Дорога в никуда
– Ты что, никогда раньше не изменял жене?
Он пожимает плечами. Я лежу у него на груди и слышу, как ровно бьется его сердце.

– Это ж надо, какой мне попался положительный мужчина.

– Ага, положил тебя через неделю после начала романа.

- Ну, по современным стандартам это даже не так чтобы быстро...



Я беру пачку сигарет, щелкаю зажигалкой.

- Тебя не раздражает, что я курю в постели?

- 'Что бы подумала моя мама, увидев меня с сигаретой в кровати', - сказала пятнадцатилетняя Жаннет, лежа между Пьером и Виктором.

Хмыкаю.

- Мне уже давно не пятнадцать, если ты не заметил.

– Я чту уголовный кодекс.

– Бендер ты мой... Знаешь, я когда тебя увидела, сразу подумала: Остап Сулейманович.

– В исполнении Миронова?

– В исполнении Антона Стая. Послушай, ну скажи честно, Стай – это твоя настоящая фамилия?

– Это урезанная фамилия 'Стайкин'. После войны была неразбериха с документами, дед получил паспорт с этим имечком. Ты у всех мужчин в постели выясняешь подробности их биографии?

- У меня не такой большой опыт, чтобы говорить о 'всех'. А у тебя было много женщин?

– Я не отношусь к тем, кто любовно коллекционирует свои победы.

– А все-таки?

Он молчит. Глядя ему в лицо, в очередной раз пытаюсь понять, к какому типу мужчин относится этот случайно - не случайный человек.

Не кобель. Однозначно. Вот на таких я насмотрелась за свою жизнь предостаточно. Вначале, по наивности, принимала их слова за чистую монету. Мудрость, конечно, приходит с годами. Может быть, много лет спустя, я признаюсь сама себе, что и сегодня наивность моя не знает границ.

В конце концов, и первые мои опыты в постели – прямо скажем, не удачные, – были именно с такими мужчинами. Холеными самцами, уверенными и наглыми. 'Тебе будет со мной хорошо, как ни с кем'.

Ложь. Ни первый, ни второй, ни третий мужчина не дал мне и сотой доли того, о чем я читала в книжках.

А с Антоном хорошо. С ним уютно. Он умеет делать сказку. Он умеет создавать реальность. Другую реальность, неразрывно связанную с той, где мы живем.

– Брр, холодно-то как на улице!

– А ты закрой глаза. Нет зимы. Есть ты и я. А все, что за окном – наша выдумка.

Это один из наших ранних диалогов. В первый день, когда мы начали встречаться.

Сейчас, лежа у него на груди и сладко жмурясь, когда он перебирает мои волосы, вспоминаю, как он коснулся меня в первый раз. Я сидела на ступеньках факультета и упорно пыталась выучить очередную муть. Он подошел ко мне и положил руки на плечи. У него гибкие, сильные пальцы. И массаж он делает естественно. Просто увидел, что я сутулюсь, решил размять мне спину. Без всяких задних мыслей.

Бог ты мой, как же мне хорошо под его руками... Но это я уже понимаю потом, когда он отходит в сторону. Девчонки смотрят на меня с откровенной завистью. Он достаточно известен у себя на факультете, хоть и закончил его лет пять назад. Его до сих пор помнят. Неординарная личность, прямо скажем. Мало кто способен, например, устроить дуэль на игрушечных пистолетах.

Именно так он отбил меня у Дениса. Классически. Не напрягаясь. Стильно.

Денис появился в моей жизни спонтанно, как и многие. Впрочем, сама нарвалась.

– Алла, будь человеком, помоги сделать соцопрос.

Это Вика, подружка, соседка по съемной квартире. Ну как не помочь человеку?!

– Ладно, Бог с тобой. Давай свою анкету. Кого тебе надо в жертву принести?

– А вон, видишь, припанкованный такой сидит?

Брать интервью в библиотеке – это, кончено, номер еще тот. Ну да ладно.

– Простите, мы делаем соцопрос, можно отвлечь вас на минуту?

М-да... панк, читающий Сартра – это что-то. Наверное, он с философского. А впрочем, наше высшее усредненное образование заставляет изучать философию каждого. Инженер без знания высказываний Сократа – это, знаете ли, моветон...

Молодой человек с серьгой в ухе, стрижкой 'ужас на крыльях ночи' и в майке 'Король и Шут' оценивающе на меня смотрит. Конечно же... Будь я на пару десятков лет старше и не такая смазливая, сразу бы дал от ворот поворот.

– Ну, давайте...

Денис. Насчет образования не угадала. Он историк. Двадцать один год, на пару лет с небольшим меня старше. Отвечает немного снисходительно, как бы устало. Ну да, конечно же, он гитарист, звезда, оригинал, на таких девочки должны вешаться. Тем более, стиль опять же...

