«Теперь я, наконец, счастлив».
Автор: Aoyage Ritsuka.( Ваш покорный слуга)
Фэндом: Zetsuai(ova1,2)
Пейринг:Кодзи/Изуми.
Рейтинг:R.
Жанр: POV Кодзи, romance.
Статус: закончен.
Размер:мини.
Дисклеймер: Отказываюсь со слезами.
Описание: Сразу после OVA-2.Все очень вкусно и приятно.

Теперь я, наконец, счастлив.
Снег все еще падает и, путаясь в твоих пушистых волосах, окрашивает их белым.
Это так прекрасно.
Ты так прекрасен. В жизни не видел существа, похожего на тебя. Впрочем, я почти ничего не видел в жизни. Как и ты. Я хочу сам показать тебе все…
Твоя рука подрагивает, ты стонешь…
-Что такое?
-Кодзи…давай на лавочку, мне плохо..
-Конечно. Любимый.
Резкое движение головы вот ты уже смотришь на меня сверху вниз, твои глаза бесконечны, они сияют, как солнце, даже в свете огней ночного города и кажется, что я могу умереть от счастья прямо здесь.
-Кодзи…
Ты все еще смотришь на меня…странно...ты будто хочешь что-то сказать, но не решаешься…я вижу как чуть подрагивают твои губы, ты же замечаешь мой взгляд и ,пытаясь поджать их, чуть прикусываешь нижний уголок. Настолько слабо, что никто не заметил бы этого…Кроме меня. Если бы ты видел себя со стороны сейчас. Волосы растрепаны, в них запутался снег, он похож на сахарную пудру, которой посыпают шоколадные пирожные. И сам ты похож на него, с распахнутыми глазами, полуоткрытыми заалевшими губами, с румянцем на щеках и странным выражением глаз. Приятным выражением.
-Спасибо, Кодзи.
Как неожиданно. Так вот для чего ты так долго набирался смелости. Как мило.
Пожалуй, свое пожалуйста я выражу поцелуем. Стоит только взять твое лицо в руки, как ты тут же краснеешь. Как всегда…будь то футбольная площадка, оживленная улица или наша спальня…тебе всегда нравится, когда я прикасаюсь к тебе. А меня сводит с ума.
И сейчас я готов сойти с ума от того, как ты приоткрываешь губы, медленно, словно во сне, как твой взгляд теряет ясность, когда мой язык проскальзывает к тебе. Твои губы прохладные, свежие, такие мягкие…Конечно, я теряю контроль над собой…
Но и ты, ты тоже теряешь. Будто и не было этих невыносимых дней, невыносимых ночей, секунд, часов без тебя…Вспоминать об этом страшно. Чувствовать твои руки, зарывающиеся ко мне в волосы и сжимающие затылок, куда приятнее.
Ты закрываешь глаза, твое лицо пылает, будто ты собрался растопить снег во всем Токио. Мои руки ласкают твою шею и я сам не понимаю, как это происходит, как я оказываюсь рядом с тобой на лавочке, как опрокидываю тебя на спину. Мое сознание где-то очень далеко, но от этого вдвойне приятнее…приятнее видеть наслаждение на твоем лице, слышать твои негромкие стоны, оставлять влажные дорожки на шее…
Но продолжать я боюсь. Все-таки зима.
-Заболеешь, - получается не предостережение, а страстный выдох тебе в лицо.
Ты непонимающе смотришь на меня этим взглядом – томным, тягучим, сладким, как гречишный мед, и я уже готов наплевать на все, как ты приходишь в себя.
-Извини, - получаю немного виноватый взгляд.
-Ничего, у нас в запасе еще уйма времени, - мне так хочется, так хочется взять тебя прямо здесь, но пока придется просто обнять тебя и закопаться лицом в пушистые шоколадные волосы.
Мы сидим рядом. Ты смотришь на звезды, а я смотрю на тебя. На смуглых щеках уже появился румянец. Твои дикие глаза сейчас выражают только спокойствие и счастье.
-Кодзи…
-Да.
-Прости меня.
Ты опускаешь голову. Воистину, сегодня день сюрпризов. Взять двумя пальцами тебя за подбородок, повернуть твое лицо и посмотреть в глаза оказывается сложнее, чем я думал.
-За что, Изуми?
Твои глаза снова обращены ко мне, но теперь они полны печали и вины. Боже, как мне это не нравится! Я убью тебя, если не прекратишь!
-Я так вел себя…-отводишь взгляд и вдруг резко выдаешь, - как самовлюбленный придурок! Но мне всегда было плохо без тебя!
Ты не поворачиваешься. Я слышу твое сдавленное дыхание и понимаю, что ты готов расплакаться, как ребенок. Потому что чувствуешь себя виноватым, потому что думаешь, что ты виноват.
Встаю с лавочки. Ты вздрагиваешь, но не поворачиваешься, по видимому в порыве своего самобичевания считая, что я собираюсь уйти. Что я могу уйти. Присаживаюсь на корточки перед тобой и заглядываю тебе в лицо. Теперь они удивленные, твои глаза. Но их выражение мне все еще не нравится. Не хочу видеть твою боль. Никогда, слышишь!
-Изуми
Смотришь.
-Я люблю тебя.
Как меняются твои глаза я уже не успеваю заметить, так как ты хватаешь меня за плечи и притягиваешь к себе, впившись мне в губы таким горячим поцелуем, что сразу и бесповоротно схожу с ума и кладу на мороз, снова опрокидывая тебя на лавочку, я так долго этого ждал, так отчаянно этого хотел….
Твоя кожа пахнет морозом и вишней, твои стоны звучат для меня как самая прекрасная в мире песня, куртка и пальто уже где-то вне досягаемости, а мои руки у тебя под майкой, а мои губы ласкают твои уже твердые соски, а мои бедра так близко к твоим, что я прекрасно чувствую твое желание. Все это превращается в непреодолимую зависимость, в какую-то одержимость, я это понял уже давно, но какая, к черту, разница, если твои руки на моих бедрах, если твои губы на моей шее и мне так прекрасно, как никогда в жизни.
Понимание, что я уже готов, приходит довольно скоро - руки сами тянутся к твоим джинсам и спускают их до колен сразу вместе с бельем. Наверное холодно, но нам уже все равно, наши тела прекрасно согревают друг друга, и нет ничего, кроме желания.
-Ко..дзи..возьми…
Все, что ты успеваешь сказать до того, как я вхожу. Не резко, но тебе все равно больно. Наклоняюсь и стираю твои слезы. Ты смотришь на меня и на этот раз у меня даже мыслей не появляется о том, с чем сравнить твой взгляд, настолько он меня заводит.
Сколько бы мы не занимались сексом, ты все такой же узкий внутри и я начинаю осторожно двигаться, но уже через минуту ты сам толкаешься бедрами мне навстречу, снова нас захлестывает волна безумного наслаждения, я уже на всю длину вхожу в тебя, пусть на лавочке и неудобно, мне все равно, когда я чувствую тебя в себе, когда вижу, как на твое раскрасневшееся от удовольствия лицо падают снежинки.
-е..ще..хо..чу..
Эти слова все для меня. Больше мыслей нет вообще, и мы кончаем одновременно, смотря в глаза друг другу.
* * *
-Кодзи, -произносишь ты через пару минут, подбирая куртку, - я люблю тебя.
Ну вот…вся моя жизнь была ради этих слов…ради этих слов из твоих уст. И пусть одержимость, а не любовь, пусть футбольная карьера и старшие братья, мне плевать.
Теперь я, наконец, счастлив.

