День 16. (вторник, 2 сентября)
Ночью часов в пять я проснулся от движения около своей койки. Я был накрыт одеялом с головой и тут почувствовал, что меня банально обоссывают. Тут же калейдоскоп мыслей промелькнул: ага, пьянка была, арбузами закусывали, а теперь на автопилоте чел пошёл отлить. А я вот на траектории оказался. Только об этом подумал, молниеносно, прикрывшись одеялом, слетел с кровать, бухнувшись на пол. Темно, хоть глаз выколи. Замкомбата «отстрелялся» и завалился спать. Я поднял писаря, который постоянно был при штабе и ночами следил за огнём в печи, и приказал ссаное бельё вытащить на улицу, чтобы не воняло. До подъёма дремал на скамейке около ноутбука. Поутру доложил комбату и вернули бельё обратно в кубрик. До замкомбата добудиться не смогли. А когда ближе к 10 часам он проспался и понял, что натворил, покраснел и сказал: «Позорище какое…»…
Бельё, конечно, заменили, но дремать мне пришлось на панцирной сетке. А ничего, уютно…
День 17. (среда, 3 сентября)
Утром наконец-то увидел на DVD «Особо опасен» Бекбаметова. Смотрелось здорово, надо будет прикупить для домашней коллекции.
«Познакомился» с ЗНШ полка. Пока был простым капитаном, по мнению окружающих, «был нормальным мужиком и тихо бухал». Теперь же, как с цепи сорвался. Общение с ним длилось секунд 15, но настроение срезалось часов на 5.
День 18. (четверг, 4 сентября)
Подъём был в 5 утра. В пожарном порядке батальон был направлен на тренировку полка. Наша задача была по команде резко выдвинуться к передовому рубежу полка, по пути выполнив ряд перестроений. Затем батальон вернулся назад, озадачив меня и одного из молодых лейтенантов поиском у КП полка БАТ-а для выравнивания путей подхода танков к огневому рубежу. Там-то я увидел одну из рот в атаке строем фронта: как чёртики из табакерки танки выскочили из-за гребня холмы и влетели в приготовленные окопы. Если бы они ещё бы залп дали, то я бы уписался от восторга.
Затем начали докапывать окопы, но копались так невнятно, что комбат ходил по километровому огневому рубежу батальона и раздавал трендели почти каждому экипажу.
Вышла петрушка с обедом – мы его получили где-то полседьмого вечера. Так мало того, тарелки были, но прапор не взял с собой ложки. Оставалось забирать у солдат, но это западло.
Когда прибыли обратно в лагерь, я помылся и прилёг слегка отдохнуть и сразу же отрубился. Где-то около полуночи уже разделся и отрубился уже до утра.
День 19. (пятница, 5 сентября)
Подъём в 6 утра. Уже становится традицией, что я просыпаюсь вторым в штабе после писаря.
Батальон почти в полном составе направили копать окопы для танкового полка нашей дивизии. Охренеть, у нас в полку танкистов в хуй не ставят: и в наряды наш бат ходит через день, и окопы мы копаем кому угодно кроме себя. А потом, бля, будут делать круглые глаза и интересоваться, почему мы не выкопали себе окопы, укрытия и блиндажи!
Я уже от ряда офицеров слышал, то такая хрень только в нашем полку, в других танкисты – это честь и краса, вся их работа проходит в парках с техникой, а мы как простая пехота лопатами машем. Хотя и у самих пехотинцев их «слоны» не удостаиваются эпитетов лучше «тупорылой пехоты».
Начинаю думать по-армейски: основных желаний в течение дня пара – пожрать что-нибудь и поспать.
Комбат в 22.00 убыл на совещание и приказал собрать командиров рот и отдельных взводов в 23.00. А сам прибыл не знаю точно во сколько, так как я лёг в 2 часа ночи. Теперь логичный вопрос: на что способен комроты, спавший в сутки лишь 4 часа (в 6 утра-то как всегда подъём). Ему необходимо в течение всего дня гонять своих солдат, а у него лишь одно желание – ненадолго закрыть глаза.
День 20. (суббота, 6 сентября)
Большой день приключился. Подъём как всегда в 6 утра. Принято решение наконец покинуть лагерь и встать на свои оборонительные позиции. В 12 часов с копейками поехали на свою высотку. До 7-8 вечера взвод связи и писаря готовили блиндаж для штаба. Получилось уютно.
В начале работы не знал куда себя деть: солдаты строили, комбат командовал, мне свои пять копеек совать не было никакого резона.
После очередных стрельб (как-никак, целая армия собралась) загорелась степь. Волна огня пошла на позицию нашей роты. Комбат послал меня к комроты для того, чтобы танк прошёл по фронту огня и затушил его. Ротный голову не ломал: послал меня к танку, назвал механика и посоветовал самому заняться проблемой.
Механик был опытный, поэтому нельзя сказать, что я управлял танком. Все мои команды заключались в словах: «правее», «левее», «назад метров 15, пройдём ещё раз». Прошлись мы дважды по фронту батальона, сбивая пламя. Жарило, мама не горюй!
На обратном пути увидели ещё один танк второй роты, командир которого преподал мне урок грамотного общения по танковой рации. Было здорово.