Записки, заметки, мысли и наблюдения по следам третьего ДА. Осторожно, спойлеры.

Витражи, подсвеченные низким северным солнцем, блестящие горные вершины за окном. Огромная зала, в которой могла бы преспокойно жить целая семья. Пустая, неуютно тихая, и по полу змеями вьются сквозняки. На резном столе лист пергамента, на нем незнакомой рукой выведено холодное: "Клан Лавеллан разбит, почти все мертвы". Никогда это место не казалось таким чужим.

Будущий Хранитель... Что ему теперь хранить? Зачем только его послали в земли людей? Если бы только... Будь он там... Рассудок говорит, что, будь он с кланом, погиб бы в бою, как и остальные, и ничего не сумел бы изменить. Сейчас все иначе, эти люди смотрят на него с надеждой. Горечь подступает к горлу, на долю секунды злая, несправедливая мысль терзает его: "Это они, люди, отняли у меня мой клан!" Чепуха, конечно. Он остался по своей воле. Потому что, как будущий хранитель, не мог стоять в стороне. Дыра в небе, кто бы ее ни вызвал, угрожала долийцам ничуть не менее прочих. Его всю жизнь учили заботиться о других, он просто не мог уйти.



И вот теперь он здесь. По спине снова пробегает холодок, когда он вспоминает глаза людей, встававших перед ним на колени. Живым вышел из Тени. Умер и воскрес. Вестник Андрасте, посланец Создателя, победитель дракона. Сколько бы он ни прислушивался к себе, он не чувствовал ни малейшего признака избранности. Он - это только он. Никаких откровений, никакого сияния или прозрения. Он - это только он, его решения, его ошибки. И все же, людская молва запомнит его Вестником, и, раз уж он заварил кашу, волей неволей образ придется поддерживать. Никому не нужен сомневающийся лидер.

Между тем, он чувствует себя сбитым с толку как никогда раньше. Он привык думать, что долийцы оберегают традиции, лучшие из эльфов, свободные, гордые, мудрые. Он видел это в каждом прожитом дне. А потом его снова и снова дергали за уши, причем, именно другие эльфы. Сначала Солас, мудрец, сновидец, который способен без опаски блуждать в Тени. Он назвал долийцев детьми, перевирающими небылицы. С его слов вышло, что вся гордость Хранителей ничто, потому что все уже давно забыли истину и цепляются за призрак. Сэра, которая начала знакомство с кривой мины: "Надеюсь, ты не слишком эльфанутый". Ее бесит сама идея сепарации, а между тем она ужасающе невежественна в том, что касается культуры ее народа. С другой стороны, ее навыки жизни среди людей не могут не вызывать восхищения. Наконец, колдунья, которой не посчастливилось стать ни Первой, ни Второй, а взамен ее изгнали даже раньше, чем нанесли валласлин. Ее неприятие понятно, особенно перед лицом Первого, и все же. Теперь еще сложнее определиться, какой путь стоит избрать мятежным магам. Очевидно, что вернуть Круги нельзя. Какой толк проводить всю жизнь взаперти? Однако, он видел, на что способны тевинтерские маги.

Ему вспоминается изуродованное лицо Лелианы, и неясно, что так портит его, шрамы или злоба. Трудно ждать от шпиона милосердия, но это уже слишком. Сколько раз уже он ловил ее за руку, пресекал жестокие поступки. Для Лелианы люди что мусор, и все же она отдала жизнь за него и верит, что Андрасте послала чудо.



Он каким-то чудесным образом уцелел во взрыве, не погиб под обвалом. А вот в его пути на север ничего чудесного не было. Был холод, от которого сначала все болело, а потом и вовсе потеряло чувствительность. Белая воющая пелена, которая навевала мысли о слепоте. И проблески надежды при виде оброненных вещей или кострищ. Главное продолжать идти. Люди вели его, а не Андрасте, и спасла его магия и умелые руки целителя, а не божественный промысел. Другое дело - существо, которое противостоит ему... Если тот действительно был в Черном городе, если видел трон Создателя, во что же тогда верить?

Эти люди, не заботясь даже, что он маг, всучили ему здоровенный меч и назвали Инквизитором. Они еще не знают, что сфера, которая угрожала им, изготовлена эльфами. Он принял меч, назвав себя глашатаем эльфийского народа, даже зная, как не понравится это остальным. Нужно быть готовым к обвинениям. В конце концов, он будущий Хранитель. Он никогда не собирался потратить всю жизнь среди людей.

