26-11-2003 01:50 Сказка для merrycat про суету, звезды и горизонт.
- Смотри, опять падают звезды.
- Это здорово! Каждая упавшая звездочка превращается в волшебного зверька или птицу, и они тут резвятся.
- Ага! А когда им захочется домой, они - шасть, и обратно. А когда захотят сюда, опять сваливаются. Только знаешь, мать... Почему-то звезды всегда падают по ту сторону горизонта, а мы - с этой.
- Ну вот... Это грустно, и ты опять все испортил.
- А ты, что ли хоть один раз видела, как звезда долетела до земли?
- Нет... Но так хотелось бы! Те зверюшки, которыми становятся упавшие звезды, они такие славные, не такие, как мы. Ну хоть бы посмотреть, хоть одним глазком. Только чтобы здесь.
- А если они здесь не выживут?
- Да ну! Они же волшебные, с ними ничего не случится.
Музыкант молчал, как будто он мог созвать сюда всех волшебных зверюшек, но не хотел этого делать, опасаясь, как бы чего с ними не сталось чего-нибудь плохого.
- А ты можешь их позвать? Ну, хотя бы сыграй что-нибудь, а?
Музыкант покачал головой.
- Ты помнишь его?.. Ведь он все равно не придет.
Помолчал и добавил:
- Но, как ты думаешь, он услышит?
Я хотела сказать, что - конечно! Обязательно услышит, и придет, как когда-то. Но если бы он не пришел, то получилось бы, что я сказала неправду. А, откровенно говоря, я сейчас не была уверена, что он придет, и что он вообще не есть выдумка Музыканта.
Дул ветер, и носил по воздуху прозрачные, почти незаметные обрывки паутины.
- Это здорово! Каждая упавшая звездочка превращается в волшебного зверька или птицу, и они тут резвятся.
- Ага! А когда им захочется домой, они - шасть, и обратно. А когда захотят сюда, опять сваливаются. Только знаешь, мать... Почему-то звезды всегда падают по ту сторону горизонта, а мы - с этой.
- Ну вот... Это грустно, и ты опять все испортил.
- А ты, что ли хоть один раз видела, как звезда долетела до земли?
- Нет... Но так хотелось бы! Те зверюшки, которыми становятся упавшие звезды, они такие славные, не такие, как мы. Ну хоть бы посмотреть, хоть одним глазком. Только чтобы здесь.
- А если они здесь не выживут?
- Да ну! Они же волшебные, с ними ничего не случится.
Музыкант молчал, как будто он мог созвать сюда всех волшебных зверюшек, но не хотел этого делать, опасаясь, как бы чего с ними не сталось чего-нибудь плохого.
- А ты можешь их позвать? Ну, хотя бы сыграй что-нибудь, а?
Музыкант покачал головой.
- Ты помнишь его?.. Ведь он все равно не придет.
Помолчал и добавил:
- Но, как ты думаешь, он услышит?
Я хотела сказать, что - конечно! Обязательно услышит, и придет, как когда-то. Но если бы он не пришел, то получилось бы, что я сказала неправду. А, откровенно говоря, я сейчас не была уверена, что он придет, и что он вообще не есть выдумка Музыканта.
Дул ветер, и носил по воздуху прозрачные, почти незаметные обрывки паутины.
Комментарии:
Так я не играю.
Все на свете - выдумка.
А значит, всякая хорошая выдумка имеет особые права на суещствование. Особые. Большие. И необходимость большую. Не забывай про это ни за что. Кто бы что ни говорил, и что бы ты сама потом не думала. Просто держи это в памяти. Угу?
Пойду-ка я открою очередной мастер-класс по романтической любви и замене мозгов... Пора уже как-то.
Все на свете - выдумка.
А значит, всякая хорошая выдумка имеет особые права на суещствование. Особые. Большие. И необходимость большую. Не забывай про это ни за что. Кто бы что ни говорил, и что бы ты сама потом не думала. Просто держи это в памяти. Угу?