-тян (chan) - Близкий аналог "уменьшительно-ласкательных" суффиксов русского языка. Обычно используется по отношению к младшему или низшему в социальном смысле, с которым складываются близкие отношения. В использовании этого суффикса чувствуется элемент "сюсюканья". Обычно используется при обращении взрослых к детям, парней к любимым девушкам, подружек друг к другу, маленьких детей друг к другу. Употребление этого суффикса по отношению к не очень близким людям, равным говорящему по положению, - невежливо. Скажем, если парень так обращается к ровеснице, с которой не "крутит роман", то он проявляет некорректность. Девушка, обращающаяся так к парню-ровестнику, с которым не "крутит роман" - в сущности, хамит.

-кун (kun) - Аналог обращения "товарищ". Чаще всего используется между мужчинами или по отношению к парням. Указывает, скорее, на некоторую "официальность", тем не менее, близких отношений. Скажем, между однокласниками, партнерами или приятелями. Также может использоваться по отношению к младшим или низшим в социальном смысле, когда на этом обстоятельстве не нужно заострять внимание.

-сан (san) - Аналог русского "господин/госпожа". Общее указание на уважительное отношение. Часто используется для общения с незнакомыми людьми, или когда все остальные суффиксы не подходят. Используется по отношению к старшим, в том числе к старшим родственникам (братьям, сестрам, родителям).

-сама (sama) - Наивысшая степень уважения. Обращение к богам и духам, к духовным авторитетам, девушки к возлюбленному, слуг к высокородным хозяевам, и т.д. На русский примерно переводится как "уважаемый, дорогой, досточтимый".

-кохай (kouhai) - Обращение к младшему. Особенно часто - в школе по отношению к тем, кто младше, чем говорящий.

-сэмпай (senpai) - Обращение к старшему. Особенно часто - в школе по отношению к тем, кто старше, чем говорящий.

-сэнсэй (sensei) - "Учитель". Используется по отношению к собственно учителям и преподавателям, а также к врачам и политикам.

-доно (dono) - Редкий суффикс. Уважительное обращение к равному или высшему, но незначительно отличающемуся по положению. В настоящее время считается устаревшим и практически не встречается в общении. В древности активно использовался при обращении самураев друг к другу.