Кассандра сама вручила ему символ инквизиторской власти, и тут же заявила, что охотнее отдала бы меч Хоук. Почему-то это его задело. Многие женщины с радостью согрели бы постель Инквизитора. Но он засыпает один, и во сне видит ее лицо.

***

В Долах пожары и ходячие мертвецы, а чужой клан смотрит на него почти как на шемлена. "Ты долиец, но твоя Инквизиция человеческая и твои действия не вызывают доверия". Конечно, кланы всегда холодны к чужакам, и он знает, как положено завоевывать доверие Хранителя. И все же, он им не нужен, у них довольно магов. Они не позволят ему присоединиться, даже если попросит, но о не станет просить. Они не Лавеллан.

Он тихонько опускается в тени повозки и прислоняется спиной к колесу. Закрывает глаза и глубоко вдыхает. Запах масла и теплого дерева от аравеля. Аромат еды, приправленный горьковатым дымком. Паруса мягко хлопают по ветру, перекликаются между собой галлы, тихо шелестят повседневные разговоры. Охота, разведка, ремонт... Еще немного вот так посидеть. Как же он скучает!

***

Он обнаружил это совершенно случайно. Просто однажды, еще в первые свои дни в Убежище, он увидел упражнения Кассандры с соломенным болваном и совершенно искренне сравнил ее с бушующей стихией. В ту же секунду буран утих и расцвел молодой весной. Он не ждал, что шемленские женщины могут быть такими красавицами. Должно быть, их учат прятать свое обаяние. Смущение несгибаемой Кассандры умиляло, как и ее неумение принимать самые простые похвалы. Ему доставляло ни с чем не сравнимое удовольствие время от времени напоминать Искательнице, что она принадлежит к женскому роду. Вершиной стала история с книгой. Кассандра страстная поклонница перченых любовных романов Варрика. Было донельзя любопытно представлять себе эту Кассандру, чувственную и нежную. Гхм.

Варрик тоже повеселился. Он отчего-то чувствует ответственность за события с Корифеем, хотя уже убил его. Варрик хороший друг. Как и Дориан. Поначалу в глубине души он недолюбливал тевинтерца, видел в нем не человека, но представителя народа, и винил за равнодушное отношение к рабам. Между тем, Дориан и сам оказался парией. Даже родной отец не пожелал принять его просто из-за предпочтений в постели. Даррен хорошо представлял себе, каково переносить гонения за свое естество. Не он выбирал, с какими ушами родиться, не просил себе магического дара, но, будучи собой, не променял бы судьбу на другую. Дориан не боялся сражаться за себя в одиночку, и это вызывало уважение.

Кажется, он начал обрастать близкими связями среди людей. Неудивительно, что другие кланы относятся к нему с подозрением.

***

В этом лесу он на каждом шагу натыкается на следы старой войны. Принято считать, что просвещенная церковь истребила воинственных язычников, хотя он встречал и более прагматичное объяснение, связанное с обычной экспансией. Так или иначе, эльфы проиграли. Он не взялся бы рассуждать, кто был виноват в той войне. Сейчас это даже Солас не смог бы сказать наверняка. Кровавые дела минувшего. И все же, его коробит каждый раз, когда среди великолепных деревьев попадаются шемленские статуи и хвастливые подписи, прославляющие подвиги людей.



Долийский эльф, который несет слово невесты Создателя, какая ирония. Впрочем, так уже было. Шартан стоял рядом с Андрасте и эльфы получили обещанное. Можно ли сказать, что его метка и вся эта история - знак расположения святой к эльфам? Не важно, что сам он не верит в Создателя. И когда он начал спекулировать информацией? Это все влияние Жозефины.

Он поднимает глаза на статую волка под водопадом. Столько веков прошло, а она как новенькая. Еще одна забытая магия. Прав Солас, долийцы - что дети, давно растеряли все самое важное и дрожат над бессмысленными обрывками старины. Впрочем, плоскоухий сноходец, кажется, смягчился по отношению к своим вольным собратьям. Не так давно он признал, что долийцы не так уж плохи, раз Даррен вырос таким как он есть.

Солас готов убить людей за то, что они погубили духа. Встав на сторону своих нематериальных друзей, он отвергает всех прочих. Не таков ли сам Даррен с его эльфийской гордостью? Шемлены, элвеннан... Среди его друзей есть даже кунари. Дело не в Андрасте и не в старинных распрях. Он Хранитель, и должен заботиться о тех, кто нуждается в помощи.



Дело за малым. Незнакомые люди уже не велят ему взяться за метлу или подать их выпивку. Скоро и орлесианскую знать перестанет передергивать от того, что он ходит босым по их бальным залам.

