Проживать каждую строку, как жизнь, вплетённую в бесконечность тетрадки, словом густым
на бумагу брызнуть, и раствориться там без остатка. Ну, а потом заводить кофемолку и, в ожидании
вечного кайфа, вешать себя, как гирлянду, на ёлку, вешать себя на крючок, как фуфайку.
Пишется легче, если подвешен, словно застрял в золотой середине: сунешься в небо - видимо, грешен;
сунешься в землю - батюшки, мины! Если крючок непорочен и прочен, будет в обломе закон тяготения;
если расставить кругом многоточий, как-то значительней будет висение; если пришить ещё пару
карманов, будет фуфайка - почти гимнастёрка, и, над Парижем летящих, бакланов в гости завалится
парочка-тройка. Выйду на кухню, согрею чайку, и про бакланью жизнь побакланим. Тут вам не "кар", не
фальшивый "ку-ку", а представители мощного клана! Ведь кажды третий у нас - баклажан. То есть,
баклан. Правда, те не летают... Нет, я не псих, и ни капли не пьян, просто вишу - и строку сочиняю.