-уэ (ue) - "Старший". Редкий и устаревший уважительный суффикс, использующийся по отношению к старшим членам семьи. Не используется с именами - только с обозначениями положения в семье ("отец", "мать", "брат").

-пён (pyon) - Детский вариант "-кун".

-тти (cchi) - Детский вариант "-тян"

-сэнсю (senshu) - "Спортсмен". Используется по отношению к известным спортсменам.

-дзэки (zeki) - "Борец сумо". Используется по отношению к известным сумоистам.

-без суффикса - Близкие отношения, но без "сюсюканья". Обычное обращение взрослых к детям-подросткам, друзей друг к другу и т.д. Если же человек вообще не пользуется суффиксами, то это явный показатель грубости. Обращение по фамилии без суффикса - признак фамильярных, но "отстраненных" отношений (характерный пример - отношения школьников или студентов).
-си (shi) - "Господин", используется исключительно в официальных документах после фамилии.

-фудзин (fujin) - "Госпожа", используется исключительно в официальных документах после фамилии.
-дзин (jin) - "Один из". "Сая-дзин" - "один из Сая".

-тати (tachi) - "И друзья". "Гоку-тати" - "Гоку и его друзья".

-гуми (gumi) - "Команда, группа, тусовка". "Кэнсин-гуми" - "Команда Кэнсина"

«Но я знаю, что это адресовано мне.»
Автор:Aoyage Ritsuka.(Ваш покорный слуга)
Фендом: Petshop of Horrors.
Пейринг:Леон/Ди.
Рейтинг:NC-17.
Жанр: POV Леона, angst.
Статус: закончено.
Размер:макси.
Дисклеймер: Принадлежит только авторский бред.
Описание: Леон год безрезультатно гоняется за Ди, и, в конце концов, отчаивается.
Предупреждение: нецензурная лексика, двукратное избиение Леона, хэппи энд.


…Твою мать…
Стакан вылетает из руки и с глухим звуком падает на пол. С глухим, потому что на ковер. Пусть стакан и цел, но виски растеклось по нему.
.. Гребаному японскому ковру, плетенному невесть из чего. Чертов Ди. Убью при встрече. И за это вот тоже. И еще есть за что. Хотя бы за того дурацкого льва в Венеции. Ну, скажите, ну как он его по воздуху упер, сукин сын?! Хотя…если меня в свое время вытащил с крыши горящего небоскреба, то что уж говорить про какую-то кошку…
..Ди…сколько раз на дню я недобрым словом поминаю твое имя…а почему, спрашивается…я долго размышлял…может быть наконец понял…
В окно барабанит дождь. Жуткое пойло, которое в Японии выдают за виски медленно впитывается в странный ковер, названия которого я не знаю. Коричневое пятно расцветает на полу и это напоминает мне бабочку из его магазина. Смотреть неприятно, что-то бессильно сжимается в самой глубине меня. Я не знаю этому чувству названия, но это не мешает мне ненавидеть его. Ненавидеть все, что связано с ним. С графом.
Встаю и подхожу к окну. Разгоряченный лоб – к стеклу. Приятно. Как приятно сочетать жар, нечто, плавящееся от боли и огня внутри меня с ледяным равнодушием стекла. До дрожи приятно. И так же коротко. Это тоже напоминает мне его..нас..Впрочем..ведь никаких нас не было…был он и был я. Я до него и после. Я часто задумываюсь о том, что ты сделал со мной…с моей жизнью…
А стекло уже теплое. Хоть капли все еще бьют по нему, идиллия страдания как-то уходит. Очень жаль. В последнее время мне редко удается постоять вот так просто, не срываясь с места и не гоняясь за ним по всей Европе. Наверное, я начинаю успокаиваться…успокаиваться…остывать…Да, именно. Терять надежду. Иногда даже задумываюсь, может я сам себе все придумал? Просто рехнулся от одиночества… Но в глубине души я знаю, всегда знаю, что он был. Этакое чудо в пестрых бабских тряпках с идеальным до ужаса маникюром с разноцветными глазищами, яркими губами и шелковыми волосами. Вечный чистюля, выхоленный и чопорный до дрожи. Страшно подумать. Но он был, такой непохожий ни на кого, особенный, странный…он подарил нам всем частичку волшебства, пусть не всегда доброго и приятного…но не только это делает его особенным…еще много чего, а главное, что я…
Стук в дверь. Отрываю взгляд от окна и только тут ловлю себя на мысли что, пока думал, надышал на стекло и нарисовал лицо графа. Ну, пусть не нарисовал, так, попытался, художник из меня не лучше чем из Криса…и все- таки даже от этого рисунка…
Иду к двери. Стук повторяется. На ходу поднимаю стакан и ставлю на стол. Нервно оправляю волосы.
…даже от рисунка больно…
Ручка двери почти выскальзывает из пальцев и с усилием подается вниз. Бог мой. Неужели я правда настолько плох? Но лечиться все равно нет ни времени ни желания. Дверь открывается на себя. На пороге стоит мальчик лет семнадцати, еще один из снятых мной. Китаец. За время моих скитаний по миру прекрасно научился отличать. Китайцев, японцев, корейцев. И в то же время все на одно лицо. Одно смазанное белое лицо – фон жизни, на которой нарисован яркий цветной портрет…мать его..
Мальчишку запускаю. Он с тревогой смотрит на меня и нервно оглядывается. Жестом указываю ему на кровать, сам седлаю стул напротив. Спинку вперед, на нее – руки, на них – подбородок. Как на допросе.
- Господин, у вас все в порядке? – спрашивает маленькое чудовище с кровати на корявом английском, - можно начинать раздеваться?
Вот так вот. Все они такие. В чем-то Ди и его шизанутые родственники все же правы, я думаю. Наш мир основательно нуждается в чистке.
- Нет, мальчик, в этот раз раздеваться не придется, - говорю я.
- Но..
- Не волнуйся, я заплачу любую цену. Скажи мне, мальчик, есть здесь, в Осаке, Чайнатаун?
- Да, сэр, конечно, но он считается банди…
- А есть там зоомагазин?…
* * *