Пойду-ка я открою очередной мастер-класс по романтической любви и замене мозгов... Пора уже как-то.
Камрад
Magrat Garlick
Ой!
Хорошо, что ты их не бросила! :yes:
Ой!
Хорошо, что ты их не бросила! :yes:
merrycat
Канэшн.
Написалось, однако - выдумка. Прочиталось, и оставилось, как факт, имевший место быть
Гм... Имеет.
Но в условиях некоторого кризиса жанра и ограниченности ресурса, выдумки сортируются, и сдаются под расписку в хранилище. Оставляются только некоторые, особенно любезные сердцу. И те, в условиях вышеупомянутого кризиса, нуждаются в особой защите и поддержке, потому что активизированная выдумка, успешно подвергнутая сомнению, может быть лишена этого права...
Ну, загнула, однак...
А ты уверена, что их нужно менять, мозги-то?
Канэшн.
Написалось, однако - выдумка. Прочиталось, и оставилось, как факт, имевший место быть
Гм... Имеет.
Но в условиях некоторого кризиса жанра и ограниченности ресурса, выдумки сортируются, и сдаются под расписку в хранилище. Оставляются только некоторые, особенно любезные сердцу. И те, в условиях вышеупомянутого кризиса, нуждаются в особой защите и поддержке, потому что активизированная выдумка, успешно подвергнутая сомнению, может быть лишена этого права...
Ну, загнула, однак...
А ты уверена, что их нужно менять, мозги-то?
joker
Нет.
Хотя гнусная сказка, вся такая... Нытье сплошное, вот что. Пыль, прах, и ореховая скорлупа :)
Нет.
Хотя гнусная сказка, вся такая... Нытье сплошное, вот что. Пыль, прах, и ореховая скорлупа :)
Камрад
Magrat Garlick
Сама ты гнусная!
Сама ты гнусная!
Magrat Garlick
Да нет, все понятно.
---
Угу, нужно.
Причем массово.
Придется открыть мастре-класс, да.
Эх, как было хорошо, когда я этим не занималась.
Да нет, все понятно.
---
Угу, нужно.
Причем массово.
Придется открыть мастре-класс, да.
Эх, как было хорошо, когда я этим не занималась.
(выключая пронзительный вой пожарной сирены)
Гм... Весьма категоричное заявление. Я так же категорически против замены мозгов, и тем более – массовой. Понимаешь, почему?
В такой короткой фразе целых два красных свистка: 1. Менять. Не очищать и прочищать, а менять, на корню. 2. Ты собираешься менять людям мозги? Ты знаеш, на что собираешься их менять? Даже если они, мозги, у кого-то похожи на манную кашу с навозом – это его мозги. И для него они лучше любых других.
Кстати, если не секрет. От чьего имени ты собираешься этим заниматься? (сам вопрос понятный?..)
Гм... Весьма категоричное заявление. Я так же категорически против замены мозгов, и тем более – массовой. Понимаешь, почему?
В такой короткой фразе целых два красных свистка: 1. Менять. Не очищать и прочищать, а менять, на корню. 2. Ты собираешься менять людям мозги? Ты знаеш, на что собираешься их менять? Даже если они, мозги, у кого-то похожи на манную кашу с навозом – это его мозги. И для него они лучше любых других.
Кстати, если не секрет. От чьего имени ты собираешься этим заниматься? (сам вопрос понятный?..)
Камрад
Magrat Garlick
На водку! Меняю мозги... то есть опилки! На водку!
На водку! Меняю мозги... то есть опилки! На водку!
Ну, разве что. Отсыпь горсточку, что ли? А то пойду в чисто поле, стенку искать. Чтоб упереться, и - глазами, глазами! (И шоб никто не видел!!!)
На те
\ ~~ /
\__/
\ ~~ /
\__/
Камрад
*
**
***
**
***
Пасиба.
