когда начался этот кошмар я не помню. В марте, точнее не скажу. Теперь, спустя годы, я вспоминаю лишь нежный голос, умоляющий
- одну ночь, Саша. Только одну ночь
какой болван…
можно ли считать оправданием то, что я был пьян? Или то, что мне было неловко за то, что я был счастлив, а она нет. Из-за меня нет.
Что изменилось? Я перестал быть счастливым. Вика… Она получила сына и меня. А счастье… не знаю. Вряд ли.
Что помогло ему пережить свадьбу он не знал до сих пор. Вспышки, родственники, крики «горько», фальшивые поцелуи…
Из тусовки не пришел никто. Он был благодарен им.
Брачная ночь. Нервный срыв и рыдающая невеста. Он курил на балконе и улыбался, а по лицу катились прозрачные капли и шелковые губы Маргари были не в силах дотянуться, чтобы сцеловать их. Тихий майский ветер качал серые пряди его волос, перекрывая узкое лицо, знакомое до последней черты и оставшееся только в памяти.
Время шло. О ней не было известий, в положенное время родился маленький Мишка, занявший весь его досуг (не слишком много – врачи реаниматологи не могут похвастаться обилием свободного времени). Вика… Он старался не причинять ей боли. Но он метался во сне и шептал длинное женское имя, а просыпаясь несколько секунд лежал неподвижно, привыкая к мысли что в этой реальности ее больше нет рядом.
А однажды… однажды он неловко повернулся во сне. Зацепил, дотронулся… сорвался. Бешено, и зло, и нежно, не посмев, не захотев разделить сон и реальность, задыхаясь от боли и страсти, видя перед собой только бездонные черные глаза, подернутые желанием…
А наутро он увидел перепутавшиеся волосы – пепельные и…рыже-каштановые. И это было… это было…
В тот же день он пошел в парикмахерскую.

Тихая октябрьская ночь не спеша прогуливалась улицами города. Было тепло и тихо, падали листья и копошились частицы света, летящие с фонарей на землю. Если бы не жужжание дежурного троллейбуса, подвозящего совсем загулявших бедолаг по домам, можно было бы вообще забыть, что находишься в городе.
Троллейбус между тем подъехал к перекрестку, освещенному одиноким фонарем. Дружелюбно лязгнула дверь, оставив за собой высокую черную фигуру, устремившуюся к пятну света. Выйдя на освещенную местность, фигура извлекла из кармана брюк сложенную вчетверо бумажку и придирчиво изучила ее содержимое. По-видимому, оно вполне ее устроило, поскольку после удовлетворенного хмыка последовал недолгий марафон по соседним домам с целью внимательного осматривания номеров оных. Перед номером 55 фигура издала повторный победный хмык и не спеша погрузилась в мягкий мрак второго подъезда.

Резкая трель дверного звонка прервала тишину ночной квартиры. Раз. Еще раз. Еще… Царящая внутри темень сочла за благо посторониться, уступив место ночнику, в свете которого, зловеще молча, пробиралась к двери тень
- Кто? – хрипло и недружелюбно понеслось сквозь дерево, стекло и металл.
- Мне нужен Мастер, - вернулся красивый усталый женский голос. – Он все еще живет здесь?
Тень на стене дернула головой, отрицая что-то. Сделала шаг назад. Передумала.
С тихим лязгом открылся замок и дверь скользнула внутрь, размыв границу между тьмой квартиры и подъезда.
Часть этой смешанной тьмы просочилась внутрь, неторопливо прикрывая дверь, восстанавливая рубеж. И теперь две тени стояли напротив – изначальная и пришедшая извне. Смешанная и смешанная.
А потом превратились в людей.
- Ты Мастер? – негромко спросила высокая, очень стройная девушка, с ног до головы запаянная в черную джинсу. Хозяин квартиры небрежно кивнул, попутно отбрасывая с лица рваные темные волосы. Он оказался молодым человеком лет 22-24, достаточно красивым, но каким-то… подавленным, что ли.
Девушка неопределенно «угукнула» и протянула вперед хрупкое запястье
- Маргарита.
- Гм. Булгакова любишь или в доверие втираешься? – Легкая ирония в голосе парня граничила с раздражением. Чуть-чуть.
Она чуть улыбнулась краешками губ, но вызов приняла
- Конечно в доверие. Вот и паспорт подогнала на всякий случай. – Девушка испытующе глянула черными очами и ему вдруг захотелось опустить взгляд. Из нее смотрела чистая боль. Без примесей. Как тогда…
- Что тебе нужно? – он не любил вспоминать. Теперь.
- Собственно, мне нужна вписка, но, видимо, моя информация устарела. Или нет? – Она с искренним интересом склонила голову набок в ожидании ответа.
Он молчал, разглядывая ее. Высокая, тонкая, изящная, неуловимо мальчишеская фигура. Совершенное лицо. До невероятного совершенное. Как…
- Ты – Фарфоровая Кукла? – сам собой сорвался вопрос с губ.
- Меня и так добрые люди называли, – раздался негромкий ответ.
- А откуда ты знаешь этот адрес?
- Мне дала его Лора, - безмятежно проговорила гостья.
Он замер. Прогнулся назад, пытаясь попятиться от нее, от памяти, которую она впустила в его дом, от светлого лица той, что могла бы быть единственной, а стала последней. Губы открылись, чтобы изречь мат, а вырвался вой.
- Лора… Лора….
Девушка тревожно подалась к нему
- Что произошло, Марк? Марк! Тонкие пальцы прикоснулись к его лицу, пронизывая нервным ощущением, полузабытым за полтора года одиночества. Он отпрянул, пресекая контакт и, чтобы ни секунды не подумать о нем, почти зло, почти ненавидяще выпалил
- Лора умерла.
В черных глазах плеснулась горечь. Она повернула голову к окну и печально уставилась в ночь.