Я смею все, что можно человеку, кто смеет больше, тот не человек!

Ложь для художника — это шанс открыть правду, тогда как для политика — спрятать её.

Искренность потерять очень легко, но это — наше единственное истинное достояние, это — наш последний рубеж. Зато в его пределах мы абсолютно свободны.

Революция без танца не стоит того, чтобы её вообще проводить

Нас учат помнить не человека, а идею. Ибо человек слаб. Его могут поймать, его могут убить и предать забвению. Но идея и четыреста лет спустя способна изменить мир. Я из личного опыта знаю что такое сила идеи. Я видела, как во имя идеи совершались убийства, как люди шли на смерть. Но идею нельзя поцеловать. К ней нельзя прикоснуться. Обнять её. Идея не может истечь кровью. Она не чувствует боли. Идея не умеет любить. Так что не идея причина моей скорби, а человек..

— Кто вы такой?
— Кто? Счастье в том, чтобы казаться и быть одним и тем же. Я тот, кем кажусь — человек в маске.
— Ну это я вижу.
— Разумеется, видите. Я не ставлю под сомнение вашу наблюдательность, я лишь отмечаю, как парадоксально звучит вопрос «Кто вы?» адресованный человеку в маске.

Вуаля! Пред Вами водевильный ветеран, которому всевластная судьба давала роли извергов и жертв. Сей образ не высокомерием выдуман. Он — смутное воспоминание, вокс попули, что в нынешнее время выжжено, мертво. Приняв великолепный внешний вид, молвой навеки выдворенный обличитель возвратился, поклявшись выводить все проявления скверны своей корыстной, бессовестной, невежественной власти! Он вынес ей единственно возможный вердикт — Вендетта, и клятвенно заверил вершить его, и рвение вознаградится, ведь верность, нравственность, отвага всегда одерживают верх.

— Прощение просить бессмысленно?
— Это всегда имеет смысл.
— Вы над всем готовы шутить?
— Нет, только над самым важным.

— Со мной поступили чудовищно.
— И они создали чудовище.

— Вы убьете меня сейчас?
— Я убил Вас 10 минут назад, когда Вы спали…

— Вы мусульманин?
— Нет, я — телевизионщик!..

— Вчера я не могла найти свой пропуск. Скажи, это не ты его взял?
— А что ты хочешь услышать: правду или ложь?

— Это основной принцип мироздания: одна реакция вызывает другую реакцию противоположную и равную по силе
— Ты так это видишь? Как выравнивание?

За этой маской не только плоть, мистер Криди. За этой маской идея, а идею невозможно убить!

При любом правительстве самые надежные данные — налоговые.

Хоть вместо беседы можно использвать дубинку — слова никогда не потеряют свою силу. Слова передают смысл и возвещают истину тем, кто им внимает.

Vi Veri Veniversum Vivus Vici (Силой Истины Вселенную Живым Победил)

Я, как и Господь, не бросаю кости и не верю в случайные совпадения.

“We are told to remember the idea, not the man. Because a man can fail. He can be killed and forgotten. But four hundred years later an idea can still change the world. I’ve witnessed firsthand the power of ideas. I’ve seen people kill in the name of them; and die defending them. But you cannot touch an idea, cannot hold it or kiss it. An idea does not bleed, it cannot feel pain, and it does not love. And it is not an idea that I miss, it is a man. A man who made me remember the fifth of November. A man I will never forget.” ~V for Vendetta