Камрад
И вам того же!
гхость
Magrat Garlick,
Красиво. А ещё?
Только чёй-то не ведьмовская такая сказка. Ну, разве что ты добрая ведьма.
Красиво. А ещё?
Только чёй-то не ведьмовская такая сказка. Ну, разве что ты добрая ведьма.
Камрад
dziadek
Аха, дождёсся от нее еща, как жа...
Magrat Garlick
Да, провокация... И не скрываю...
Аха, дождёсся от нее еща, как жа...
Magrat Garlick
Да, провокация... И не скрываю...
Охо, Дядьку прохлопала. Это все из-за него, а я шо, считала, сколько их было, комментов?
dziadek
Это не даже не сказка, это... Ну вот есть чтучка - она вот такая. Работает так-то...
И какая же она добрая-то? То пожары, то болезни... Ну, вот, буддистами - еще туда-сюда, только если бы еще посидели, то уж и не знаю, как бы там все случилось. Пришел бы какой-нить самурай, и порубил в капусту для полного просветления. Я старалась - все-таки фею зазвала, феи, они такие... Ну, они не нравится им, когда сильно все недоброе. (Зато какое у нее лицо было при синем свете! :)))) ).
И вообще, причем здесь добрая или злая?
joker
Где, где провокация? Чего именно ты не скрываешь?
Кто кого на что? Где?
dziadek
Это не даже не сказка, это... Ну вот есть чтучка - она вот такая. Работает так-то...
И какая же она добрая-то? То пожары, то болезни... Ну, вот, буддистами - еще туда-сюда, только если бы еще посидели, то уж и не знаю, как бы там все случилось. Пришел бы какой-нить самурай, и порубил в капусту для полного просветления. Я старалась - все-таки фею зазвала, феи, они такие... Ну, они не нравится им, когда сильно все недоброе. (Зато какое у нее лицо было при синем свете! :)))) ).
И вообще, причем здесь добрая или злая?
joker
Где, где провокация? Чего именно ты не скрываешь?
Кто кого на что? Где?
гхость
Magrat Garlick,
И какая же она добрая-то?
Нигде я не писал, что сказка добрая. Не хотишь считать ее доброй, дык, я всегда подтвержу: злющая и страшная сказка, специально для детей на ночь, вот.
Мною же был сделан намек на доброту ведьмы-автора. Ны нуна мешать!
Да не, сказка все равно добрая, только грустная. А причем тут добро и зло, я точно незнаю. Ну, например, при том, что злые вещи читать не хочется. Мне. В этом я уверен. Рассуждаем логически: эту мне читать хочетса, значит, не злая она.
И какая же она добрая-то?
Нигде я не писал, что сказка добрая. Не хотишь считать ее доброй, дык, я всегда подтвержу: злющая и страшная сказка, специально для детей на ночь, вот.
Мною же был сделан намек на доброту ведьмы-автора. Ны нуна мешать!
Да не, сказка все равно добрая, только грустная. А причем тут добро и зло, я точно незнаю. Ну, например, при том, что злые вещи читать не хочется. Мне. В этом я уверен. Рассуждаем логически: эту мне читать хочетса, значит, не злая она.
Я заблудилась в собственном дневнике!!!
Это не тот пост. :). :(.
Эх-хе... Так вот, это очень старая сказка. К которой случайно прилеписля вот такой кусок.
Тек что "еще" может быть только "перед" (joker , легко, только обломится тебе сейчас чего-то новенького).
А что касается добрости или злости - по четвергам я очень добрая, точно. (Это был четверг?)
Но ведьмовство тут ни при чем. Вон, Фея, например - она с единорогами знается, а я со всякой гадостью. (Или это она со мной?) А то бы тоже феей была - эт красивше.
Насчет еще - ну, ишшо кусочек.
....