Очень приятно, Денис. Как меня зовут? Ой, а это обязательно? Ха-ха-ха... Ну, хорошо, Алла. Что, и телефончик дать? Вот так сразу? Ну, записывайте. Только учтите: это не мой личный, я снимаю квартиру. У нас хозяйка строгая. Позвонить сегодня? Ну, хорошо, я подумаю... Всего хорошего, пока-пока!

Денису повезло, что я просто не успела завести себе здесь молодого человека. Просто после Леонида я зареклась иметь парней в другом городе. А мотаясь туда-обратно, сильно не разгуляешься. Полтора месяца сессии – не лучший вариант для заведения романов. Впрочем, на безрыбье и рак рыба.

Леня... Моя большая ошибка. Очень большая. Слезы опять наворачиваются на глаза. Нет! Нет! Нет! Я же обещала, что буду сильной! И никогда не поступлю так...

И тут жизнь столкнула нас лоб в лоб со Стаем...

Интересно, как он раньше меня не замечал? Ведь появился он вместе с Никитой еще во время моего поступления в универ, полтора года назад. Ангел-хранитель местного масштаба.

– Народ, знакомьтесь, это Стай! – Никита, как обычно, сияет улыбкой до ушей.

Народ смотрит на Стая настороженно. В отличие от нашей сдающей братии, он одет строго и со вкусом. Это уже потом мы узнаем, что он работает в серьезной структуре, что его корочки открывают многие двери. Впрочем, он не кичится этим. Он легок. А когда у него в руках появляется гитара, все замолкают. Потому что нет песни, которую бы он не знал.

– А битлов слабо? – Подкалывает его кто-то из наших.

– Конкретнее, юноша, – оживляется Стай. – Альбом, год, песня?

И пошло-поехало. 'Girl', 'She loves you', бессмертная 'Yesrerday', 'Желтая подлодка'.... Эх-х, умеет завести парень! Полчаса битлов без перерыва – не баран начхал.

– Стай, а ты правда работаешь ТАМ? – Спрашивает кто-то из наших, делая жест в сторону белого здания с ажурными окнами.

Он только усмехается.

– А разница есть?

Потом он появляется вместе с Никитой время от времени, иногда без гитары, но зато постоянно с хорошим настроением. И делится им со всеми.

– Добрый день, Антон!

Это преподавательница немецкого. Так мы узнаем настоящее имя Стая.

– Guten tag! – Приподнимается он, откладывает гитару в сторону и начинает трепаться с ней о чем-то по-немецки. Госпожа Здряева, гроза студентов, заливисто хохочет какой-то его шутке.

– Что вы здесь делаете, Антон?

– Да вот, поддерживаю морально студентов.

– О! Господа, у вас очень сильный ангел-хранитель, – многозначительно улыбается Здряева и исчезает в коридоре.

– Стай, так ты какой язык учил? – Впервые обращаюсь к нему я.

– Здесь – немецкий, – улыбается он. – В школе – английский. Мне вообще языки легко даются.

Да, теперь я это знаю хорошо. Ведь это ты гонял меня по английским неправильным глаголам до посинения.

– Еще раз! Давай еще раз! Do-did-done, go-went-gone, meet-met-met.

– Стай, я устала, я уже не могу!

– Ничего. Тяжело в лечении, легко в раю. Поехали! Глагол 'сказать'!

– Э-э... Ну.. 'say'.

– Все три формы!

– 'Say', 'said', 'said', кажется...

– Молодец! Ты все можешь! Я в тебя верю!

Он настойчив. До безобразия. И когда он посмотрел на меня впервые как на женщину, когда сказал 'пойдем со мной', я поняла, что сопротивляться – бесполезно.

– Стай, но у меня есть молодой человек, и вообще...

– Да? – Он смотрит на меня с едва заметной иронией. И я понимаю, что мои аргументы слабы и беспомощны. Что Денис выигрывает одним – молодостью. Впрочем, и Стай не старик. Ему двадцать восемь. На десять лет меня старше. Стай берет обаянием и какой-то тихой мудрой философией.

Я знаю, что он женат, и меня почему-то это не останавливает.

– Стай, но почему, почему? Ведь я знаю, что у тебя есть жена, сын... И меня все равно тянет к тебе!

– Потому что я дарю тебе – романтику. Другую реальность. Там, где нет условностей.

С Денисом они пересеклись на экзамене по зарубежке. Зачем Дэн приперся в этот день – не знаю. Соскучился. Мы стоим, курим у окна. Говорить нам не о чем: у меня все мысли в древних греках. И тут его лицо каменеет. Он давно подозревал, что Стай на меня положил глаз, хотя в первый раз мы с Антоном поцеловались… ах да, всего два дня назад на тот момент. А кажется – вечность.