Стою под дождем. Мокро. Холодно. Узкий переулок, обшарпанные двери черных входов, неумелые граффити на переполненных мусорных баках. Как и не уезжал никуда…как в Америке…
Вытаскиваю пачку, трясущимися руками извлекаю сигарету, не рассчитав движения почти наполовину втискиваю в рот и роюсь в карманах в поисках зажигалки…курить…немедленно…пока не началось…
Но я не успеваю. Да и сигарета все равно уже намокла под дождем. Слабость приходит как всегда неожиданно. Ноги подгибаются, я падаю на четвереньки, упираюсь руками в асфальт, который здесь превратился в смесь воды, грязи и отбросов. Я не в силах ничего сделать, я не чувствую отвращения, я рад тому уже, что не лицом в зловонной луже…а руки…они у меня и до этого чистыми не были…
Когда рябь в луже утихает, я вижу свое отражение. Волосы растрепаны, отросли уже ниже лопаток, щеки впали, покрыты трехдневной щетиной, глаза мутные и тусклые. Все это, несомненно, очень дурной знак, особенно в сочетании с жаром…впрочем нет, теперь меня уже бьет лихорадочный озноб. Голова еще кружится, и все немного плывет перед глазами, но ничего. Это ничего. Такая мелочь. Внутри больнее…где-то очень глубоко…болит постоянно…от этой сволочи…
Через несколько минут удалось взять себя в руки и подползти к стене. Опереться на нее, пожалуй, лучший вариант в моем положении. Наконец удалось закурить. Интересно, куда мне ехать теперь? Южная Америка – пусто, Европа – пусто, Азия – почти вся проверена…пусто…пожалуй, пора возвращаться…жить нормальной жизнью. Пахать до двух утра. Закопаться в отчетах. Проведать Криса. Сделать ремонт в квартире.
Чем не жизнь? Живут же другие и неплохо…пора перестать мечтать…сказка, как джокер в игре, выпадает только один раз…
Смотрю на свои руки. И не понимаю, как дошел до этого. Бля, готов умереть из-за женоподобного китайского ублюдка! Детектив Оркотт, браво! В своей неизмеримой тупости вы побили все рекорды! Страна может гордиться вами!
Резко встаю. Пора с этим кончать. Сейчас пойду, нажрусь, наконец, хоть чего-то за все это время, а завтра отправляюсь в Токио, оттуда прямым рейсом в Лос-Анджелес. Хватит с меня драконов, русалок, полетов, китайцев и всей этой хуйни! Меня ждет Америка, фастфуд и девочки с большими сиськами! И жизнь прекрасна!
* * *

Как до отеля дошел, не помню. По дороге попались самые гостеприимные гопники Японии. Они продемонстрировали уровень уличного боя чрезвычайно талантливо и с огоньком. Даже не жаль, что на мне.
Ввиду всего этого попросил метрдотеля заказать билет до Токио. Поднялся в номер, включил свет. Оказывается, каждое движение может быть невыносимо медленным, если тебя только что отделало стадо узкоглазых горилл. Включить телевизор, что ли? Был, вроде, где-то американский канал. Попадая по кнопкам со второго по пятнадцатый раз, я одержал первую победу за последний год – нашел англо-говорящий канал. Под его приглушенную болтовню потянулся за чемоданом…
- …по всему штату, центр его окажется прямо над Лос-Анджелесом. Синоптики утверждают, что шторма такой силы там не было уже сорок лет, в связи с этим…

И тут я наткнулся на рисунок. Тот самый рисунок Криса. Где мы еще все вместе.
…и смогу ли я так легко отказаться от него?…неужели на этом все закончится?…
Да, закончится. Я не мальчик. Я отказался от всего с самого начала. Это ведь я искренне хотел засадить его за решетку. Я вечно вел себя как свинья. Я так боялся причинить себе боль. Я…
Фотография медленно опускается на кровать. Минутой позже ее накрывает мое лицо.
…ненавижу себя… боже мой, как я себя ненавижу…
* * *