Какое-то странное состояние - не находить себе места, бродить из угла в угол - как будто вот именно сейчас в этом углу случится что-то важное, но ничего не оказывалось там. И невозможно было оставаться на месте, где ничего нет, потому что боязнь упустить что-то гнала в другое место, где тоже ничего не было. Это мучительное брожение началось... Не могу точно сказать, когда это началось и сколько уже продолжалось, но когда вся квартира была исхожена мною не один раз, все пыльные вещи переворошены, я наконец-то призналась себе, что все это время искала Музыканта. Мне казалось, что если что-то произойдет, то он обязательно будет к тому причастен. И как бы ни было это преследование глупо и ужасно, я ничего не могла с собой поделать, и, найдя его, начинала ждать, а он молол всякую чушь, и по утрам остервенело молотил всвой бак, а потом опять начинал чудить, улыбаясь щербатым ртом, или шуметь на пару с Горо, а Сах при этом отворачивался к стенке, как будто ему было стыдно за них, и мне, кажется, тоже, и все это было не то, не то, не то, а конец света неуклонно приближался - о том свидетельсьвовало количество пыли и трухи по углам.
А когда Музыкант уходил, и Горо уходил - он хоть и волосатый, но незлобный, и всегда говорит то что думает, пусть это даже и не бог весть какие умности, и когда даже Пятнистая Свиристель не заходила и не трещала без умолку - мне было страшно. И еще более страшно и неуютно было от присутствия других - тоже молчащих и ждущих. От этого становилось очень тесно в комнате, гораздо теснее, чем когда в ней же было много народу.
Я посмотрела на Саха, потом заглянула под шкаф и позвала:
- Ползун, эй! Вышел бы поговорить, что ли!
После долгой паузы оттуда высунулся нос.
- Что говорить, когда говорить нечего?
Нос сразу же скрылся обратно под шкаф.
Сах смотрел на шкаф с такой ненависть, что я подумала - не иначе, как Ползун высказал мне его, Саха, мысль. В последнее время Ползун начал общаться исключительно путем произнесения вслух мыслей кого-нибудь из присутствующих. «Ну их всех,» - подумала я, и пошла гулять.
Я вышла на лестницу и поднялась аж до самого поледнего этажа. Там, где заканчивались ступеньки, начиналась металлическая лестница, которая когда-то в прошлой жизни была выкрашена в зеленый цвет. Я немного постояла, потом полезла по ней. Маленькая дверца открылась туго и с жутким скрипом.
Ветер гонял по крыше белую крупу. А когда я глянула вдаль, аж дух захватило - и горизонт, который терялся где-то в дымке, переходящей в низкие облака, и разбросанные вдали кубики разного размера и формы, и холодный, cырой воздух, от которого кружилась голова, и, главное, это огромное пространство, - все это было такое незнакомое и чужое... Потом я заметила за одной из кирпичных будок, похожих на ту, из которой я только что вылезла, Музыканта. Он стоял возле самого края крыши, и мне вдруг показалось , что сейчас он перегнется через бортик, и упадет вниз - навсегда. Я спрыгнула на крышу- дверь со стуком захлопнулась, - и музыкант обернулся. Нет, прыгать вниз он явно не собирался. Он даже не стал возмущаться, что я опять за ним таскаюсь. В общем-то он никогда по этому поводу не возмущался, вопреки моим ожиданиям, но... Он был так не похож на себя сейчас - мне захотелось зажмуриться и не смотреть, не смотреть, не смотреть на него, такого не похожего на себя, такого непритворно серьезного и грустного. Я тихонько подошла.
- Посмотри, какой просторный гроб... - пробормотал он, глядя куда-то в серое небо. Я машинально посмотрела вверх - не летит ли там в облаках огромный гроб с крыльями. А музыкант начал рассказывать мне что-то, тыкая пальцем в разные направления, а я завидовала тому, что он везде был, и все видел. Потом он сказал: «Пойдем». И не оглядываясь направился к другой башенке, где была такая же скрипучая дверь. Мы пролезли между какими-то трубами, и оказались на чердаке. В углу громоздился ворох одеял и куча всякого хлама.
