| Journals.ru » Dark Night » ........ | |
|
I. Это будет довольно скучно - Чашка кофе, улыбки касание, танец... Потом он отведет ее домой. Впрочем, Особняк герцогов - не лучшее место для романтичных свиданий, Но ему - уже который год - все равно. "Сам не свой" - Он старается избегать сего слова, подобного хода мыслей. Как будто в слепом избегании есть хоть толика здравого смысла! "С этим у нас всегда было трудно. Ведь правда, центурион?" - Он мрачно подмигивает отраженью. Утро. Уборная. Бутыль с ядовитым спасеньем В руках. На груди - медальон, И взгляд - распылен По сетке трещин на старом стекле. Фамильное зеркало отражает все то, чему не пристало бы гнить и в земле, Хочешь, не хочешь - не вечно же правде таиться во мгле, В изгибах, трещинах амальгамы... Хоть в кровь кулаки ты разбей, Хоть вой, злись, не злись, Хоть пей, хоть не пей, Из памяти не стереть оскалы убитых зверей – Не даст подсознанье. Он возвращается в кабинет, идет на балкон. Вскрывает последнюю пачку. Привычный запах от сигарет – дешевых и терпких. Что делать – привычка с армейских времен, А привычка, господин мой приор-центурион, Есть одна из немногих вещей, что держат нас на плаву… Такая вот, понимаешь, задачка. Он молча смолит, пуская колечки под дождь. Увы, господин мой, прошлого не вернешь. А если и даже… впрочем, ложь. Все ложь, ложь и ложь. С утра здесь особенно скверно. А дождь барабанит, и в памяти – город вечерних гроз, Прогулки по набережной, ночью, меж цветущих мимоз, Слова, недомолвки, ответ на непроизнесенный вопрос, В который и верить бы не пристало… наверно. После войны он не стал возвращаться В тот город, в тот гарнизон. Да и зачем, когда все понятно было и так, Шанс встретиться – как против банковского билета пятак. Тем более после эвакуации… Резон? Вот он И твердил себе это последние эн-цать лет – как мантру, Пытаясь поверить… Не получалось. Он тушит окурок (шипение, дробный стук Капель), Накидывает мундир На голые плечи. Сегодня что-то все прям вываливается из рук, Наверное, день не его - Еще один. Сейчас лечь бы… …Мы все - огоньки свечей На ветру Под Тенью, Единой и Неделимой. И даже тех, кто проходит мимо, Легко задуть. Так, словно и не было - даже огарка. Будь ты министр, Полковой офицер, Писарь, Жрец, Высший... Да хоть свинарка! Нас всех так легко задуть... И чем сильнее мотаешься в проруби жизни, Тем легче. Не стоит искать со смертью настолько уж ранней встречи, За каждым из нас придут. В свое время, Такое не опоздает. В конце концов, кто тут из нас вечен? А они – придут, Придут, мол, и спросят – ну и что ты скажешь в свое оправданье? И что ты, мой господин, им ответишь? Зачем давать тебе второй шанс - авансом? Тень - не родители, здесь все честнее. И строже. Плевал в кого-нибудь? Вот и утрись, когда и тебе плюнут в рожу. Не хочешь? Значит, живи так, чтобы они не смогли придраться – В конце концов, это не вечность. …Зевнув, он возвращается в спальню. Она – кем бы она ни была – еще спит (…и только внутренний голос снова надрывно вопит – Прости, мол, но ты – не она, Прости И постарайся понять меня правильно). Что ж, пусть. Ей немного осталось До пробужденья. Солнца косая стрела Падает на подушку. Он, не отметив и шевеленья, берет одежду и тихо выходит за дверь. Теперь - Одеться, инъекцию стимулятора в вену, завтрак почти на бегу... (Он ворчит, как всегда по утрам, мол, такой ритм жизни бы и врагу...) Через восемь десятых за ним приедет водитель. У