23:21 01-09-2003
Эвтаназия
Всё белое.
Ты сидишь за столом, уткнувшись правой щекой в скатерть. Всё белое, давай добавим немного ярко-фиолетового, почти сиреневого. Запах сирени? Нет. Запах яблок, яблочный запах, яблочный вкус на губах. Всё белое.
Августовский ветер слегка колышит уголок чистой скатерти. Почти чистой. Пустой стакан, в котором был сок, сохранил только запах – и оставил маленький мокрый кружочек на поверхности стола. Звук "сссс", да, именно такой, далекий и ненавязчивый, но именно тот звук. Пожалуй, добавим ещё жёлтый оттенок, совсем немного, а белый пусть доминирует. Ведь сегодня Яблочный День.
Ты растешь назад. Ты долго ждал меня; но поверь, я ждал этого момента дольше. Теперь мы здесь. Где-то вдалеке, за белизной, холст неба смыкается с землёй; там огромный луг с короткой травой, там белые дома и безлюдные узкие дорожки, там есть другие цвета: зелёный, голубой... Я отдаю тебе всё.
...Я отдаю тебе всё. Всё, что принадлежит тебе; не держу больше. Ты грустил – я горевал, ты плакал – я убивался, ты звал меня, но я был лишь размытым пятном, иллюзорной абстракцией, я тянул к тебе руки – но ты, не веря, отворачивался.
Так верь в меня, потому что я верю в тебя, мой ребенок. Ты растёшь назад, становишься всё младше. Пальцы правой руки прикоснулись к донышку стакана, фиолетовая пчела присела на краешек и попраивла усики; твоя левая рука соскользнула со стола и упала на колено. Ты отбросил всё чужое, и готов остаться с тем, что действительно твоё. Я слышу, как бьётся твоё сердце, всё медленнее, но настойчивее. Остановилось; ты пересёк границу.
Когда-то ты был скован страхом, но ты победил его, помнишь? Как Люк Скайвокер, волшебным мечом с виртуальным лезвием. Ты победитель перед собой, а уж передо мной тем более; этот мир что-нибудь да значит, да? Видишь, как много он значит? Подвиг второй: и ты уже видишь свои настоящие руки. Значит, ты приближаешься ко мне, сын: ты готов сказать что-то миру, а мир готов тебя приютить.
Слово смерть для тебя всегда равнялось слову жизнь; и вместе они равнялись всему, что у тебя есть: белым зданиям, ровным дорожкам, свистящему звуку, белой скатерти и блюдцу с яблоками. А это значит, что смерть – просто выдумка того, кого ты победил, и чьё имя никогда больше не прозвучит в твоём доме. Есть только жизнь.
Оживи теперь и восстань!
Пчелка вспорхнула с ободка стакана и тишина дрогнула. Серце забилось, отсчитывая Сердечные Секунды, единственное, чем меряется эта жизнь: то становясь быстрее, то, в самые ясные минуты, замедляясь до тишины. Ты поднимаешь голову, и в первый раз смотришь на меня этими глазами. Может быть, скоро ты научишься улыбаться. Да, это мы; в самом деле мы, сынок. Ты хорошо видишь в ярком свете.
Всё – ярко-белое с сиреневым и немного желтоватое.
Ты радуешься – я ликую, ты улыбаешься – я торжествую, ты делаешь шаг – мы побеждаем.
Позови меня, когда отдохнёшь и наберёшься сил: займёмся архитектурой; а пока – возьми лист бумаги и медленно обведи контур ладони фломастером. Я сделаю то же, а это значит, что мы пожимаем друг другу руки.
Как у вас говорят, когда уходят? Да, я неторопливо сваливаю, и только белый свет и тихий свистящий звук – моё имя – напоминает о том, что, как и прежде, мы снова вместе, моё возлюбленное чадо и мой верный друг.
Лёгкий аромат яблок.
Всё белое.
