вспомнился отец. отец набегами, наездами. между "командировками" (позже узнала, что то были запои), между поездками в горы с братом, поездками на юг, на север, между компаниями - бесконечными компаниями друзей и собутыльников находилось время для меня. со мной он всегда был трезв, иногда лишь опохмелялся пивом, шепча мне: "только маме не говори". я любила дни, проведенные с ним. дни, когда он появлялся в нашей маленькой квартире. спал на зеленом диване. печатал на старенькой печатной машинке на кухне (в зубах неизменная сигарета). иногда, когда у них с мамой наступало кратковременное примерение, он готовил. пек свой знаменитый рыбный пирог. ничего вкуснее не ела. или плов. или мы просто мы шли с ним гулять в лес. я и он. он - всегда поджарый, загорелый, с отросшими черно сребристыми волосами. очки на носу часто с трещиной. (вот, доченька, опять ночью не увидел, наступил). глаза как у мальчишки - мечтательные. и я - маленькая беленькая, голубоглазая принцесса. он играл со мной в самые замечательные на свете игры. например,мы притворялись что я собака (я мечатала тогда о собаке), а он мой хозяин и мы идем в лес на охоту за дичью. или же, что мы два путешественника, и едим куда-нибудь в бразилию. автобус для нас был самолетом, березовый лес - тропическими джунглями, кафе мороженного - экзотическим рестораном. иногда мы были пиратами. он одноногим капитаном, я боцманом, пьющим ром и горланящим песни. мы искали клады. остров сокровищ был зачитан до дыр. как он играл со мной! самозабвенно как будто сам был ребенком. мы разводили костер в лесу и жарили на палочках xлеб и куски колбасы. пекли картошку.
потом он исчезал. "папа в командировке" - говорила мама, и глаза у нее были почему-то заплаканы. его не было неделю, две, три. потом я привыкала к его отсутствию. когда он вдруг появлялся - обтрепаный, грязный, с неизменно поломанными очками - я не хотела его. нам было хорошо вдвоем с мамой. мне снова нужно было привыкать к нему, к его присутствию в нашем мире. и как только я вновь начинала его любить, он исчезал.
а потом я выросла, и поняла, что таков он был. прожил жизнь на одном вдохе, не нажил ничего, раздарил все, отдал себя всего, но ни тем, кому был нужен - мне, маме, своей другой дочере, а так, случайным людям - приятелям, прохожим. все его любили. за широту души, за талант, за то, что был ни таким как все. другим, осcобенным. он умер. и никто не сказал о нем дурного слова. не за что.