Я видел звезды на Кремле. Они светятся.
А потом я ехал в поезде, в тягучую и прохладную ночь, стоя в тамбуре и прижавшись щекой к стеклу, я наблюдал как на фоне чуть подсвеченного неба мелькают деревья. Сплошной неровной чередой, изредка разрываемой рыжим светом фонаря. Станция? Дом? Кто знает, поезд не останавливался, впиливаясь в эту ночь все дальше и глубже. И через мутноватое вагонное стекло я видел также луну, огромную, какого то непередаваемого розово-голубоватого оттенка, которая буквально лежала на линии горизонта своим выпуклым диском. И, кажется на луне был дом, а может быть замок, а может быть что то еще, или просто пятна. А может быть, замок стоял на самой кромке горизонта и луна была за ним. Странные твари, идущие по моим следам и грызущие мою тень, остались в городе. Ждать, за закрытыми дверями квартиры, смотреть из окон моего дома, и может быть, бледноватые отсвет из ламп навевали странные мысли на тех соседей, которым эти окна видны. Но дело не в этом, и уж всяко не в соседях, а в том, что мне следовало уходить.
Когда поезд остановился, я вышел в темноту, на щербатый бетон платформы. От тишины ломило зубы, и остро звенело запоздалое, уже обреченное комарье. Потом я неторопливо, но не теряя времени, спустился с платформы на утопающий в темноте пыльный проселок и пошел по нему прямо, вскоре свернув к деревьям. Долго шел сперва по редколесью, через одуряюще пахнущее летнее разнотравье. Полынь, пижма, чертополох, и кто знает еще какие растения, уже подсушенные самым краешком осени. Знаете, высохший чертополох и пижма- они не шелестят под слабым ветром, они почти звенят, как костяные "ветряные колокольцы", и это совершенно непередаваемый звук. Выше, в небе скользили нетопыри, а еще там были звезды. Дикое количество звезд, влажно-пушистых, как мне казалось- чуть не с яблоко размером. И серебристая, неровная линия Млечного пути была, казалось, прибита к небесному куполу этими звездами. Я лег в высохшую траву и долго, очень долго смотрел вверх. Как качаются пушистые чертополохи, как медленно крутится небесный тазик, как изредка одна или две звезды срываются со своего места и падают. Совсем недалеко, кажется, в лес падают, протаскивая за собой через полнеба яркий хвост. Думаю, пролежать так полторы вечности было бы совсем не сложно, и мне действительно жаль, что у меня нет этих полутора вечностей, чтобы так использовать.
В итоге небо начало еле ощутимо зеленеть, когда цвет не столько виден, сколько угадывается интуитивно, звериным чутьем, которое вынесли наши предки из каменных пещер. И я пошел в лес, так что через какой то час был уже в нем. Отличный, надо сказать, лес. Сухие огромные сосны, с рыжеватыми стволами, темные ели, и какое-то лиственное месиво. Седые мхи, разлапистые, ржавые папоротники. Малина уже сошла, а ежевика- только начала поспевать. Еще кое-как держится черника, и видно что совсем недавно от нее подлесок был весь фиолетовый. А брусники столько, что некоторые поляны буквально красные стоят. И грибов просто неприлично много- даже лисички есть, которые мне отчего-то всегда редко попадаются.
У меня с собой была зажигалка, сигареты и нож. А еще- котелок, кружка и коробок с солью, а еще- аккуратно скатанная шкура, и кусок веревки. Когда солнце было уже высоко, я обнаружил заболоченую речку и набрал воды, а к вечеру соорудил себе шалаш подле упавшей сосны.
О том, как я неделю жил там расскажу позже.