Намедни... давеча... вчерась... надысь... похмелье тяжкое моё меня томил...
СТОП! я ведь не об этом хотел...
А! вспомнил!
Завидуйте камрады, я вчера видел mamMock! Живую!

Выхожу один я на дорогу, а она там и стоит... вся такая живая, человечная... наверно даже тёплая... ещё... (я её трогать постеснялся... ) Хорошо на улице было не холодно.
Ба! — я говорю, — какими судьбами? В нашем маленьком городишке столь значительная особа!
Она и говорит (я даже ушам не поверил): хотела, мол, с тобой повидаться... А я, лопух, ещё отмазки лепил не по делу...
И что вы думаете? Мы тут же пошли по злачным местам... Прямо, а потом на право... Там есть такое миленькое злачненькое местчеко...
Заказали... ага! а вот и не угадали! по 100 мы не заказывали... по 200 тоже... Злачное место не было оглашено нашими пьяными воплями в этот вечер, потому как мы не пили Алкоголь, а пили иключительно полезный для здоровья сок. Вот.

Но речи за жисть велись. Расспрашивали друг друга об личном, можно сказать интимном (но не очень), делились сокровенным (так, немного). К сожалению, до "ты меня уважаешь?", не добрались... Но могу привсенародно объявить: "Я — Аню, уважаю!" и много ещё кое-чего... Потому, что чувствовалась родственная душа, чувствовалась как на духу! А когда я узнал, что она долгое время ходила в народный театр, то душа моя возликовала: Алилуйя! вот, наконец, человек, который меня понимает очень глыбоко!

К сожалению, общались мы не долго, т.к. вечер был не совсем свободен ни для меня, ни для Ани. И мы расстались... mamMock — домой (в другой город, между прочим, не хухры-мухры), а я — на репетицию.
"Она улетела! Улетела... милая, но обещала вернуться... в воскресенье... на наш спектакль..." Почти по Карлсону...

Теперь с нетерпеньем жду воскресенья (о! стихи...) Когда же я снова увижу эту замечательную девушку.

А вы завидуйте!