Ха! Это вчерашняя запись. А сегодня она уже ложь. О, какая страшная это ложь! Именно такая, как надо, как специально для этого места придуманная: искаженная совсем чуть-чуть, даже не в словах, а в ассоциациях, непостижимо-мало искаженная — но САМЫМ страшным образом. Ха-ха!
Импост
Бывает, утром совсем не хочется просыпаться. Это всегда по-разному: почему не хочется. Но обычно — это обязательно мозг выкаблучивается. Это, значица, раньше он был под неким каблуком, а теперь он из-под него выкаблучивается. Но пока он соображает, под каким каблуком он каблучился и в какую сторону из-под этого каблука выкаблучиваться, вставать как-то боязно. Вдруг встанешь еще не туда... Лучше еще полежать. С закрытыми глазами. С медленными мыслями, уплывающими за горизонт и посылающих оттуда радиосигналы, от которых такое красивое эхо... Долгое-долгое. По пятнадцать минут, под двадцать минут, по двадцать одному веку... То по одному, то по второму веку бьет сердце, с криком: хочу жить! пора вставать! Но мозг запускает зацикленную и тормозную мысль: мол, неправильно как-то вставать утром, если утром же и ложился. Теперь у мозга много времени, в таком быстро не разберешься. Мозг сделал своё дело. Мозг может отдыхать.
Но на самом деле, мозгу не светит. Точнее, ему-то как раз и светит, и в этом всё и дело. Потому что светит-то совсем из другого места, светит, слепит мозг, и правит тот, кто светит.
А светит сейчас душа. Душа сейчас очень могущественна. Это её звездный час. Между сном и явью, между тьмой и рассветом, когда звезды самые яркие, потому что к ним внимательнее всего присматриваешься. Стоит ей захотеть — и от сна не останется и следа. Но в том-то всё и дело... Она тоже не хочет. И потому — мы спим.
Почему же она не хочет? Она не делает ничего просто так.
А не хочет она потому, что у неё глюк. О да, глюк для души — это самое главное. Источник вдохновения и радости, веры и надежды. Глюк — это цель, это стимул, это мечта.
Что же глючится ей сегодня?
Ей глючится тепло. Тепло человеческого тела. Его ни с чем не спутаешь. Четко-четко, вот здесь, справа, но по левую руку, потому что лежишь на животе, по всей длинне тела, по натаянутой обнаженной коже — змейка тепла. Потому что ты знаешь: вот здесь, в нескольких миллиметрах, так, что стоит оттопырить мизинец — и почувствуешь, здесь совсем рядом, более чем рядом — кто-то есть. Лежит, улыбается, тихо дышит и иногда сопит во сне.
И душа не хочет шевелится. Точнее, она хочет... больше всего на свете хочет — повернуться, обнять, прижать... Но нельзя. Во-первых, всё равно что-то внутри понимает, что там нет никого. Во-вторых — нельзя разбудить. Так славно сопит... А в третьих — ну зачем? Так ведь УЖЕ очень хорошо... тепло... Зачем нужно что-то еще? Больше, чем это тепло, ничего не бывает.

Почему же встаешь всё-таки? Ясно почему. Вспоминаешь вчерашний день. Вспоминаешь боль и любовь и спокойствие. Но сначала боль. И тогда уже понимаешь, что некому лежать рядом. И тогда встаешь. Зачем лежать, если никто не лежит рядом?

День... Он будет безумен. Но он будет хорошим — как всякий другой. И немножечко другой — и потому еще лучше. Потоки мыслей, волны вдохновения, направляемые то в одно, то в другое русло, но всё не туда. Лёгкая ряб вдохновения — и штормы, но не больше пары баллов, и волны, что вызываешь сам, бросая заранее приготовленные камушки в омут души... Всё легко. Но не то...

А еще будет девушка. Странная девушка. Милая девушка с маленькими, но пронзительно-серыми глазами, виноватой улыбкой, и множеством цепей на шее, отчего хочется поддержать её голову, чтобы ей было не так тяжело... Девушка — но не ты. Странно звучит... "Она" ассоциируется с тобой одной... А она — не ты. Не совсем ты. У вас одно имя и один возраст — и потому я не так чувствую вину, как если бы подарил несколько часов совсем чужой. Вроде, и не совсем...
А девушка эта пройдет с тобой под руку и поцелует робко на прощание и тихо поблагодарит за этот день... Неужели всё-таки не зря?

А еще будут стихи. Стихи человека, которого уважаешь, может, больше всех на свете — но который, может, тебя презирает. Человек, который любил ту, кого ты любишь, человек, которого любила та, кого ты любишь. Который писал о ней стихи. А ты их читаешь. Что-то тут неправильно... Но стихи-то хорошие. Неплохие... и понятные. До дрожи понятные.

А еще будет другая реальность... От этих других — никуда не деться. Выключили с утра интернет — так вечером это... А зачем деваться? Что плохого в них? Пусть будет... Тут — вкус несказанных слов, там — вибрация неподуманных мыслей. Здесь — любовь идет по проводам, там — ненависть вибрирует ненастоящей тетивой, поражает резиновым наконечиком. Здесь — не-живые слова, озвученные лишь щелчками по клавиатуре, там — не-мертвая тяжесть клинка, не культа, но инструмента. Какая разница?

Жизнь отгрмела, и плещется мерно и мягко, но в такие моменты мощь её, что в любую секудну может обрушится на тебя со спины, чувствуется более, чем когда-либо. Ты знаешь, что эта мощь не потерпит покоя... Скоро — новый шторм.
Этот день не последний.
Полночь... Вот такая вот это была партия.