***

Хочет ли он чего-то определенного от этой женщины? Ну, он точно не прочь попытаться.

***

Снова снилась Хранительница Дешанна, укоряла, что он не поторопился с помощью. Если бы он только попросил Каллена. Всего одно неверное решение. У всех побед вкус пепла.

Войска Инквизиции занимают одну крепость за другой, Скайхолд превратился в пристанище для всех нуждающихся. Но своим он помочь не смог. Можно только предполагать, какая судьба ждет оставшихся в живых. Бродяжничество, воровство, эльфинажи. Он пытался что-то предпринять, просил отправить следопытов, чтобы поискали выживших. Скорее всего это дети, охотники и разведчики, которых не было в лагере. Пока ничего. Он мог бы приютить их в крепости или просить принять в другой клан. Лишь бы найти хоть кого-то.

***

"На что мне шемленские премудрости?! Разве ты не должна учить меня традициям долийцев?" В детстве он был глуп и упрям. Хранительница говорила, что именно ему предстоит в будущем налаживать торговые связи, договариваться о праве пройти через чьи-то земли или встать лагерем, получать разрешение на охоту. Даррен только злился. Шептались, что в юности Хранительница была любовницей какого-то человека, в землях которого тогда стоял клан. Наверное поэтому она знала так много о людях и так хотела научить всему своего Первого. Обычаи людей были не такими уж чуждыми или непонятными (ну, по большей части), но их было много, так много! "Весна эльфов прошла, дален, и новая еще только грядет. В наших силах приблизить ее. Нужно лишь показать людям, что мы не дикари, и готовы говорить на равных. Гордость тех, кто не желает иметь дел с шемленами, понятна, но неоправданна".

***

Орлей прислал кресло. Жутковатое, конечно, но не до такой степени, как прежнее. Он воровато оглядывается по сторонам. Никого. В такой час спят все, кроме стражников, но сейчас у них обход. Уродливая каракатица, на которой приходилось сидеть на официальных церемониях, словно пялится на него в ответ. Он щелкает пальцами, и кресло окутывает пламя. Тихая радость разливается по сердцу Инквизитора, он протягивает руки к огню. Мимо проходит часовой. "Дружище, вы не озябли? Если хотите, можете погреться".

***

"Это Его замок и Его деяния". Если подумать, именно Солас показал ему, как работать с Якорем. Он всегда поблизости, дает советы и уклоняется от разговоров о Корифее. Не пожелал даже узнать, каким Даррен видел его будущее. Предатель? Паранойя! Прочь-прочь, нелепые мысли.

***

Ах-ха-ха! Да! Фенхидис, он пьян, как же он пьян, и как же это хорошо. До сих пор все тело дрожит, а в ушах звон. Какой же он красивый! Благородное и пугающее создание. Воздух вибрировал от его крыльев, а из холодных глаз смотрела сама смерть. Они убили дракона. И это было нечто!

***

Даррен избрал для себя путь рыцаря-чародея. Лелиана горда, ведь маги этого пути издавна служат церкви. Солас же сообщил, что исток учения лежит в древнем эльфийском искусстве "диртэни энасалин". Возможно, таково его предназначение - стать связующей нитью, что сошьет человеческую и эльфийскую веру, церковь и долийцев.

***

Он впервые воочию видел армию, идущую на смерть во имя его. Пугающее и завораживающее зрелище. И огромная ответственность. Никто из них не знает правды. На тот момент он и сам не знал, но потом, в Тени, он вспомнил. Андрасте не было рядом, метку он получил от сферы Корифея, никаких чудес. Как он и думал изначально. Однако все вокруг против правды, они предпочитают кормить людей красивой легендой, ведь за Вестника проще воевать. Какой же гигантской пустышкой окажется он в конце концов, когда истина выйдет на свет. С другой стороны, если к тому времени они победят Корифея и спасутся от угрозы, не все ли равно, как его будут вспоминать?



Джустинию продали Серые Стражи. Герои, которые всегда защищали их. Даже долийцы в любой миг готовы были отдать лучших своих воинов, чтобы бороться с Мором. Великая и благородная цель, и Стражи следовали ей до конца. Однако, благие намерения завели их в бездну. Впервые он так ясно видел, что одной лишь доброй воли и светлой цели не достаточно. Как их запомнят теперь? Как он сам станет к ним относиться? Страуд умер за них и столько других людей. Все что остается - сражаться до конца.

***

Даррен кружится по комнате, прищелкивая каблуками, в мудреной смеси джиги с контрдансом. Если бы кто-то вошел сейчас, он решил бы, что Инквизитор обезумел. Это не так уж далеко от истины, он без ума от счастья. Она любит его, любит!



