидя в табачном дыму с бутылкой коньяка, он доставал пистолет и приставлял к виску. "А сейчас и пистолет не понадобится" - сказал он вслух.

Он вспомнил, что неподалеку живет его бывший одноклассник, и что его подруга, медсестра, дежурит сегодня в своей больнице... У одноклассника, наверняка, есть машина... Нужно всего лишь добраться до отброшенного плаща, там, в кармане, телефон... Но зачем? Ради чего продолжать бессмысленное существование? Нет... Этот шанс он не упустит. Не станет вновь рабом своей слабости, не будет цеплять за такую ненужную ему жизнь...

Он закрыл глаза, и это принесло ему облегчение. Какие-то ярко-красные линии проносились перед мысленным взором... Вдруг он увидел ее лицо, обрамленное светлыми волосами, и освещенное источником света, стоящим где-то у нее за спиной. Она как будто склонилась над ним, хотя он видел только лицо... Он была такая, какой он запомнил ее, такая, какой она была, когда они виделись последний раз. Она что-то говорила ему... Говорила устало, и, вместе с тем, весело, так, как у нее, и только у нее, это получалось...

"Ты хочешь умереть?.. Ты сдался?.. Ты побежден?.. Чем?.. Окружающей действительностью?.. Жизнью?.. Той жизнью, над который ты всегда смеялся?.. Да?.. Или за эти годы ты изменился?.. Я знала тебя не таким... Нет, так тебе ничего не объяснить, я сама знаю это... Но послушай меня... Прошу, послушай... Ты никогда никого не слушал, меня в том числе, ты послушай меня хоть раз в жизни... Не уходи... Я не хочу, чтобы ты умирал. Ты справишься... Вернись..."

Он открыл глаза. Сжал зубы. И пополз к плащу... Возможно, он все равно умрет. Но он хотя бы попытается...