«Я знaю, я не смогу убедить тебя в том, что это не одна из их уловок, но мнe все равно. Меня зoвут Вaлepи. Вряд ли я долго протяну, я хoтела paccкaзaть o cвoeй жизни. Этo единственная aвтoбиoгpaфия, которую я напишу. И я пишу ee нa туaлeтнoй бумаге… Я poдилacь в Нoттингeмe в 1985 гoду. Я мало что помню об этом времени, нo я пoмню дoждь. У мoeй бaбушки была фepмa в деревне, и oнa гoвopилa мнe, чтo Бог — в дoждe. В шкoлe я поняла, что я не такая. Еще в школе я встретила cвoю пepвую девушку. Еe звали Сapa. У нее были удивительные запястья. Я думaлa, что мы будeм любить дpуг дpугa вeчнo. Пoмню, учитель говорил нaм, чтo с возрастом люди меняются. Сара изменилась. Я — нeт. В 2002 я влюбилась в Кpиcтину. В тoм гoду я рассказала родителям. Я не сделала бы это без поддержки Кpиc. Мой отeц нe выдержал. Он сказал мне, чтобы я ушла и нe вoзвpaщaлась. Моя мать ничего не сказала. Я просто cкaзaлa пpaвду. Неужели это так эгоистично? Ведь нам нужно было так мало. Это всё, что было у нас. То, что нас освобождало. Я вceгдa знaлa, что хoчу делать в жизни. В 2015 я начала снимать свой фильм, Этo самая важная часть мoeй жизни. Нe из-зa кapьepы, a потому что благодаря ей я вcтpeтилa Рут. Когда мы поцеловались впервые, я знала, что больше не захочу целовать никакие губы кроме этих. Вместе мы переехали в маленькую квартирку в Лoндoнe. Онa выpaщивaлa мне Скарлет Кросон, и в доме вceгдa пaхлo poзaми. Знаете, этo были лучшиe годы мoeй жизни. Нo вoйнa Амepики шла вce хуже и хуже, наконец она добралась до Лoндoнa. Потом роз уже не было. Ни для кoгo. Я пoмню, кaк начали меняться значения слов. Такие слова, как „coучacтие“, „выдача“ cтaли страшными, a новые понятия „Германский огонь“ и „Закон о лояльности“ приобрели силу и власть. Я пoмню, кaк „не такой, как все“ cтaло означать „oпacный“. Я помню, как стало сложно, действительно сложно. Мы не могли понять, почему таких как мы так ненавидят. Они забрали Рут, кoгдa она вышла за покупками. Я никогда в жизни так не рыдала. Вскоре они пpишли за мной… Странно, что моя жизнь должна закончиться в таком ужacнoм мecтe. Нo тpи гoдa у меня были розы, и я не буду извиняться. Я умpу здecь. Я уже с трудом передвигаюсь. Как хpупко счастье, как запросто можно его лишиться, нo это единcтвeнное, ради чего стоит жить. Нельзя забывать об этом. Нeльзя пoзвoлить забрать это у нac. Я надеюсь, что тебе удастся сбежать из этого места. Надеюсь, что мир изменится, и все станет лучше. Нo знаешь, бoльшe вceгo мне хочется чтобы ты поняла... Поняла, что хoтя я тебя и не знаю, хотя скорее всего мы и не встретимся, мы нe будем cмeятьcя вместе, грустить вместе… Я люблю тебя. Люблю вceм cepдцeм. Я люблю тебя. Вaлepи.»

Good evening, London. Allow me first to apologize for this interruption. I do, like many of you, appreciate the comforts of every day routine- the security of the familiar, the tranquility of repetition. I enjoy them as much as any bloke. But in the spirit of commemoration, thereby those important events of the past usually associated with someone's death or the end of some awful bloody struggle, a celebration of a nice holiday, I thought we could mark this November the 5th, a day that is sadly no longer remembered, by taking some time out of our daily lives to sit down and have a little chat. There are of course those who do not want us to speak. I suspect even now, orders are being shouted into telephones, and men with guns will soon be on their way. Why? Because while the truncheon may be used in lieu of conversation, words will always retain their power. Words offer the means to meaning, and for those who will listen, the enunciation of truth. And the truth is, there is something terribly wrong with this country, isn't there? Cruelty and injustice, intolerance and oppression. And where once you had the freedom to object, to think and speak as you saw fit, you now have censors and systems of surveillance coercing your conformity and soliciting your submission. How did this happen? Who's to blame? Well certainly there are those more responsible than others, and they will be held accountable, but again truth be told, if you're looking for the guilty, you need only look into a mirror. I know why you did it. I know you were afraid. Who wouldn't be? War, terror, disease. There were a myriad of problems which conspired to corrupt your reason and rob you of your common sense. Fear got the best of you, and in your panic you turned to the now high chancellor, Adam Sutler. He promised you order, he promised you peace, and all he demanded in return was your silent, obedient consent. Last night I sought to end that silence. Last night I destroyed the Old Bailey, to remind this country of what it has forgotten. More than four hundred years ago a great citizen wished to embed the fifth of November forever in our memory. His hope was to remind the world that fairness, justice, and freedom are more than words, they are perspectives. So if you've seen nothing, if the crimes of this government remain unknown to you then I would suggest you allow the fifth of November to pass unmarked. But if you see what I see, if you feel as I feel, and if you would seek as I seek, then I ask you to stand beside me one year from tonight, outside the gates of Parliament, and together we shall give them a fifth of November that shall never, ever be forgot.



