Летнюю зарю заключил я в объятья.
На челе дворцов ничто еще не шелохнулось. Вода была мертвой. Густые
тени не покидали лесную дорогу. Я шел, пробуждая от сна живые и теплые
вздохи; и драгоценные камни смотрели, и крылья бесшумно взлетали.
Первое, что приключилось - на тропинке, уже наполненной свежим и
бледным мерцаньем, - это то, что какой-то цветок мне назвал свое имя.
Я улыбнулся белокурому водопаду, который за пихтами растрепал свои
космы: на его серебристой вершине узнал я богиню.
Тогда один за другим я начал снимать покровы. На просеке, размахивая
руками. В долине, где я возвестил о ней петуху. В городе она бежала среди
колоколен и куполов, и я, словно нищий на мраморных набережных, гнался за
нею.
На верхней дороге, близ лавровой рощи, я ее окутал покровами вновь и на
миг почувствовал ее огромное тело. Заря и ребенок упали к подножию рощи.
При пробужденье был полдень.

Это - озаренный отдых, ни лихорадка, ни слабость, на постели или на
поле.
Это - друг, ни пылкий, ни обессиленный. Друг.
Это - любимая, ни страдающая, ни причиняющая страданий. Любимая.
Мир и воздух, которых не ищут. Жизнь.
Так ли это все было?
И сновидение становится свежим.


...