Как быстро в Японии ходят поезда. Осталось полчаса до станции Токио. Все- таки не могу понять японцев. Как можно станцию и вокзал называть одним словом. А дождь кончился. Впрочем, за окном не видно. Уже десять вечера по местному времени. Никогда не замечал, как прекрасны ночные огни. Смотреть на них и ни о чем не думать…я готов ехать так вечно…
…ни о чем не думать…ни о его лицемерной улыбке, ни о тонкой, будто светящейся изнутри коже, ни о раскосых глазах, от одного взгляда в которые бросает в жуткую и сладкую дрожь, ни о губах, ярких, зовущих, полуоткрытых, ни о сбивчивом неровном дыхании, ни о том, как будет шуршать спадающий с плеч шелк чеонсгама, ни о руках, тонких, женственных, хрупких, которые приятно сжимать до боли, до стонов, показывая свою власть над ним, власть, о которой так долго мечтал, боясь признаться в это даже себе…
Ну вот. Стоило только ослабить контроль, как все это началось снова. Убил бы меня что ли кто-нибудь? Нет уже сил все это терпеть. Когда же наконец и до меня дойдет?!
МЫ НЕ ПАРА! НИ В ОДНОМ ИЗ СУЩЕСТВУЮЩИХ СМЫСЛОВ!
…но это не мешает мне любить его…
* * *

А вот и Токио. Как быстро летят минуты и как медленно ползет время. Дождь все моросит. Но, в любом случае, нужно ехать в аэропорт.
Аэропорты в Японии тоже классные. Помимо самой современной техники, здесь еще и чистота, которая Америке и не снилась. И порядок. Не думаю, что здесь возникнут проблемы с таможней, тем более, что вещей у меня немного. В любом случае, билет нужно взять как можно быстрее.
- Прошу прощения, но аэропорты Лос-Анджелеса закрыты в связи со штормовыми предупреждениями, поступившими накануне. Боюсь, до завтрашнего вечера мы ничего не сможем сделать! Прошу простить! – пропищала миниатюрная японка за стойкой.
Вот тут у меня буквально отпала челюсть. Это было настолько несправедливо, что даже смешно! Целый год судьба с яростью тигра делала все возможное и невозможное, чтобы я отступился от графа! В какие только дурацкие, жуткие, несвоевременные ситуации я не попадал, куда только не заносила она меня, договорившись с моей тупостью…И теперь, теперь, когда я решился окончательно и бесповоротно бросить все и ехать, наконец, домой, пусть даже для того, чтобы там застрелиться – ВОТ НИ ХРЕНА Я НЕ МОГУ ТУДА ПОПАСТЬ! ЭТО ЛИ НЕ СВИНСТВО!
Между тем, вопрос о том, что мне делать дальше так и оставался тайной, покрытой мраком. Подумав немного, я сдал вещи в камеру хранения и вышел на улицу. Дождь шел. Легко, будто танцуя в ночном небе. Это было красиво. Это стоило того, чтобы запрокинуть голову и наслаждаться холодными каплями, возникающими, будто ниоткуда, летящими вниз так легко, дарящими неземное наслаждение измученному лицу…и исчезающими в никуда…
…ты – моя капля, Ди…
По своему печальному опыту я давно усвоил, что подобные мысли не доводят до добра – именно после них начинаются приступы слабости, жара, холода…
Лучше отвлечься. Прийти в себя. В принципе, со временем можно создать неплохую иллюзию жизни…
И тут мне на глаза попался магазин электроники. И меня осенило! Прекрасная, замечательная мысль! Туда я ворвался вихрем. Вообще-то, мое счастье, что он находился на территории аэропорта и работал, поэтому, круглосуточно. Все-таки на часах времени было уже половина двенадцатого. Молодой японец, заспанный, небритый, как и я, на неплохом английском спросил какого лешего меня сюда занесло в такой час. Но было слишком хорошо, чтобы обижаться. Я, наконец, нашел себе занятие.
Через пятнадцать минут я выполз из магазина, наповал сраженный обильным выбором того единственного, что мне могло сейчас помочь, а именно…ПЛЕЕРА!! Мой товарищ по несчастью даже снабдил меня диском некой рок-группы, единственной англоязычной, которая имелась в магазине. Ну что ж, и это неплохо! Осталось только.. ЙЕС! Поймать первый попавшийся автобус, почти пустой в такой час, усесться на самое заднее сиденье, справа от окна и включить музыку…
…как хорошо…темнота, движение и музыка…почти можно жить…
…и песня вроде ничего…ну-ка, вслушаемся в слова…
…if I can let the memory heal,
I can remember you with me on that field…1
По всему телу будто разряд прошел…быстрее снять наушники…но уже начался припев…
…when I thought than I fought this war alone
you were there by my side on the frontline…
when I thought than I fought without a cause
you gave me reason why…2

