Когда мне исполнилось десять лет, я был отправлен в страшный концентрационный пионерский лагерь для детей нефтяников. Лагерь находился в городе Керчь, который оставил одно приятное впечатление - купание в шторм возле кладбища кораблей. Сам лагерь был в здании заброшенного техникума, в аудиториях которого для детей поставили раскладушки, а о развлечениях (в техникуме-то) не могло быть и речи. Единственным моим развлечением было изучение блатных песен детей из Уренгоя. А мыться нас водили в общественную баню в центре города. В общем, не отдых, а сплошная экзотика, для избалованного тепличного ребенка как я.
В конце концов, я подцепил страшную кишечную болезнь (не последнюю в своей жизни), и был срочно вывезен из этого безобразия моей любимой бабушкой. Помню рассказ о ее путешествии в Керчь, в те времена, когда достать билеты летом, да еще и на юг, было задачей малореальной. Добиралась бабушка два дня, на попутных поездах, расплачиваясь с проводниками за места в тамбуре. Ушло тогда на ее поездку около 150 рублей. А причина спешки была в том, что добрая вожатая позвонила бабушке и сообщила что ребенок при смерти от неведомой кишечной инфекции. Нашла что сказать, да еще и моей бабушке.
Я помню, что просыпаюсь утром, чувствую себя великолепно (скорее всего, было обыкновенное отравление), но вижу перед собой плачущую бабулю, которая в спешке собирает вещи и расставляет банки с едой, купленной где-то в соседнем ресторане.
Что-то припоминается мне, что позвонила бабушке совсем не вожатая, а я, непривычный к дикой диарее и уставший от общения с уренгойскими блатными. Хотя... Это я добавляю сейчас. Скорее всего, что звонила вожатая.