Случайных случайностей не бывает. Бывает только иллюзия случайности.

…Судьбе бросает вызов бранной сталью дымящийся возмездием клинок…

В этом все мы грешны. Доказано,
Что набожным лицом и постным видом
Мы и черта можем обсахарить.

— Исповедь? Обожаю играть в исповедь. Расскажи мне о своих грехах.

— Сегодня — твоя великая ночь. Ты к ней готов? Мы к ней готовы.

— Если наше собственное правительство ответственно за то, что произошло в Сент-Мэри и «Трёх реках», если наше собственное правительство ответственно за смерть почти 100 000 человек, ты бы хотел знать?

У вас есть только пули и надежда, что, когда опустеют обоймы, я уже не буду стоять на ногах, потому что если я устою, вы умрете, не успев перезарядить оружие.

Ты так долго носишь маску, что забываешь, кто ты был под ней.

Народ не должен бояться своего правительства. Это правительсво должно бояться своего народа.

Добрый вечер, Лондон. Во-первых, простите за вторжение на тв-канал. Я, в числе многих из вас, понимаю как удобна повседневная рутина, как безопасно хорошо знакомое однообразие, как покойна повторяемость. Я наслаждаюсь этим, как любой человек. Но определённые события прошлого, обычно связанные с чьей-либо смертью или с завершением жестокой, кровопролитной борьбы, остаются в памяти людей, и те отмечают их праздниками, и я подумал, что мы можем отметить 5-е ноября — дату, ныне, к сожалению, позабытую. Давайте отвлечёмся от повседневной жизни, и немного побеседуем. Найдутся, конечно, те, кто не желают нашего общения. Я полагаю, что в данный момент уже отдаются приказы по телефону, и люди с оружием скоро отправятся выполнять их. Почему? Потому что хоть вместо беседы и можно использовать дубинку, слова никогда не потеряют свою силу, слова передают смысл и возвещают истину тем, кто им внимает. А истина проста — с нашей страной творится что-то неладное, что-то ужасное. Жестокость и несправедливость, нетерпимость и угнетение. В стране, где когда-то была свобода инакомыслия, где человек мог говорить то, что думает, теперь властвует цензура и тотальный надзор, принуждающие к подчинению, и навязывающие непротивляемость. Как это случилось? По чьей вине? Безусловно, одни причастны к этому более, чем другие, и с них в своё время спросится, но всё же, признаем правду — если вы хотите увидеть виновника, достаточно просто посмотреть в зеркало. Я понимаю, почему вы так поступили, я знаю, вам было страшно. Кто бы не испугался войны, террора, болезней. Тысячи бедствий словно сговорились сбить вас с истинного пути и лишить здравого смысла, страх одолел вас и в панике вы бросились к нынешнему верховному канцлеру Адаму Сатлеру. Он обещал вам порядок, обещал мир, и взамен потребовал лишь вашего молчаливого, покорного согласия. Вчера вeчepoм я прервал молчанье, вчера я уничтoжил Олд Бeйли, дабы нaпoмнить нашей cтpaнe о тoм, чтo oнa позaбылa. Бoлee четырёхсот лeт нaзaд истинный гpaждaнин вознамерился навсегда запечатлеть 5-e нoябpя в нaшей пaмяти. Он нaдeялcя нaпoмнить миpу, чтo чecтнocть, cпpaвeдливocть и cвoбoдa — этo нe просто cлoвa. Этo жизненные принципы. Итак, если вы ничего не замечаете, если преступления нынешней власти для вас неочевидны, можете проигнорировать дату 5-е ноября, но если вы видите то, что вижу я, чувствуете то, что чувствую я, если вам дорого то, что дорого мне, тогда я предлагаю присоединиться ко мне. Ровно через год, у входа в парламент, и тогда все вместе мы устроим такое 5-е ноября, которое уже никогда не забудется.