ГОСПОДИ, ПОДАРИ МНЕ СМЕРТЬ!!!
Как ошпаренный, выскочил из автобуса и содрал наушники. Дождь все еще идет. Естественно, что я снова упал. Вот только на этот раз совершенно незачем было подниматься. Дождь, будто успокаивая, дотрагивался до меня своими остужающими руками. Вот тут- то первый раз появились слезы. Вот тут- то и вылетел в трубу огрызок моего здравого смысла.
-ЗА ЧТО, ЕБ ТВОЮ МАТЬ! ЧТО Я СДЕЛАЛ ТЕБЕ, ГОСПОДИ! ЕСЛИ ТЫ ТАК НЕНАВИДИШЬ МЕНЯ – ПРИСТРЕЛИ НАХУЙ! Я НЕ МОГУ БЕЗ НЕГО!НЕ МОГУ, ВАШУ МАТЬ, НЕ МОГУ!НЕ МОГУ!НЕ МОГУ!
Дальше руки отказались меня держать, трясясь от истерики, как девчонка, падаю на мокрый асфальт. А какая, собственно, теперь разница? Срать мне теперь на мужскую гордость – у меня нет ничего. Ни внутри ни снаружи. Только ебаная боль.



1.Если бы я смог позволить исцелиться памяти
я смог вспомнить тебя со мной на том поле…
2.когда я думал, что сражался в этой войне один,
ты был, был со мной на линии фронта…
когда я думал что сражаюсь бессмысленно,
ты давал мне этот смысл.poets of the fall “war”
И вот тут то еще одна группа представителей местного населения заприметила меня. Без всяких эмоций смотрю, как здоровый детина отделяется от толпы, подходит ко мне, что-то резко говорит на японском бьет ногой в живот. Без замаха, но мощно. Профессионально. Потом подкатили остальные. Били долго и только ногами. Но, как ни странно, не по лицу. Спасибо и на том. А все же я бы их уложил…если бы не пил в последнее время…если бы подлечился…если бы хоть что-то ел…если бы не Ди…
На этой мысли я отрубился.
* * *
Но пробуждение наступило очень бысто. Гопота умудрилась раздолбать плеер и когда я в беспамятстве дернулся, то его острый осколок весьма ощутимо впился в мой бок.
Окончательно пришел в себя я к половине второго ночи. Вернувшийся здравый смысл во всю глотку кричал, что это уже слишком и что нужно дойти до ближайшего дома и попросить хозяев вызвать врача. Мысленно я подивился, кто может открыть мне в такой час, но далее размышлять желания не возникло. Поэтому пришлось заставить себя встать сначала на четвереньки, потом и на две ноги и идти в сторону ближайших домов.
И вдруг нога зацепилась за что-то. Чуть не упал. С трудом наклонил голову, разглядывая предмет. Это был красный китайский фонарик. Наверное, сорвало дождем. Больше никаких мыслей не пришло мне в голову…
Минут через десять ноги донесли до двустворчатой двери…
Ладонь медленно сгибается в кулак, но стучать сил нет. Тогда просто падаю на дверь всем весом…и, как не удивительно, она поддается.
Теперь только найти телефон. Медленно вхожу в помещение, повсюду темно и телефона не видно. И как-то странно пахнет. Знакомо…
Из тьмы коридора появляется маленький огонек свечи.
-Кто здесь? - спрашивает заспанный голос. Голос, который я узнаю. Всегда и везде.
-Только не говорите, что вы клиент, пожалуйста. Увы, в такой час мы не работаем, - продолжает он, приближаясь.
Господи, я сейчас умру. Он ведь увидит меня! А я его! Он убьет меня, что мне делать, Господи??!
И тут свеча оказывается как раз между нами. И я забываю про все. Где то вдалеке еще слышится пораженный вскрик, но я уже этого не слышу, я вижу только глаза – янтарно-желтый и бархатно-фиолетовый, растрепанные перья волос, бледную, будто матовую кожу…
