Тепло. Warm(ly). Мы нередко им заканчиваем электронные письма, и пожалуй, это самое точное слово, которое ассоциируется у меня с этим человеком.

Я очень чётко запомнила ощущение крыльев, когда мы познакомились и начали общаться. All this and heaven too. Мой названый брат, моя сбывшаяся мечта. При этом всё абсолютно не такое, как я придумывала, как писала в рассказах. Это просто что-то отдельное, параллельное - как новый текст, написанный ярким цветом поверх строчек со слегка поблёкшими чернилами.

Я пишу ему, они пишет мне. Наше первое общение было о персонажах книги и о писательстве как таковом. Мы в разных странах, но на одном континенте. У нас разные родные языки, а объединяет один иностранный. Иногда мне казалось, что моё желание в 18 лет начать изучать английский было одной из дорожек к тому дню, когда у меня появится брат.

Он реальный, не придуманный, не предсказуемый, не похожий ни на кого из тех людей, которых я раньше знала. Он удивляет меня, заставляет улыбаться и задумываться, теплеть изнутри. Он увидел мою не лучшую сторону и не отвернулся. Он в моей жизни уже четыре с лишним года, и я благодарна ему за всё. Даже если когда-нибудь мы перестанем общаться, я всё равно останусь благодарна. За то, что принял меня такой, какая я есть, за то, что называл сестрой, за посвящённый на день рождения рассказ, за то, как однажды мы придумали нашу гипотетическую встречу в реале, и это по ощущениям было словно настоящее. Просто спасибо ему за то, что он существует.

Имя у неё было красивое, похожее на белую птицу, летящую над морем. Интересное, пользуется ли она им сейчас? Надеюсь, что да. Её паспортное мне не очень нравится, слишком обыкновенное и не шло ей.

"Ты стыдишься меня?" - спросила она однажды, когда мы ходили кругами по бортику разрушенного и заросшего кустами фонтана в весеннем неухоженном парке. "Нет", - сказала я удивлённо, но больше ничего не добавила. Всё равно мне казалось, и сейчас кажется, что этого было недостаточно. Я думаю, я её любила. Не в романтическом смысле, просто любила. Но не могла ей этого нормально сказать или показать.

"Я хочу приехать," - написала я. "Ну приедь. Приедь, ты только говоришь", - ответила она, и я осознала в очередной раз всю бездну своей тогдашней пассивности и несамостоятельности. Не то чтобы я избавилась от них к настоящему времени. Но тогда этого во мне было намного больше.

Я действительно приехала к ней домой позже, и это было так, но в то же время не так. Мне стоило приехать одной, а не брать человека "для разбавления". Может, тогда бы мой панцирь треснул. И её тоже. И мы могли стать друзьями, и не было бы этого разговора на развалинах фонтана, про "Ты стыдишься меня". Не помню, но кажется, это был последний раз, когда мы гуляли вместе. Мне тогда было 19 лет. А ещё я помню зелёный абсент в стеклянной бутылочке со змеёй и как горели кубики сахара на чайных ложках, лежащих над стаканами. С тех пор я абсент больше не пила, да и вообще ничего не пью уже пару лет.

Я потом пыталась её найти, но не смогла. Наверное, это к лучшему. Я верю, что всё на свете происходит к лучшему. Мне просто хочется, чтобы она была счастлива. У меня до сих пор её бумажные письма - и самое первое, которое она написала "никому и в никуда", а год спустя отправила мне, когда я искала друзей по-переписке.