Это не тот пост. :). :(.
Эх-хе... Так вот, это очень старая сказка. К которой случайно прилеписля вот такой кусок.
Тек что "еще" может быть только "перед" (joker , легко, только обломится тебе сейчас чего-то новенького).
А что касается добрости или злости - по четвергам я очень добрая, точно. (Это был четверг?)
Но ведьмовство тут ни при чем. Вон, Фея, например - она с единорогами знается, а я со всякой гадостью. (Или это она со мной?) А то бы тоже феей была - эт красивше.
Насчет еще - ну, ишшо кусочек.
....
Какое-то странное состояние - не находить себе места, бродить из угла в угол - как будто вот именно сейчас в этом углу случится что-то важное, но ничего не оказывалось там. И невозможно было оставаться на месте, где ничего нет, потому что боязнь упустить что-то гнала в другое место, где тоже ничего не было. Это мучительное брожение началось... Не могу точно сказать, когда это началось и сколько уже продолжалось, но когда вся квартира была исхожена мною не один раз, все пыльные вещи переворошены, я наконец-то призналась себе, что все это время искала Музыканта. Мне казалось, что если что-то произойдет, то он обязательно будет к тому причастен. И как бы ни было это преследование глупо и ужасно, я ничего не могла с собой поделать, и, найдя его, начинала ждать, а он молол всякую чушь, и по утрам остервенело молотил всвой бак, а потом опять начинал чудить, улыбаясь щербатым ртом, или шуметь на пару с Горо, а Сах при этом отворачивался к стенке, как будто ему было стыдно за них, и мне, кажется, тоже, и все это было не то, не то, не то, а конец света неуклонно приближался - о том свидетельсьвовало количество пыли и трухи по углам.
А когда Музыкант уходил, и Горо уходил - он хоть и волосатый, но незлобный, и всегда говорит то что думает, пусть это даже и не бог весть какие умности, и когда даже Пятнистая Свиристель не заходила и не трещала без умолку - мне было страшно. И еще более страшно и неуютно было от присутствия других - тоже молчащих и ждущих. От этого становилось очень тесно в комнате, гораздо теснее, чем когда в ней же было много народу.
Я посмотрела на Саха, потом заглянула под шкаф и позвала:
- Ползун, эй! Вышел бы поговорить, что ли!
После долгой паузы оттуда высунулся нос.
- Что говорить, когда говорить нечего?
Нос сразу же скрылся обратно под шкаф.
Сах смотрел на шкаф с такой ненависть, что я подумала - не иначе, как Ползун высказал мне его, Саха, мысль. В последнее время Ползун начал общаться исключительно путем произнесения вслух мыслей кого-нибудь из присутствующих. «Ну их всех,» - подумала я, и пошла гулять.
Я вышла на лестницу и поднялась аж до самого поледнего этажа. Там, где заканчивались ступеньки, начиналась металлическая лестница, которая когда-то в прошлой жизни была выкрашена в зеленый цвет. Я немного постояла, потом полезла по ней. Маленькая дверца открылась туго и с жутким скрипом.
Ветер гонял по крыше белую крупу. А когда я глянула вдаль, аж дух захватило - и горизонт, который терялся где-то в дымке, переходящей в низкие облака, и разбросанные вдали кубики разного размера и формы, и холодный, cырой воздух, от которого кружилась голова, и, главное, это огромное пространство, - все это было такое незнакомое и чужое... Потом я заметила за одной из кирпичных будок, похожих на ту, из которой я только что вылезла, Музыканта. Он стоял возле самого края крыши, и мне вдруг показалось , что сейчас он перегнется через бортик, и упадет вниз - навсегда. Я спрыгнула на крышу- дверь со стуком захлопнулась, - и музыкант обернулся. Нет, прыгать вниз он явно не собирался. Он даже не стал возмущаться, что я опять за ним таскаюсь. В общем-то он никогда по этому поводу не возмущался, вопреки моим ожиданиям, но... Он был так не похож на себя сейчас - мне захотелось зажмуриться и не смотреть, не смотреть, не смотреть на него, такого не похожего на себя, такого непритворно серьезного и грустного. Я тихонько подошла.