Не так-то просто удалось завоевать сердце Искательницы. Он перевернул половину Тедаса в поисках лучших цветов, самых романтических свечей и редкой поэзии. Неожиданная мечта Кассандры о шевалье на белой галле умиляла, и он не раз вспомнил Варрика и его писанину за время своих поисков, но тем ошеломительнее получился эффект. Эти сияющие глаза, эта смущенная, такая девичья, улыбка. Ради них он бы отправился не то что в Вал Руайо, а на край света. Он смеется от нахлынувших воспоминаний и шепчет: "Ma'arlath emm'asha".

***

Ну, теперь он видел все. Сколько бы Варрик ни секретничал, это она, Бьянка.

***

Вопрос, что же дальше, с каждым днем становится все насущнее. Раньше он думал, что отправится домой, в Вольную Марку. Будет путешествовать, соберет эльфов, потерявших клан, и вместе они создадут новый. Он попытается переиначить систему воспитания магов, чтобы избежать жестокости изгнания. Одно дело бросать посреди чащи растерянных детей, другое - выпускать в мир полноценно обученных чародеев. На худой конец, он мог бы скрыть свой дар и пристроиться в чужой клан охотником или целителем. Теперь же, с Кас, этот путь закрыт. Она не создана для бродячей жизни элвеннан. Ему же среди людей уготовано лишь место в эльфинаже. Можно, конечно, вернуться в Неварру, жить в ее замке в качестве - кого? Кем может быть эльф в доме знатной дамы? Он морщится и закидывает эти мысли на дальнюю полку. Корифей еще жив.

***

Тихо. Все огни погашены и стража ушла. Изредка потрескивают угли в потухших жаровнях. Он один в огромной сумрачной зале. Трон еще жестче и неудобнее, чем обычно. "Кто я теперь?" Он мог бы прийти к Кассандре, но сейчас ему кажется нечестным взваливать на нее груз этой вины. Он не чувствует себя ни долийцем, ни магом, ни пророком. Он спросил Соласа, какой народ тот мог бы назвать своим. хотелось бы ему самому определиться.

Он подверг мага усмирению. Сознательно. Осужденный был в ответе за совращение Серых Стражей, за кровавые ритуалы, которым он их научил. Именно этот тевинтерский мерзавец отправил Даррена в Тень. Усмирение было самой страшной карой, что он сумел измыслить. Сколько раз он останавливал карающую руку Лелианы, почему никого не нашлось, чтобы схватить за руку его?

Он позволил умереть Селине и посадил на трон жаждущую крови марионетку, чтобы ее дергала из-за трона за ниточки любовница покойной императрицы. Никогда не стать им счастливыми, но, может, это к лучшему? Вечное мучительное недовольство своим положением будет досаждать им как камешек в ботинке, не давая покоя. Каждый будет прилагать все усилия, чтобы не упасть в глазах другого, чтобы укрепить свое положение и продвинуть свою политику. Наверное, для эльфов не было другого пути получить хоть немного власти в Орлее, но каким же грязным он себя чувствует.



Королевский бал был сущим наказанием, но он не единожды вспомнил добрым словом науку Хранительницы. И даже Кассандра танцевала. Капля меда в бочке дегтя.

Храмовники, Серые Стражи, Искатели. Сияющие доспехи всех их оказались в итоге замараны кровью и грязью. Если подумать, Инквизиция - такая же ложь, все они здесь лжецы, и он более прочих. Вот кто он теперь, лжец.

***

Кассандра изучит ритуал усмирения. Старые секреты Искателей позволят в конечном итоге сделать его обратимым, вырвать несчастные души из небытия, что хуже забвения.

***

Церковь нашла новый, особо изощренный способ обескровить Инквизицию. Теперь они назначили Кас и Соловья кандидатками на новую Верховную Жрицу. Лелиана умна, ее схемы изощренны, а шпионы пронырливы, как крысы. Она встряхнет этот старый курятник, да так, что во все стороны полетят пух и перья. Vhenan'ara подходит к мысли о перестройке церкви со своим обычным пылом и добротой. Уж на нее-то не смогут пожаловаться ни маги, ни храмовники. Только для Инквизитора это значит лишиться либо Мастера-шпиона и трети - если не половины - всех нитей влияния, либо потерять любимую женщину. Мало их Создателю одной невесты? Он не вправе решать за них, но... Но... Только не Кас... Как же она рассердится, если узнает эти его мысли.