жизни в столице есть и свои недостатки... да, господин обвинитель? Впрочем, имперская служба - одна Везде и всегда. Одни принципы, подводные камни, склоки... Не стоит идти в услужение, если ты недостаточно… ловкий (Впрочем, можно подумать, вне службы - иначе, - Ворчит про себя, как всегда). Ну да все это ерунда. Личный водитель кричит под окном, И он, чертыхаясь, вываливается на крыльцо. Шипит в ответ - идиот, мол, дыр-рявое твое колесо! - орать-то зачем? Ведь разбудит... как ее? Забыл, вот проклятье. Да и неважно. Пусть выспится - когда спишь, не бывает по-настоящему страшно... ...Крафт рассекает над улицами, неся его к новому дню. Он сидит, словно стек проглотил, Машинально разглаживая на мундире Несуществующие складки. Привычка, что с нее взять? Со старых привычек и взятки гладки. …Если долго не спать, граница становится слишком тонкой. Слишком прозрачной. Между тем днем и этим - две десятых почти по прямой, До центра. И перед выходом - подкинуть монетку. Так, на удачу. Когда жизнь и смерть обесценены, Приметы - и служба - последнее, что держит по эту сторону сна. ...А за стеклом крафта - доверчивая весна Раскрывает объятия вишней в цвету. И не может иначе. II. Эшелоны уходят на север, Состав за составом - Серые лица на фоне неба Блекло-осеннего. Серая форма, орлы, шевроны Хохот - звоном заупокой, Кто-то пишет последние строки, Их с первым курьером - домой... Команда. Окрик центуриона. И вой, вой, вой... За перроном взвод отгоняет стаю, Не зная - бить прикладом, пинать Или просто матом. А псы - забились под "юбку" танка, Под стабилизатор вагона И лают. Ты отворачиваешься и ждешь. Заминка - очередная, Танк не догрузят, пока не выбьют из-под него псов. Пехотный декан, стоящий рядом, сплевывает на бетон: - Тень, пронеси... И - на не заданный тобой вопрос: - Примета дурная. А ты все ждешь, что проснешься, Ведь это же - сон, сон, сон... Холодный ветер с дождем - в лицо, Три пятых до отбытия в гарнизон, Декан отряхивает комбинезон, Поправляет кепи. …Говорят, Их начали вывозить еще до рассвета. Стоит прикрыть глаза - словно сам, В оцеплении, в один ряд... В бликах осветительной ракеты - Река гражданских на армейских грузовиках... Эвакуация из рая. Но ты не знаешь наверняка, Никак. А на вопрос - глаза в глаза: - Ох, господин приор-центурион, не знаю. И хочется верить, Да только - если б не этот взгляд, Смущенно, Куда-то тебе за плечо. - Разрешите идти? - слишком неискренне, декан. - Идите, - мол, "грех твой отпущен." А тебе - тебе должно быть уже ни холодно, ни горячо. Право слово, мой друг. Как будто это все - первый случай. Да только... Нет, не смотри опять вдоль путей на юг, Не жди свистка - Сигнал о прибытии здесь заиграет нескоро. Солдаты выгнали из-под состава Оставшихся кобелей и сук, В вагоны закатывают "Химер" - последних. Надрывно скрипят опоры. Их всех увезли. Забудь. Развернись. И медленно - в отсек офицеров. Меж пальцев тлеет оставшаяся в мундштуке сигарета. «- …Улыбочку!.. - щелк. - Вот, возьмите На память.» С приветом... Той памяти ядовитые хелицеры - На карточке, слева направо, - ты, Тогда еще опцион, В адъютантах У господина легата (тот, что с супругой); Зам.начальника штаба - какой-то центурион... Потом - комендант, Офицер контрразведки - с ним, помнится, напились один раз - До полного пониманья и взаимной до гроба дружбы... Потом от него же - пять суток ареста, Не то чтоб со зла. Так... по долгу имперской службы (Ох, лучше б не вспоминал - в строю из них теперь только двое, Считая тебя). И в правом углу - она. Дочь коменданта, в отцовской шинели Поверх бального платья - Зима, как-никак, в тот год в городке До первой теплой декады случались метели... ...