Мы бродили по набережной, и он рассказывал мне о разных пустяках. Вечер, звезды, река... Все располагало к романтике.

– Кстати, – вспомнил он, открывая бутылку шампанского над водой. – Ты мне обещала выпить на брудершафт. Так что, прозит!

Действительно, обещала. Глупая шутка на дружеской вечеринке, куда меня привели – я это узнаю уже потом – по его просьбе. Дурачась, показала ему язык и тут же получила в ответ реплику: 'Это что, намек на поцелуй? Хорошо, мы с тобой выпьем на брудершафт. Как-нибудь потом'.

– Конечно же, Стай. Обязательно! Ха-ха-ха...

Я не знала тогда, что он выполняет все свои обещания. Даже сказанные несерьезным тоном.

Первое касание губ даже где-то невинно. А уже потом, полчаса и сотню поцелуев спустя, во мне просыпается запоздалое раскаяние и я шепчу: 'Вообще-то, я с женатыми мужчинами не целуюсь'.

– Я заметил, – улыбается он, закрывая мне рот горячими губами на февральском морозе.

Эти воспоминания мелькают передо мной, как кадры кино.

Стай подходит к нам, улыбается Дэну, чмокает меня в щеку.

– Ну что, страдалица? Как там поживают Одиссей с Гераклом?

Откуда-то из воздуха передо мной появляется ярко-алая роза. Февральские розы. Боже мой, я поднимаю глаза и понимаю, что пропадаю, пропадаю, пропадаю...

Денис пытается что-то вякнуть, он еще пыжится, он знает, что проигрывает, но Стай спокоен и тверд. Он идет напролом, как танк.

– Дуэль, молодой человек? Никита, будь другом, сбегай через дорогу, там в детских товарах купи нам пару пистолетов с присосками.

Народ ржет. Денис наливается краской. Никита возвращается через пять минут.

– Джентльмены, вы будете стреляться в коридоре или в на улице?

Стай знает, как навязать свои правила игры. Он умышленно становится против солнца, давая своему сопернику преимущество.

– Теперь сходитесь! – Фальшиво поет Никита. Да уж, Онегин и Ленский...

И тут я понимаю, что отчаянно хочу НЕОБХОДИМОГО результата. Я по-настоящему волнуюсь только за ОДНОГО из этих двоих. Я хочу, чтобы Денис промахнулся.

Но он стреляет первым, и попадает. Стай картинно сползает по стене.

– Что здесь происходит? – В коридоре появляется Ольга Львовна Кернич. Это ей мы сейчас будем сдавать экзамен.

'Покойник' Стай вещает с закрытыми газами:

– Ой, только не говорите, чтоб вам было бы неприятно, если б из-за вас стрелялись мужчины. Пусть даже на игрушечных пистолетах.

– Антон, ты все такой же...

– Буду умирать и зубоскалить, я знаю. – Он поворачивается ко мне. – Нет, ну что за дамы пошли, а? Тут меня убили, а она даже не сделала вид, что пригорюнилась.

Вскочив, Стай галантно подает руку Кернич.

– Ольга Львовна, позвольте угостить вас кофе. Все равно до экзамена еще время есть.

Она мнется мгновение, а потом спускается с ним вниз, в бар. До нас доносится ее голос:

– Антон, Антон, ты же солидный человек, работаешь в таком заведении, надо стиль соблюдать!

– А я его и соблюдаю. С точностью до наоборот.

Денис подходит ко мне, он хочет сказать что-то, но я его останавливаю ладонью.

– Все. Прости, но все.

– Алла, ты чего?

– Я сказала – все.

И потом, после экзамена, я бегу на встречу к Антону и не знаю, убить его готова или наоборот – зацеловать до смерти. Он стоит без шапки, и мягкий снег ложится ему на волосы холодной сединой. Я понимаю, что сейчас мир сойдет с ума, и я вместе с ним...

Мы заходим в какую-то квартиру. Позже я узнаю, что тут живут его родственники, но сегодня их дома не будет. И теперь дороги назад у меня нет. А впрочем, нужна ли эта дорога?

Попрощавшись со своими моральными устоями, я таю в его руках.

– Все, давай остановимся, – неожиданно отстраняется он. – Добром это не кончится. Я не хочу тебя соблазнять сейчас. Не люблю торопиться.

– Почему?

Вопрос выпрыгивает из меня, прежде чем я понимаю, какую плотину рушу одним словом. Стай пристально смотрит мне в глаза. Этот взгляд осязаем. Я просто чувствую, как он пронизывает меня насквозь.

... И наверное, поэтому я не ощущаю, как он начинает раздевать меня. Уверенно и нежно. А потом остаемся только мы двое наедине с нашей страстью.

