Форма изложения, к которой я хочу сейчас прибегнуть может быть названа графоманской, поскольку вероятней всего читателю покажется, что она призвана сгладить произвольность выбора тем, на которые я пытаюсь сейчас писать. В данном случае мне нисколько не противоречит допущенное мной их эклектичное сочетание. К примеру, метафизическая природа предательства. Какой была (и есть!) природа предательства Христа Иудой? Не иначе как замешена на обожании Иудой Христа и не без его Веры в Мессию. От того и трагедия. Измена Иуды проистекает от ощущения им неадекватности самому себе, в ситуации когда он поддерживает высокий накал оголённой человеческой, подчеркну "человеческой", привязанности и любви к Христу.
Лёгкий звон ниоткуда,
И во всей наготе -
На осине Иуда,
Как Иисус на Кресте /Скоблин А.А/.
Допускаю, что моя апокрифическая версия выглядит несколько нелепо, впрочем она наверное и является таковой по своей сути, поскольку безусловно основой её выступает мой личный опыт (которого наверняка для таких выводов недостаточно) с констатацией того, что "и я способен на предательство", но с маленькой оговоркой: "на искреннее предательство". А как иначе? Искренность здесь доминирует. С отсутствием искренности исчезает и предательство. Один человек переоценивает себя в чувствах к другому человеку, на что внешним отголоском, у переоценившего свои душевные силы, выступает предательство ─ его измена другому как бунт против себя. Следуя принципу максимальной эмоциональной отстранённости я не имею сейчас ввиду отношения с сексуальной подоплёкой мужчины и женщины (или их варианты), т.е. исключаю всякое вульгарное/утилитарное употребление, исходя из любого «местного» контекста, слова "измена". Уверяю, что делаю это отнюдь не по ханжеским соображениям. Мне интересен механизм предательства, для чего требуется абстрагироваться от деталей.
Предатель наказывает себя предательством, в противном случае мы имеем дело с мошенничеством, обманом или как угодно это назовите, но ни как не с предательством.
Приведённое пространное объяснение близко к констатации того, что о личности предателя мы не можем знать ничего кроме занимаемого ею социального статуса, что она запитана и отвечает требованиям действующей системы социальных отношений, прибывает в постоянном диалоге с отдельными элементами этой системы.
В таком случае, возможен ли социальный диалог с самим собой?.. Этот вопрос я задаю ни кому-нибудь, а себе. И при этом я надеюсь получить на него положительный ответ. Как нестранно это может прозвучать, но шизофреническое расщепление личности видится мне прогрессом в её социальной реализации или самореализации. В проявлениях распадающегося, предающего себя сознания можно распознать желание "больной" личности заполнить собой социум. Какие преимущества имеет человек психический недуг которого всегда есть реакция на социальную среду, преодоление её негативных сторон? Болезнь открывает возможность подменить собой среду через нарушение субъектно-объектных отношений, а поэтому больной склонен в своей жизни чаще придерживаться интерпретации "внешнего" как исключительно следствия "внутреннего". Впрочем и здоровый человек носитель такого рода заблуждений, но не искажённо-индивидуальных, а инспирированных социумом. Являясь всецело порождением социума человек тотально зависим от него. Психический недуг не более чем способ изменить свои отношения с действительностью и, как приказ обязательный к исполнению, навязывается средой. Возвращаясь к вопросу о диалоге с самим собой скажу, что в том варианте когда личность теряет способность самоотождествления, без утраты ею на уровне социального рефлекса функции адаптации, она в общении с собой получает толчок к социальному совершенствованию. К сожалению эти мои рассуждения есть свидетельство здоровой психики, по крайней мере сколько-нибудь серьёзный намёк на психическую патологию в них себя не раскрывает. Разноречие же в том, что всё изложенное не есть моё мнение по "проблеме", более того не есть "моё", в своих словах я мало нахожу себя, если вообще нахожу. Вопрос в том как спроецировать ситуацию больной психики на себя, какие рассуждения приводят к "щелчку" в голове, после чего происходит растворение психики во "внешнем" и ты продолжаешь жить, но уже не осознавая себя. Вот оно преимущество! "Самоубийство!"
А спроси меня, что я думаю о самоубийстве. Я не отвечу тебе. Я прибываю в некоторой растерянности и всё потому что не могу разобраться насколько я принадлежу сам себе, в какой мере могу распоряжаться другими, а значит распоряжаться собой. Я пробую сейчас что-то якобы от себя писать и хотя бы чуть-чуть этим приблизиться к пониманию своей личности, нащупать границу внешнего и внутреннего в себе. Однако всё тщетно. Словам здесь нет места, хотя "своё место" они обретают всегда. Думаю это "неправильно", когда постоянно находят всему объяснение и так живут. Живут ли? Набирая данный текст, вне какого-либо смысла, я этим хочу продемонстрировать своё отношение к "словам". Потребность говорить и выражать мысли словами держит нас в рамках условного, но вне "условного" человек не живёт. Человек -- условен. Он неконкретен, но это не мешает ему быть. "Быть или небыть?" -- в данном контексте это не вопрос. "Велено стоять до конца и ослушаться нельзя. " В такой ситуации естественно появление досады на себя, но этой досады почти всегда не хватает чтобы серьёзно попытаться убить себя. "Чтобы человеку решиться на самоубийство у него должны отсутствовать всякие мотивы... жить?" Нет. У него должны отсутствовать мотивы совершить самоубийство. "Абсурд!" -- будет восклицание каждого кто не готов к тому чтобы наложить на себя руки, но и оно же будет подтверждением того как он близок к исполнению этого, будучи постоянно провоцируем средой -- жить.