- Посмотри, какой просторный гроб... - пробормотал он, глядя куда-то в серое небо. Я машинально посмотрела вверх - не летит ли там в облаках огромный гроб с крыльями. А музыкант начал рассказывать мне что-то, тыкая пальцем в разные направления, а я завидовала тому, что он везде был, и все видел. Потом он сказал: «Пойдем». И не оглядываясь направился к другой башенке, где была такая же скрипучая дверь. Мы пролезли между какими-то трубами, и оказались на чердаке. В углу громоздился ворох одеял и куча всякого хлама.
Гм... Гм... Очепятки бы поисправлять, однако...
....
- Это здесь Свиристель живет? - спросила я. - Может, нехорошо, что мы без приглашения?..
- Нет, здесь - живу я, - ответил Музыкант. - Ты чего бродишь?
- А ты чего?
- Так то ж я. А ты никогда не бродишь.
- Неправда! Когда я была маленькая, я бродила по всем чердакам и по всем подвалам, какие ни есть!
- Врешь ты все!
- А вот и не вру! Когда я была совсем маленькая, я могла пролезть в любую щелочку!
- Расскажи это своей бабушке!
- У меня нет бабушки, я сирота… Музыкант, ты же там, с нами живешь, что ты здесь делаешь?
- Здесь я уединяюсь и предаюсь размышлениям, - он хихикнул, потом снова напустил на себя серьезный вид. – А еще я здесь храню несметные богатства и…
Я засмеялась.
- Знаешь, кое-кто, наверное, сильно удивился бы, услышав, что ты предаешься размышлениям.
- Я бы успокоил этого кое-кого тем, что я предаюсь дурацким размышлениям о всяких глупостях.
- И не надоело тебе?
Музыкант на секунду задумался, потом ответил, чуть нахмурившись.
- Это не имеет значения. Если я этого не буду делать, то кто это будет делать?
Еще пару секунд он удерживал сурово-отрешенное выражение лица, затем снова хихикнул. Ей-богу, еще чуть-чуть, и я бы взаправду решила, что в Этом и состоит его Великая Миссия.
Мы сидели, и беседовали, и перебирали хлам, и давно мне не было так хорошо и спокойно. Вдруг я заметила что-то в окружающем бардаке – то ли Музыкант слишком поздно спохватился, то ли я слишком быстро догадалась, что обнаружила не волшебную палочку, и не ножку от табуретки, а флейту, но… в общем, я обнаружила именно ее, и недоумевающе косилась на эту вещь, которая, казалось, уже давно не существует в природе. Ан нет, вот она валяется, целая и невредимая.
- Ты зачем наврал?!
- Я? Ну, чтоб не приставали ко мне с просьбами…
- Почему?
- Так надо.
- Почему? Кому – надо? Зачем – надо?
- Ну не мог же я сказать, что мне некому играть!
- Как это – некому?
- Понимаешь, раньше, когда я играл, на крышу соседнего дома садился белый ангел и слушал, а - потом он перестал прилетать – и мне незачем играть.
- Так ты не нам играл, а какому-то ангелу…
- А какая разница?
- Вот именно!
Мне сразу стало неинтересно. Ну, конечно, кто мы такие? Вот уж не ангелы, это точно. Твари. И все. И нечего тут говорить, все и так ясно.
Музыкант надолго задумался.
- Понимаешь… Я уже не помню, но это было важно. Это зачем-то было нужно. Это… Да! – он испуганно огляделся. – Он должен был нас вывести отсюда! Он знал, как отсюда выбраться. Да, точно! Надо было только осторожненько его подманить и не спугнуть, а потом идти за ним… А теперь – все!