***

Исторический момент своего рода. Первый из клана Хавен нашел документ, в котором описаны события, предшествующие войне в Долах. Потом его нашли венатори... И их-то уже нашел Даррен. Однако, документ обладает уникальной ценностью. Как всегда виновата глупость, а бедняги, с гибели которых все началось, любили друг друга. Долиец и шемленка. Слишком слезливо даже для Варрика. Хранитель пожелал сделать людям подарок в качестве жеста извинения и мира. Он подарил им галлу, и Жозефине пришлось немало потрудиться, чтобы люди приняли ее. Две свадьбы и одна дуэль, как она выразилась. Однако шаг навстречу людям со стороны осторожных долийцев, это уже так много.

***

Кажется он понял, в чем прелесть бессмертия древних. Они в самом деле могли совещаться месяцами или ждать столетиями, и уж точно не жалели пары десятков лет, чтобы построить изящную и хитроумную головоломку, или пары часов, чтобы открыть дверь. Какое же там все старинное. Даррен смог, наконец, воочию убедиться, что стояло за заносчивостью и снисходительностью Соласа по отношению к долийцам. Он действительно ничего этого даже вообразить не мог. Сколько же они потеряли! Однако, как и говорила Сэра, даже самые истовые верующие предпочли бы не знать наверняка. Встретиться с древним богом лицом к лицу было уже слишком. Долийцы и правда дети, неразумные дикари, но что-то страшновато приближаться к истине.

Соласу смешны его попытки понять прошлое, Сэра презирает копошение в старье, Долийке из Быков глубоко плевать на историю ее народа. А ведь это они - эльфы. Так для кого же он хранит? Им никогда не восстановить Арлатан и даже не приблизиться к его величию. Эльфы уже проиграли, и теперь, когда их жизнь быстротечна и подчинена людским обычаям, попытки сопротивления такого рода лишь продлят агонию. Прошлое мертво, и сухое дерево не принесет плода. Так стоило ли?

Он просто не мог отвернуться и уйти. Как тогда, в Халамширале, он чувствовал, что история замерла на тончайшем перевале, на острие ножа, и ждет, куда покатиться дальше. Он просто не мог доверить знания элвенан незнакомой колдунье и тем более разрушить источник. Просто не мог. Он впитал в себя больше, чем в состоянии принять, и теперь его тело и сознание подчинены воле Аша'Белланар. Она их защитница и хранительница, их святая Митал. Она все эти годы была глуха к мольбам эльфов, а теперь жаждет лишь мести. Главное - победить Корифея, потом ему лучше тихо уйти. Оставаться главой Инквизиции он, понятно, больше не может. Хорошо бы оставить вместо себя Хоук. Надо поговорить с Варриком. В крайнем случае придется пригрозить, что он сам останется за старшего, если не позовет своего друга.

***

Победа! Он сумел, он защитил тех, кто ему близок! Они справились! в конечном итоге, корифей оказался всего лишь человеком, и в минуту скорби он взывал к богам, не зная, услышат ли его. Может ли быть, что все это время он просто хотел дотянуться до Создателя, найти его, убедиться в его реальности? Даррен на своем опыте знает, что таких желаний стоит опасаться.

Что же теперь? Ренье, кажется, готов принять себя. Быки остаются с Инквизитором, его верная разношерстная гвардия. Коул по-человечески радуется празднику. Дориану рады, не смотря на происхождение. Вивиан возвращается в Вал Руайо, она разочарована, но старается не подать вид. Сэра не старается, она уже выбирает, куда бы податься после того, как подпустит лягушек в постель Инквизитору. Жаль, но Варрик тоже возвращается. Солас исчез. Бросил свои исследования и фрески. Да еще эти его странные прощальные слова. Неужели он не смог простить ему Источник Скорби? Черноволосой ведьмы тоже нигде не видно. Каллен выглядит вполне бодрым, кажется лириум уже не так сильно его беспокоит. Лелиана теперь Верховная Жрица, держитесь святые матушки! Кассандра... Кассандра стоит рядом, положив голову ему на плечо. Мгновение чистого счастья.

Он слышал, что в Орлее начали разрушать стены эльфинажей, к вящему неудовольствию местной знати. Освобожденные от кругов маги собрали что-то наподобие Коллегии, но пока все мирно, земли не наполнились одержимыми и маньяками, о чудо. Из Вейсхаупта никаких вестей, что скверно, Хоук нужен ему здесь. Нужно поскорее решить, на кого переложить обязанности, и тихонечко сбежать вдвоем с любимой.

Кто же он? Хранитель? Инквизитор? Долиец? Маг? Слуга Митал? Лжец? Вестник? Он - Даррен Лавеллан.



06/01/2015