Рука - на плечо, Толчок. Ты улыбнешься - хочешь, не хочешь. Даже не оборачиваясь, знаешь - там "контра, родная морда". Настолько забавно, бывает, складывается узор Судьбы - или что там плетут Отца-Утешителя жрецы, надвинув клобуки? С той карточки - двое (ее ведь в расчет не брать?), И оба - в одном отряде. За какие, спрашивается, заслуги... - Она не придет, - как всегда, приглушенно; "контру" не учат орать. Стоит так недолго - ты чуешь затылком взгляд; убирает руку. - Готовность - ноль-пять десятых, пойдем. - Сейчас, докурю, - старательно рисуешь голосом скуку. Да только кому ты хочешь солгать?.. - Шустрей, Перевозчик! Давишь окурок в бетон. Долго смотришь на карточку - решаясь, а не туда же ее ли? Затем резко, словно в патронник - патрон, Прячешь в карман - и бегом к поездам. К идущим на север Имперского полевого медкорпуса эшелонам. III. Он вновь оправит мундир, Рассеянно, ладонью по ткани без складок. Она закурит, глядя в окно, первую за сегодня. И темы новых бесед, какую ты ни возьми, Затерты до дыр. Остывший чай на столе, к утру он особенно гадок. И даже кофе, свежего помола, С коньяком на два пальца и долькой лимона, Уже не бодрит. Скатерть. Выцветшие клетки оттенком дождливого неба режут поверхность стола, И ваза хрустальная. И мертвые розы. И надо бы позвонить, кликнуть Прислугу - зачем? Чтоб убрала. Но она лишь смотрит в окно - Там дождь. Простывшего неба слезы. Последние дни осени, сезон болезненных гроз... Впрочем, здесь, на границе империи, дождь вечен. Она барабанит пальцами по стеклу, Отбивая такт - В такт Дождю. Смотрит на капли, на кончик сигареты, Картины на стенах, Свечи. На все, что угодно, только не на его руки, Тонкие, бледные, сильные... Но не выдерживает И, обернувшись, видит, Как его пальцы сбегают вниз от плеча По чуть припыленной ткани, Вниз, от шеврона. Ворон. Харон-перевозчик. Полоска центуриона, На черном - алое с серебром. Вопросы, ответы... О чем вы? К чему? Пустое. Он - "ворон", он - "перевозчик", Харон. И жизнь его - от перрона до полевого госпиталя, И снова - к перрону. Пропахший старым дымом вагон, Усталый кондуктор, лампы свет приглушенный, Мертвящий - Хотя казалось бы, куда дальше. И он. Склонившись над стаканом с настойкой, Поверх занавесок Глядящий на мелькающие вдоль путей Фонарные стойки - Как виселицы с трупами фонарей... …Впрочем, мы отвлеклись. В гостиной рассвет - Хотя какой он рассвет, без солнца? - Мазками окрасил стены напротив окон, Выцветив тени, Что спрятались по углам. И небо, забравшееся в зеркала, Уныло смотрит из-под кустистых туч На пепел И тонкую струйку дыма. Она вздохнет, Закурит новую – какую по счету за утро? – И вряд ли последнюю на сегодня, Украдкою бросит взгляд на его спину, затянутую в мундир... И пусть нет тем, которые еще не затерты до дыр, Как будто это так важно - В такую погоду, Вообще, Никогда. Да. Неважно, сейчас и всегда. Она проводит его до двери, Шепнет - "будь осторожен, смотри". И он уйдет Вниз, Уверенный в том, что вернется - Хотя бы сегодня, Шепнув в ответ - "I.L.U." …Их дом стоит на краю, У обрыва Над преисподней. (с) Иьфэр Канрайт |
|
| Источник: http://www.diary.ru/~deadlegionnaire/p47808109.htm?from=last#192897287 | URL |