Он растерянно оглядывался.
- Ну так, может, он просто был очень занят? Или заболел? А ты… Эх, ты!..
- А что я? А я подумал, что вы со мной не пойдете.
- Да что ты! Ты так играл, что я бы за тобой куда угодно пошла, только бы послушать!
- Это потом, - он поморщился. - Вот, как раз тогда он и перестал прилетать.
Я замолчала. Вот оно как, оказывается. А что раньше?.. Как Музыкант появился здесь, я уже не помню, но помню, что раньше его не было. А потом он играл на дудочке каждый вечер, а потом – не каждый, а потом и вовсе перестал… Никто не заметил, как стало скучно.
- Музыкант, - я тихонько тронула его за рукав, - может, если опять… если опять его подманивать, как раньше, он вернется? Надо попробовать, надо пробовать, и, может быть, он вернется!..
- А зачем это он тебе? – ни с того ни с сего разозлился Музыкант. – Ты все равно не сможешь уйти отсюда.
- Почему? – удивилась я.
- Потому что не хочешь!
Музыкант подумал немного и добавил:
- А еще я забыл, как это делается.
Соврал, наверное. Чтобы я отстала. И я отстала.
Это все сон. Это затяжной липкий сон – смутное перешептывание теней, дробный топот паучьих лапок по ту сторону, ничего, ничего этого нет, это – морок, это показалось, нету этого, промелькнуло и спряталось за спину – туда, где не видно глазу. И пусть. Пусть, все равно. За стеклом – темнота, в темноте – силуэт отражения, молчаливого и внимательного. «Я люблю Вас» – говорит отражение. Эти слова остаются за стеклом – попав сюда они тут же разлетятся черепками, обернутся пылью и мусором, который надо будет вымести в коридор. Поэтому мне уже неинтересно смотреть в окно, а больше мне смотреть некуда. Здесь мне не на что смотреть. Я не хочу это видеть, мне неинтересно. Я не хочу видеть никого – так отвратительно, так противно, так… Я хочу спать. Но если все это – сон, то я не могу хотеть спать. Это все тени, это тени теней шепчутся в закоулках. Да, это тени, которые отбрасываются тенями, сны, которые видишь, когда тебе снится, что ты спишь - это мы, и с этим ничего не поделаешь. И не хочется ничего делать. По крайней мере сегодня.
...
....
- Это здесь Свиристель живет? - спросила я. - Может, нехорошо, что мы без приглашения?..
- Нет, здесь - живу я, - ответил Музыкант. - Ты чего бродишь?
- А ты чего?
- Так то ж я. А ты никогда не бродишь.
- Неправда! Когда я была маленькая, я бродила по всем чердакам и по всем подвалам, какие ни есть!
- Врешь ты все!
- А вот и не вру! Когда я была совсем маленькая, я могла пролезть в любую щелочку!
- Расскажи это своей бабушке!
- У меня нет бабушки, я сирота… Музыкант, ты же там, с нами живешь, что ты здесь делаешь?
- Здесь я уединяюсь и предаюсь размышлениям, - он хихикнул, потом снова напустил на себя серьезный вид. – А еще я здесь храню несметные богатства и…
Я засмеялась.
- Знаешь, кое-кто, наверное, сильно удивился бы, услышав, что ты предаешься размышлениям.
- Я бы успокоил этого кое-кого тем, что я предаюсь дурацким размышлениям о всяких глупостях.
- И не надоело тебе?
Музыкант на секунду задумался, потом ответил, чуть нахмурившись.
- Это не имеет значения. Если я этого не буду делать, то кто это будет делать?
Еще пару секунд он удерживал сурово-отрешенное выражение лица, затем снова хихикнул. Ей-богу, еще чуть-чуть, и я бы взаправду решила, что в Этом и состоит его Великая Миссия.