Как было сказано выше, каждый человек тотально подчинён социуму, при этом логичным мне представляется переход к анализу сущности политики, назначение которой быть безраздельной вершительницей человеческих судеб. "Политика выступает по отношению к индивидам как внешняя необходимость. Политический фактор узнаётся по той внешней публичной принудительной власти, которую он имеет или способен иметь над индивидами. /... /
Факт общественного бытия человека оказывается наиболее обязательным для индивидов, и он является источником всех его других обязательств. Во многом это происходит от того, что неотрывный от этого бытия политический факт, если даже он выражается через отдельного индивида, имеет своим субстратом не этого индивида, а социальную группу (класс, партию, общество, государство), т.е. специфическую социальную систему, которую индивид может только представлять. Иными словами, субъектом политики всегда является социальная группа" (Поздняков Э.А). Отсюда личная и политическая ответственность публичного человека вещи далеко неравнозначные. Размышляющему на эту тему надо быть в состоянии разделять человеческие и классовые предпочтения человека-функции (политика). Активное участие в политике никак не связано с индивидуальным выбором политика, таким образом, его общественное бытие и "неотрывный от этого бытия политический факт" выступают самым мощным инструментом несвободы, приводят его личность к нравственному самоубийству.
В отличии от остальных людей, "незащищённых" от иллюзии свободы выбора, якобы самостоятельно совершаемого всегда в пользу нравственных предпочтений, субъект (уполномоченный) политики лишён психологической зависимости от этой "свободы" и "в компенсацию" освобождается от личной моральной ответственности за своё поведение в быту. А поэтому для оценки степени вовлечённости в политику той или иной публичной персоны, мерой может служить её аморальность. То есть "Надо быть аморальным, чтобы на деле воплощать мораль" (Ницше Ф.). Собственно только скомпрометированная личность (включая сюда и исторических личностей) обладает для общества ценностью.
Коли речь зашла о скомпрометированных современностью исторических личностях, и наверное необходимо привести какие-то примеры, то скажу: не надо бояться плохого Сталина, плохого Ленина. Как «плохие» для сегодняшней системы идеологических предпочтений они представляют для нас огромный политический интерес.
Сталин. Удивительное дело, когда-то имя Сталина употреблялось без нарицательного оттенка, вызывало всеобщее уважение и упоминание его в суе порицалось общественной моралью. По словам А.А. Зиновьева "Сталинизм... это было и страшно и великолепно". Пошлостью же века настоящего вводится в обиход упрощённое представление о нашем недавнем и далёком прошлом. Таким образом, актуализация настоящего происходит в ущерб минувшему, впрочем только так она всегда и происходит.
Ничего от той жизни,
Что бессмертной была,
Не осталось в отчизне,
Всё сгорело дотла… /Владимир Соколов/.
Но разве «всё сгорело дотла»? "Сталин ушел не в прошлое он растворился в будущем" (Пьер Куртада), а значит ему гарантировано вечное присутствие в "настоящем".
Ленин-Сталин ─ современное нам социальное явление, с которым связана аккумуляция социально-протестной составляющей общества, а значит оно «есть ничто иное, как потенциальная государственность, подавленная уже имеющимся государством» (Константин Фрумкин).
Всё это я виду к утверждению, что повреждение социальной ткани есть условие делающие возможным для общества приведения в действие его репродуктивной функции, причём не в демографическом смысле (на самом деле ему вопреки), а исключительно в социально-политическом, как зачатие нового гражданина. При этом исторически социальная готовность общества расстаться с "целомудрием" в расчёт никогда не бралась. Общество насиловалось, культурные традиции, устои подвергались поруганию со стороны пассионарного меньшинства без учёта общественного мнения. Удовлетворялся социально-сладострастный запрос общества (впрочем, обществом безотчётно) на унижение. И я знаю, что проявление отдельной личности могло носить тогда характер символа и быть таким как сейчас моё, а именно: Я хочу, чтобы всё сказанное мною воспринималось читателем не иначе как бредом юродивого, в противном случае тот кто не сможет воспринять мою статью «будет обречён» запомнить что читал её и не понял о чём она. А значит, будет несколько уязвлено его самомнение. Ведь не слова в данном случае главное, а ТВОЯ РЕАКЦИЯ на них как читателя, твоё раздражение по поводу прочитанного в данный текст изначально было заложено. Называя автора дураком ─ ты правильно разобрался в его личности, а следовательно и постиг суть им написанного.