И осознаю, что меня трясут за плечи.
…Как вы сюда попали? Боже мой, что с Вами, Вы больны? Господи, да у Вас гематомы по всему телу, что случилось?! Детектив, ради Бога, Леон!!!
Прекрасные глаза, огромные, как два блюдца и жутко напуганные смотрят на меня, а я тону в них…и боюсь, уже не в силах выбраться…
* * *
Первое вернувшееся ощущение – тепло. Тепло чьего-то тела рядом. И тонкий сладковатый запах. Потом приходит память…потом – блаженство.
Потом пришла реальность.
-Дорогой мой детектив, я знаю, что вы очнулись. Извольте продрать глаза и рассказать мне все-все с самого начала, - заявляет веселый голосок.
…ну сейчас я продеру глаза…
Первое, что я увидел, было радостное лицо Ди, правда вид портила его тошнотворная лицемерная улыбка. Первое, что увидел он – мой кулак.
Охнув, мой маленький бог упал на колени, но это было только начало. Я рывком вскочил с постели, схватил его за плечи и повалил спиной на кровать, не обращая внимания на его вопли.
Потом в голову не пришло ничего лучше, кроме как скрутить его руки над головой. Для этого пришлось самому усесться сверху. Ди был в таком изумлении от моей грубости, что до сих пор не опомнился и не начал сопротивляться. И слава Богу, иначе я убил бы его тут же! Хотя меня и так было не остановить…
- …КОЗЕЛ! СВОЛОЧЬ! УРОД! СКОРИНА! УБЛЮДОК! ПОПАЛСЯ, ТВАРЬ! ТЕПЕРЬ, БЛЯДЬ, НЕ СБЕЖИШЬ!!!
Похоже, мои выражения явились для графа еще большим потрясением. Он так и лежал подо мной, смотря в мое лицо своими испуганными глазами, большими-большими…будто океан…
Я опустил голову…теперь разглядывал только пестрый подол его платья…только бы не видел сейчас моего лица, только бы опять не…
Но было поздно. Она, эта жуткая несвоевременная тварь, скатилась по моей щеке и упала, оставив маленькую мокрую точку на подоле. Я молился всем богам, которых знал, но граф заметил. Сволочь. Как я его…
Ход мыслей прервала узкая ладонь, потянувшаяся к моей щеке. Я рванулся, чтобы отвернуться, но легким прикосновением она остановила меня, хотя удавалось пока не смотреть на Ди, а изучать его прикроватный столик.
-Леон, почему…почему ты плачешь? – скомканно произнес граф. Я чувствовал, с каким трудом давались ему эти слова, но не собирался его жалеть. Хотелось ответить, что это не его дело, но было страшно, что голос подведет меня. Лучше молчать.
-Леон…Леон, я…ПОСМОТРИ НА МЕНЯ!- теперь, похоже, на графа нашел приступ ярости. Будь это года полтора назад, я бы испугался. Двумя руками он попытался повернуть мое лицо к себе. А вот хрен тебе! Столик вдруг стал безумно интересным.
- Леон…посмотри на меня, пожалуйста, - странно, как быстро прошла его ярость. Теперь голос, похожий на звон китайского колокольчика, был еле слышен. Можно взять на заметку, в следующий раз…
- Леон, я люблю тебя.
- ЧТО????!- Такое, нет, это точно послышалось. Забыв все я повернулся к Ди и тут настал мой черед потрясений. Если бы я не был уверен, что это точно он, нипочем сейчас бы не узнал. Волосы растрепались, весь бледный, даже губы побелели, подбородок дрожит, лицо перекосила судорога, а глаза, глаза…из них текут слезы…огромные и прозрачные…будто бриллианты. Сейчас он вот такой, каким я давно хотел его видеть – тонкий, беззащитный, почти неземной…
- Ты простишь меня?