Current music: Dolphin - Утро
Ты сидишь за столом, уткнувшись правой щекой в скатерть. Всё белое, давай добавим немного ярко-фиолетового, почти сиреневого. Запах сирени? Нет. Запах яблок, яблочный запах, яблочный вкус на губах. Всё белое.
Августовский ветер слегка колышит уголок чистой скатерти. Почти чистой. Пустой стакан, в котором был сок, сохранил только запах – и оставил маленький мокрый кружочек на поверхности стола. Звук "сссс", да, именно такой, далекий и ненавязчивый, но именно тот звук. Пожалуй, добавим ещё жёлтый оттенок, совсем немного, а белый пусть доминирует. Ведь сегодня Яблочный День.
Ты растешь назад. Ты долго ждал меня; но поверь, я ждал этого момента дольше. Теперь мы здесь. Где-то вдалеке, за белизной, холст неба смыкается с землёй; там огромный луг с короткой травой, там белые дома и безлюдные узкие дорожки, там есть другие цвета: зелёный, голубой... Я отдаю тебе всё.
...Я отдаю тебе всё. Всё, что принадлежит тебе; не держу больше. Ты грустил – я горевал, ты плакал – я убивался, ты звал меня, но я был лишь размытым пятном, иллюзорной абстракцией, я тянул к тебе руки – но ты, не веря, отворачивался.
Так верь в меня, потому что я верю в тебя, мой ребенок. Ты растёшь назад, становишься всё младше. Пальцы правой руки прикоснулись к донышку стакана, фиолетовая пчела присела на краешек и попраивла усики; твоя левая рука соскользнула со стола и упала на колено. Ты отбросил всё чужое, и готов остаться с тем, что действительно твоё. Я слышу, как бьётся твоё сердце, всё медленнее, но настойчивее. Остановилось; ты пересёк границу.
Когда-то ты был скован страхом, но ты победил его, помнишь? Как Люк Скайвокер, волшебным мечом с виртуальным лезвием. Ты победитель перед собой, а уж передо мной тем более; этот мир что-нибудь да значит, да? Видишь, как много он значит? Подвиг второй: и ты уже видишь свои настоящие руки. Значит, ты приближаешься ко мне, сын: ты готов сказать что-то миру, а мир готов тебя приютить.
Слово смерть для тебя всегда равнялось слову жизнь; и вместе они равнялись всему, что у тебя есть: белым зданиям, ровным дорожкам, свистящему звуку, белой скатерти и блюдцу с яблоками. А это значит, что смерть – просто выдумка того, кого ты победил, и чьё имя никогда больше не прозвучит в твоём доме. Есть только жизнь.
Оживи теперь и восстань!
Пчелка вспорхнула с ободка стакана и тишина дрогнула. Серце забилось, отсчитывая Сердечные Секунды, единственное, чем меряется эта жизнь: то становясь быстрее, то, в самые ясные минуты, замедляясь до тишины. Ты поднимаешь голову, и в первый раз смотришь на меня этими глазами. Может быть, скоро ты научишься улыбаться. Да, это мы; в самом деле мы, сынок. Ты хорошо видишь в ярком свете.
Всё – ярко-белое с сиреневым и немного желтоватое.
Ты радуешься – я ликую, ты улыбаешься – я торжествую, ты делаешь шаг – мы побеждаем.
Позови меня, когда отдохнёшь и наберёшься сил: займёмся архитектурой; а пока – возьми лист бумаги и медленно обведи контур ладони фломастером. Я сделаю то же, а это значит, что мы пожимаем друг другу руки.
Как у вас говорят, когда уходят? Да, я неторопливо сваливаю, и только белый свет и тихий свистящий звук – моё имя – напоминает о том, что, как и прежде, мы снова вместе, моё возлюбленное чадо и мой верный друг.
Лёгкий аромат яблок.
Всё белое.
Current music: Dolphin - Утро
Комментарии [2]
23:38 14-07-2003
Ванёк и любовь
Любовь это творчество, — подумал Ванёк.