Будто со стороны я слышу свое невнятное бормотание по поводу того, что 'не особо искушена в сексе', и краснею, потому что понимаю, что говорю глупости, и тут же на меня водопадом обрушивается нега и томление, когда он обнимает меня и на мгновение задерживается перед тем, как поцеловать меня:

– Мне не важно, сколько у тебя было мужчин. Я просто хочу, чтобы сейчас тебе было хорошо.

... И словно дурманящий туман застилает мне глаза, когда он опускает меня на кровать и начинает эту сладкую игру в безумие. И только тут я начинаю постигать, как это – получать наслаждение от каждого движения, от каждого слова, от каждого вздоха. Мои робкие стоны – я все еще боюсь, что нас услышат соседи или еще кто ненужный – становятся громче.

– Девочка моя, моя девочка... Ты изумительна. Я схожу с ума от твоей наготы, от твоих ласок, от тебя, такой родной и нежной.

И я хочу ему возразить, что не такая уж я изумительная, и что он наверняка просто хочет меня подбодрить, и что все равно у меня ничего не получится и в этот момент...

– Стай!!!

Я кричу его имя, притянув к себе, обхватив ногами, прижимаясь к нему все крепче, желая растянуть эти мгновения. И имя его – как заклинание:

– Стай, Стай, Стай....

Обжигающе горячая волна прокатывается по всему телу. Растворившись в ней, я падаю в бесконечность…

Из моих глаз текут слезы.

– Господи, я реву как дура...

– Это просто страсть. Это просто мы. Не думай ни о чем. Будь моей. Вся. Полностью.

... И снова начинается игра тел, игра губ, игра горячих и безумных слов, игра мужчины и женщины. Самая серьезная игра этого безумного мира. Разметавшись на простынях, я переживаю самые свои дерзкие фантазии, самые бесстыжие истории, прочитанные в детстве.

И все это – есть. Не выдумка писателя, не бред юнца, не хвастовство потертых мужичков. Есть настоящая жизнь. Наслаждение на грани с болью. Радость с крупицей отчаяния. Сплетение бытия и небытия.

А потом я чувствую, как по его телу пробегает дрожь, как он расслабляется и его поцелуи из страстных превращаются в благодарные.

Мы долго лежим так: я снизу, ощущая приятную тяжесть его тела, он сверху, касаясь моего лица губами. Потом он переворачивается на спину, а я кладу голову ему на грудь.

– Мы грешны, Стай...

– Разве чувство к женщине может быть грехом? Это вопрос философский, Алла. Если нам вдвоем хорошо, то все запреты и правила – условны. Или тебя волнует то, что будет дальше?

– Стай, я не маленькая девочка... Не будет никакого 'дальше'. Еще пара-тройка встреч, потом я уеду домой, а когда вернусь на следующую сессию, ты меня уже забудешь. Вот и все... Быть твоей постоянной любовницей я не хочу, это неправильно, а семью ты не бросишь, я знаю, как ты к сыну привязан. Все закончилось, Стай. Не успев начаться. Это дорога в никуда.

Он приподнимается на локте.

– Девушка, вас зовут Кассандрой? Вы способны предсказывать будущее, но вам никто не верит? Прорицание – ваше профессия?

В его взгляде нет улыбки. Он смотрит серьезно, напряженно. Он задает вопрос без ответа. Я пытаюсь поймать ускользающую мысль, но она только дразнит меня, виляет хвостом – и исчезает где-то там, далеко... Что-то не так, что-то я упустила, мне не хватает ни слов, ни опыта, чтобы понять, где эта грань между разумом и чувством, золотая середина, где притаилась истина. А он все смотрит и смотрит на меня...

– Дорога в никуда, малыш, – это просто красивая фраза, – наконец произносит он. – Ты не можешь увидеть весь путь, если стоишь в самом его начале. Он петляет, он извилист, он коварен и прекрасен. Нет никакого 'завтра'. Есть 'здесь' и 'сейчас'. Надо сначала пройти до ближайшего поворота, чтобы понять, а куда идти дальше. И с кем. Вся наша жизнь, если задуматься – это дорога в никуда. Но это не значит, что мы должны ложиться в пыль, не успев сделать первый шаг. С точки зрения морали мы поступаем неправильно. С точки зрения нашего внутреннего мира, где есть только ты и я, мы только начинаем движение. И мы готовы набить шишки на том пути, где ошибались сотни до нас. И мы ошибемся. Быть может...

Мне нечего сказать ему в ответ. А ночью, проснувшись и не найдя его рядом, и вспомнив, что сплю не у него дома, я буду снова и снова прокручивать в голове эту фразу – 'сначала надо пройти до ближайшего поворота'. И понимать, почему делают глупости даже самые мудрые женщины.

И верить, что даже совершив ошибку, я не раскаюсь...

________________________