Ну вот. Новый вопрос. Прощу ли я? Не, ну каков идиот, а! Прощу ли я его? Да ради того, чтоб вот так лежать и смотреть в его глаза, в его прекрасные, словно у бога глаза, я готов страдать вечно…Но вот графу об этом знать не обязательно.
Впрочем, поздно. Похоже он все прочел на моем лице. На бледных щеках появился лихорадочный румянец, губы порозовели. Ди закрыл глаза. Пока совершенно не понимаю, что происходит, но чувствую, как все его тело пробивает дрожь, он вдруг стал таким горячим на ощупь…
-Поцелуй меня.
Вот теперь моя очередь краснеть. Что же еще остается делать, когда прямо под тобой лежит неземной красоты существо, обвивая шею руками, и, закрыв глаза, тянет вниз – прямо к полуоткрытым губам.
Похоже, до этого я не знал, что такое возбуждение. Внизу живота все собралось в тугой приятный комок. Эти губы…яркие, как вишни…как приятно касаться их своими…еле заметно, чтобы не вспугнуть «дичь»…Хотя…что это я нежничаю…медленно провожу языком по нижней губе графа…яркий ротик приоткрывается чуть больше и становятся видны белые жемчужины зубов…Граф, вы сводите меня с ума…
На хрен нежности! Впиваюсь в твой рот, грозя разорвать его, терзаю твои губы в порыве такой страсти, что все вокруг темнеет и исчезает, болезненно сжимаясь в небытие. Правильно. Есть только ты и я.
Ты стонешь. Я совершенно не ожидал. Этот звук, такой низкий, прерывистый, полный наслаждения…что я с вами сделаю сегодня, мой дорогой граф…
Рукой сжимаю твой затылок и, прихватив за волосы, заставляю тебя выгнуться навстречу мне. Что за зрелище…Румянец стал еще сильнее, глаза полуоткрыты, но они мутны сейчас – в них наслаждение и безумие…рот распахнут и твой острый язычок в перерывах между стонами скользит по губам…и ты смотришь на меня…Боже, как ты на меня смотришь! От одного взгляда этих полуприкрытых глаз можно кончать и кончать! Я снова тону в них, в их темной, порочной глубине, в волнах твоего желания, горячих, тягучих, сладких…Ты хочешь меня! Все еще не могу поверить…но и я хочу тебя и получу здесь и сейчас или убью тебя или сам умру…но сладенькое после…пока я еще не простил тебя за этот год. Отрываюсь от твоих губ и слышу твое глухое рычание, полное ярости. Да ты страшен в гневе, мой граф! Но я страшнее и сейчас докажу тебе это на очень простом примере…
Хватаю твои руки, разрываю какую-то ткань, то ли простыню, то ли чеонсгам, и привязываю тебя к кровати. Выражение твоего лица меняется. Ты нервно пытаешься вытащить руки, но я детектив, нас связывать учили долго. И на личном примере. Потому у тебя ничего не получается и ты возвращаешься взглядом ко мне, голый, растрепанный, возбужденный. От этого правда можно сойти с ума. Но мне пока рано. Едва касаясь, провожу рукой по твоей шее, плечу, груди, намернно задеваю сосок. Ты закусываешь губы, чтобы не стонать и смотришь на меня с яростью. Но молчишь. А пока не попросишь – не развяжу…пока не будешь умолять…я смогу тебя заставить…
Нагибаюсь над тобой издаю полувздох-полустон тебе в ушко…твое тело не слушается тебя и прижимается ко мне…я так хочу…но пока рано.
Развожу тебе ноги с сгибаю их в коленях. Ты обеспокоенно смотришь на меня. Молча. Ну что ж, молчи…
Демонстративно облизываю кончики пальцев и легонько всасываю их в рот. Из губы у тебя идет кровь…сначала наклоняюсь слизнуть ее…я чувствую, что ты на пределе, чувствую по твоему сердцебиению, тяжелому и безумно частому одновременно, чувствую по жару твоей кожи, ты раскален, словно печка, чувствую, наконец, по сочащемуся смазкой члену. Но ты еще не заслужил прощения. Пока.
И тут привожу в действие свой коварный план. Руки опускаю тебе на внутреннюю поверхность бедра и начинаю поглаживать еще влажными кончиками пальцев. В то же время беру в рот твой набухший сосок, провожу по нему кончиком языка для верности и резко всасываю, царапая зубами.
Твой крик, наверное, слышен даже в Америке. Тонкое тело, мокрое от пота, выгибается дугой, ты бьешься в предвкушении оргазма…это так прекрасно…но, раз ты не просишь, то и это еще не все.
Опускаюсь ниже, выписывая замысловатые фигуры языком…и вдруг внезапно касаюсь им головки…какая бурная реакция с твоей стороны…мне хочется посмотреть еще и еще раз и я провожу я зыком от самого основания твоего члена и снова к головке. На твои терзания даже мне больно смотреть…потому я резко вбираю тугую плоть в рот целиком, тут же начиная движение.
- Леон…
Так и знал, что ты этого не вытерпишь….
- Леон, пожалуйста…оооо…Ле…хва…
Нет, мой прекрасный, сказать тоже будет не так просто…сжимаю в ладонях твой маленький крепкий зад и развожу ягодицы. И тут же отпускаю..
- Хватит, Леон, прошу!!!-выдаешь ты на одном дыхании…ну что ж…хватит так хватит…
Я с неудовольствием отрываюсь от своего занятия и развязываю тебе руки. Тут на меня обрушивается буря. Ты стремишься везде успеть, сделать все и сразу, твои руки буквально повсюду…когда они сжимают и разводят мои ягодицы, осознаю, что я уже на пределе…с меня пыток хватит…
Потому отпихиваю руки, закидываю твои бедра к себе на плечи и вхожу. Без подготовки, без смазки. Твое тоненькое тело сотрясается от внезапной боли, ты кричишь и я согласен дать тебе минуту успокоиться…из разноцветных глаз хлынули слезы, но член в сетке тоненьких вен, все так же стоит стоймя, пульсируя красной головкой…не могу оторвать взгляд от него, и, нагнувшись, легонько прикусываю…ммм…ты выгибаешься и, сам не замечая, толкаешься в меня…какой ты сладкий, может, тебя съесть?
Но у меня есть идеи получше и я начинаю движение. Твои волосы стекают вверх-вниз по простыне, твои руки вцепились мне в бедра, твои глаза закрыты, твои стоны низкие, возбужденные, полные желания. Долго я так не выдержу…
Кончаем мы одновременно…все сливается в яркое пестрое пятно, похожее на расцветку твоего платья, мне так хорошо, мне так никогда не было, мы лежим рядом, я еще плечом на тебе и держусь за твое бедро, словно боясь, что ты исчезнешь.
Ты смотришь в потолок и сейчас в глазах ни одной мысли, ни одной загадки…ты медленно разлепляешь опухшие губы и хрипловатым удовлетворенным голосом произносишь в пустоту:
-Варвар…
…но я знаю, что это адресовано мне…