Днем Она смеялась и говорила людям разные приятные вещи, Она радовалась солнцу и улыбалась, просто потому что Ей хотелось это делать, и потому что это было правильно - быть счастливой.
Пускай даже для других. Нет, это было совсем несложно и даже очень легко. Она просто думала об учебе, о том, что неплохо бы перекусить или слушала преподавателя. Или писала сказку о том, что было, чего нет и чего никогда не будет. Грустные мысли уходили на второй план, ничто не напоминало Ей о вечере - яркое солнце и деревья в старом городе говорили: посмотри! как красиво! как мы живем, как все ЖИВУТ!
Она не хотела признаваться себе в том, что старается, как можно дольше, задержаться в университете. Что специально сидит в библиотеке, забывая поесть. Что старается не общаться ни с кем, потому что боится, что ее спросят. Спросят: как у вас дела? как Он? как у Него дела?
Она боялась и потому сторонилась окружающих, которые знали о Нем. Она говорила: я позвоню вам. Да, у меня все замечательно. Да, Он в порядке (смотрела на часы) и наверное спит. Надеюсь, что спит, а не сидит перед монитором - добавляла Она про себя и прощалась с тем, с кем говорила по телефону. Потому что чаще всего разговор случался днем, и звонили ей на мобильник, а Она, как считали, думала о других больше, чем о себе, и потому старалась закончить разговор побыстрее - ведь мобильник нынче это дорого. Особенно если звонить на другую сеть.
Почему днем? К домашнему телефону Она не подходила.
Иногда Ей хотелось поговорить, но Она не могла себе этого позволить, не могла, потому что знала - не выдержит. Расплачется. Расплачется и её будут жалеть, а жалость она ненавидела.
А если нужно было что-то решить, то Она звонила сама. Звонила, а не заходила в гости, потому что разговаривать, не видя человека, гораздо проще - не возникает неловких пауз, не надо улыбаться и делать вид что все замечательно. Можно просто говорить бодрым голосом.
И маска. Она научилась носить довольную улыбающуюся маску. Полуулыбка навевала хорошее настроение, облака в душе сразу расходились и отступали на второй план. Но нельзя лицемерить перед самой собой, и потому улыбка сползала, как только Она оставалась в окружении книг, монитора или учебников.
Она приходила вечером домой и включала компьютер. Печатала что-то или забирала почту - только рассылки, в свое время Она заморозила почти всю переписку, потому что пропало желание писать письма. А потом забиралась в ванну или в постель с книгой, и погружалась в нее целиком. И читала, пока не начинали закрываться глаза. Когда они уставали, она выключала старый-старый, еще советских времен, светильник возле кровати, поворачивалась на бок и обнимала себя за плечо. Не сразу, но ей удавалось заснуть.

А потом, утром, Она думала - это было. Это уже было. В другой жизни, или в отголоске этой - уже было. Она точно не помнила, что будет дальше, лишь с болью будто припоминала - я уже писала это. И говорила. И видела.
ЭТО УЖЕ БЫЛО...


Нет, Она не хотела знать, что будет дальше. Потому что заглядывать в будущее довольно глупо. Все будет идти своим чередом.

- Нет, я никогда не выйду замуж. Замужество это ошейник. Нет, у меня не будет детей. Терпеть не могу детей. От них одни проблемы.

А еще у нее на телефоне резко стали задерживаться деньги. Потому что Она перестала писать смс. И больше не появлялась в аське. Только дневник вела в он-лайне.
Ее подруга как-то заметила: такое чувство, что ты ведешь психологическую войну. Но Она совсем не хотела ни на кого давить. Абсолютно. И Она сдерживала себя, потому что понимала, что Она не единственная, кому плохо. И потому большая часть стихов и цитат уходили в закрытые записи. Закрытые ото всех. Она перечитывала иногда старую, сохранившуюся непонятно с каких лет дневниковую программу с архивом стихов, отрывков и цитат. Цитат других людей, потому что Она никогда не умела четко выражать свои мысли и потому пользовалась чужими словами. Пусть они и не совпадали полностью, в каждом повешенном ею стихе было что-то близкое. Отголосок ли воспоминания, подаренное ли ей хорошее настроение… или они просто нравились смыслом, строфой, темой, наконец. Мало ли чем могут нравиться стихи?
И пересматривала фотографии: вот дача, а это зима. И еще много-много незнакомых парней и девушек , мужчин и женщин - фотографии, которые Они так и не посмотрели вместе. И еще диск - диск с музыкой. Она никогда, ни до ни после, не давала его никому слушать - потому что не просили, и постепенно вообще забылось, что он есть.

А когда Она была одна, то включала одну из песен и тихонько подпевала давно знакомым словам. И слезы катились по щекам.