Тебя наполняет вязкая субстанция, подходящая к самому горлу, сердце начинает биться чуть чаще, кровяное давление становится чуть сильнее. Это происходит из-за выброса в кровь особых гормонов, что может быть вызвано звуками, запахами, зрительными и тактильными ощущениями. Но ты никогда, никогда не знаешь точно, из-за чего: увидел ли ты девушку, собаку, облако, соседа, цветок, девушку соседа или собаку девушки.
Любовь это творчество, — сказал Ванёк вслух.
Может быть, ты начинаешь острее видеть или острее слышать, но это лишь так кажется. На самом деле ты знаешь, что ты причастен ко всеобщему процессу, и кто-то так же наполнен этим веществом, как и ты. Кто-то тоже называет это аффинити, эйфорией, выбросом адреналина, влюблённостью, опьянённостью, пиком активности, повышенным давлением. Кто-то тоже знает, что ты есть и скучает по тебе, и ты чувствуешь себя отделенной частицей огромного океана, и ты возвращаешься долгой дорогой домой. Ты понимаешь то, что никогда не понимал, и никогда не поймёшь, а если и поймёшь, то сказать не сможешь.
Любовь это творчество, — записал Ванёк на листе бумаги.
В час ночи, вдвоем, прижимая её все сильнее, ты — чайник без терморегулятора, вскипаешь и выплёскиваешь то, что накопилось, но не то, что переполняет. И ты не можешь избавиться от жгучей ауры, ты будешь дробить камни, изводить в ручке чернила, елозить смычком по струнам, но оно не покинет тебя. И ты лежишь, и смотришь на неё, а она уже спит, но ты держишь её за руку, слегка сжимая, пытаясь угадать в темноте черты её лица, простые и знакомые при свете и такие таинственные сейчас.
Любовь не страсть, не привязанность и не слова. Любовь — она не к кому-то, она просто.
Любовь это творчество, — сказал Ванёк своей любимой.
— Ничего ты не понимаешь, — возразила она и улыбнулась:
— Любовь — это когда любишь.
Тебя наполняет вязкая субстанция, подходящая к самому горлу, сердце начинает биться чуть чаще, кровяное давление становится чуть сильнее. Это происходит из-за выброса в кровь особых гормонов, что может быть вызвано звуками, запахами, зрительными и тактильными ощущениями. Но ты никогда, никогда не знаешь точно, из-за чего: увидел ли ты девушку, собаку, облако, соседа, цветок, девушку соседа или собаку девушки.
Любовь это творчество, — сказал Ванёк вслух.
Может быть, ты начинаешь острее видеть или острее слышать, но это лишь так кажется. На самом деле ты знаешь, что ты причастен ко всеобщему процессу, и кто-то так же наполнен этим веществом, как и ты. Кто-то тоже называет это аффинити, эйфорией, выбросом адреналина, влюблённостью, опьянённостью, пиком активности, повышенным давлением. Кто-то тоже знает, что ты есть и скучает по тебе, и ты чувствуешь себя отделенной частицей огромного океана, и ты возвращаешься долгой дорогой домой. Ты понимаешь то, что никогда не понимал, и никогда не поймёшь, а если и поймёшь, то сказать не сможешь.
Любовь это творчество, — записал Ванёк на листе бумаги.
В час ночи, вдвоем, прижимая её все сильнее, ты — чайник без терморегулятора, вскипаешь и выплёскиваешь то, что накопилось, но не то, что переполняет. И ты не можешь избавиться от жгучей ауры, ты будешь дробить камни, изводить в ручке чернила, елозить смычком по струнам, но оно не покинет тебя. И ты лежишь, и смотришь на неё, а она уже спит, но ты держишь её за руку, слегка сжимая, пытаясь угадать в темноте черты её лица, простые и знакомые при свете и такие таинственные сейчас.
Любовь не страсть, не привязанность и не слова. Любовь — она не к кому-то, она просто.
Любовь это творчество, — сказал Ванёк своей любимой.
— Ничего ты не понимаешь, — возразила она и улыбнулась:
— Любовь — это когда любишь.