Мы сидели, и беседовали, и перебирали хлам, и давно мне не было так хорошо и спокойно. Вдруг я заметила что-то в окружающем бардаке – то ли Музыкант слишком поздно спохватился, то ли я слишком быстро догадалась, что обнаружила не волшебную палочку, и не ножку от табуретки, а флейту, но… в общем, я обнаружила именно ее, и недоумевающе косилась на эту вещь, которая, казалось, уже давно не существует в природе. Ан нет, вот она валяется, целая и невредимая.
- Ты зачем наврал?!
- Я? Ну, чтоб не приставали ко мне с просьбами…
- Почему?
- Так надо.
- Почему? Кому – надо? Зачем – надо?
- Ну не мог же я сказать, что мне некому играть!
- Как это – некому?
- Понимаешь, раньше, когда я играл, на крышу соседнего дома садился белый ангел и слушал, а - потом он перестал прилетать – и мне незачем играть.
- Так ты не нам играл, а какому-то ангелу…
- А какая разница?
- Вот именно!
Мне сразу стало неинтересно. Ну, конечно, кто мы такие? Вот уж не ангелы, это точно. Твари. И все. И нечего тут говорить, все и так ясно.
Музыкант надолго задумался.
- Понимаешь… Я уже не помню, но это было важно. Это зачем-то было нужно. Это… Да! – он испуганно огляделся. – Он должен был нас вывести отсюда! Он знал, как отсюда выбраться. Да, точно! Надо было только осторожненько его подманить и не спугнуть, а потом идти за ним… А теперь – все!
Он растерянно оглядывался.
- Ну так, может, он просто был очень занят? Или заболел? А ты… Эх, ты!..
- А что я? А я подумал, что вы со мной не пойдете.
- Да что ты! Ты так играл, что я бы за тобой куда угодно пошла, только бы послушать!
- Это потом, - он поморщился. - Вот, как раз тогда он и перестал прилетать.
Я замолчала. Вот оно как, оказывается. А что раньше?.. Как Музыкант появился здесь, я уже не помню, но помню, что раньше его не было. А потом он играл на дудочке каждый вечер, а потом – не каждый, а потом и вовсе перестал… Никто не заметил, как стало скучно.
- Музыкант, - я тихонько тронула его за рукав, - может, если опять… если опять его подманивать, как раньше, он вернется? Надо попробовать, надо пробовать, и, может быть, он вернется!..
- А зачем это он тебе? – ни с того ни с сего разозлился Музыкант. – Ты все равно не сможешь уйти отсюда.
- Почему? – удивилась я.
- Потому что не хочешь!
Музыкант подумал немного и добавил:
- А еще я забыл, как это делается.
Соврал, наверное. Чтобы я отстала. И я отстала.
Это все сон. Это затяжной липкий сон – смутное перешептывание теней, дробный топот паучьих лапок по ту сторону, ничего, ничего этого нет, это – морок, это показалось, нету этого, промелькнуло и спряталось за спину – туда, где не видно глазу. И пусть. Пусть, все равно. За стеклом – темнота, в темноте – силуэт отражения, молчаливого и внимательного. «Я люблю Вас» – говорит отражение. Эти слова остаются за стеклом – попав сюда они тут же разлетятся черепками, обернутся пылью и мусором, который надо будет вымести в коридор. Поэтому мне уже неинтересно смотреть в окно, а больше мне смотреть некуда. Здесь мне не на что смотреть. Я не хочу это видеть, мне неинтересно. Я не хочу видеть никого – так отвратительно, так противно, так… Я хочу спать. Но если все это – сон, то я не могу хотеть спать. Это все тени, это тени теней шепчутся в закоулках. Да, это тени, которые отбрасываются тенями, сны, которые видишь, когда тебе снится, что ты спишь - это мы, и с этим ничего не поделаешь. И не хочется ничего делать. По крайней мере сегодня.
...
29-11-2003 15:29
Нет гармонии в этом мире.
[Print]
Magrat Garlick