Баснь первая, «Запах океана и чили-суп»
В Галифаксе самолет приземлился в шесть часов вечера по местному времени, это означало, что более суток мы не спали. Наверное, поэтому я так плохо помню первый свой канадский вечер. Только два ярких пятна: запах океана и суп, которым нас накормила Мэри.
Океан пахнет невероятно по-кондитерски, сладким и очень свежим печеньем. Ароматом океана пропитана вся провинция Нова Скоша, каждый дом, каждый человек. Я домой вернулась тоже вся пропахшая океаном, до самой глубины души.
Так вот, мы сошли с самолета и стояли себе около парковки аэропорта.
Всех наших молодых специалистов очень быстро увезли в гостиницу, и только мы с бразой Крыловым и нашим старшим на ту секунду непосредственным начальником, большим приятелем Рона Макнаба, которого все в Канаде, даже младшие специалисты из России, скоро стали называть не иначе, как «Володия». Мы трое должны были поселиться у Макнабов – нас пригласил Рон, нас ждет Мэри, и мы привезли им подарки, сервиз ломоносовского фарфора и очень вкусные московские шоколадные конфеты. Рон уехал в гостиницу следить за размещением, а мы кое-как уселись в машину к Мэри и покатили в Дартмут, к Макнабам.
Мэри пыталась вести с нами беседу, но отвечали мы крайне вяло. Сначала Мэри решила, что дело все в языковом барьере, и попробовала снова задать свои вопросы, но медленнее и громче. Ответы наши были по-прежнему невнятными, и тогда Мэри поехала чуть быстрее и перестала рассказывать нам, что и в каком окне мы видим, но сразу предупредила, что голодных она нас спать не отпустит.
Надо отдать ей должное – ужин был очень легким, но сытным и невероятно вкусным. Такого супа я не ела больше нигде, и все мои попытки его повторить так и остались лишь попытками. Нужны какие-то особые консервы, спец-фасоль для супа чили.
Мне дали комнату макнабовских внучек, Крылову – кабинет Рона с раскладным диванчиком, а у Володии, на правах макнабовского друга, уже была тут своя комната.
Спать я ложилась в полнейшем тумане, а наутро проснулась ни свет, ни заря. Долго разглядывала комнату. Сиреневые стены, старые жалюзи, огромная белая кровать, вместительный стенной шкаф и просторный комод, сосновый, неописуемо родной, пахнущий родительской дачей. Всласть выспавшись, я снова стала способна обращать внимание на мелочи. Поэтому за завтраком я влюбилась в васильковую ткань скатерти и в ромашки, вышитые на льняных салфетках.
После завтрака Рон спросил, куда мы хотели бы поехать в первую очередь и начал перечислять какие-то магазины. Крылов нерешительно молчал, Володия никуда не хотел, а я стала проситься отвезти меня к океану. В результате мы поехали все вместе – Рон, Мэри, Володия и мы с бразой. Вблизи океан пахнет еще ароматнее. И ветер, продувающий насквозь всю провинцию, возле океана становится сильнее. Мои не особенно длинные волосы моментально спутались, стоило мне только вылезти из машины.
Мы долго стояли и смотрели на океан, тихо-тихо, без слов.
А потом я сняла кроссовки и вошла в воду.
Камни на берегу разные, большие почему-то черные, а маленькие – серые. Я набрала их полные карманы, этих аккуратненьких и круглых «rocks from the ocean». Несколько камешков у меня хранится до сих пор.

Баснь вторая, «Города-братья и проклятые ножницы»
Дартмут и Галифакс – это города-братья, разделенные длинным заливчиком, этакие канадские Саратов и Энгельс. Заливчик пересечен двумя мостами – железнодорожным и пешеходно-автомобильным, но Рон и Мэри настояли, чтоб наше первое путешествие из Дартмута в Галифакс было водным, и выдали нам билетики на паром, желтые твердые картоночки размером с две почтовые марки.
Паром оказался интересным и скучным одновременно. Интересным – потому что чуда как-то постоянно ждалось. И скучным, потому что чуда не было, был только ветер и брызги воды на лице.
Галифакс нас встретил магазинами, пабами и сувенирными лавками. Галифакс вообще, не то, чтобы больше Дартмута, нет, он живее и выше. Галифакс – деловитый город, город-даунтаун. А Дартмут – одноэтажный, спальный, с крохотным и совершенно несерьезным собственным даунтауном.
На пересадке в Торонто у меня изъяли маникюрный набор, по дурости забытый в кармане куртки, поэтому в магазинах я первым делом искала ножницы и пилочку. Эта информация, кстати, ничего важного не подразумевает, просто вот все смотрели и покупали магниты на холодильник, открытки, значки, а я вспоминала, как по-английски «ножницы». Клин какой-то был на это слово. Стоит очутиться поближе к магазину – забывала, вечером оно само вспоминалось и держалось в голове до утра – только бы не забыть! - но до магазина слово не доживало. Купила я в конце-концов эти ножницы, да. Но это фигня, я об этом вообще не собиралась рассказывать.
Зато вот о том, как Макнабы повели нас обедать – очень даже собиралась.
Но сначала про пристань. Там – не поверите – корабли, кораблики, яхты и рыбацкие лодки. Тьмущая тьма парусников.
Дух захватывает. Хочется тут жить, ходить под парусом, рыбачить. Здороваться с далекими китами, а в сезон притаскивать целые корзинищи лобстеров. Впоследствии, я, правда, поняла, что Люненбург еще более пригоден для такой жизни, но это было потом-потом-потом.

Баснь третья, «Старый шотландский треугольник»
Итак, мы бродили по Галифаксу, довольно-усталые, именно с дефисом, то есть, и довольные, и усталые. И вроде как начинало хотеться есть. Макнабы спросили нас, не хотят ли многоуважаемые иностранцы попробовать их нова-скошский «локал бир».
Иностранцы хотели, и хозяева привели нас в свое любимое местечко, где Гиннес варили прямо в пабе, а по определенным дням собиралась тусовка любителей шотландского фольклора. Надо заметить, что Макнабы подгадали и привели нас в «Старый треугольник» - это имя бара – именно в такой вот определенный день. Нам выдали по кружке Гиннеса и по тарелке вкуснющих мидий сегодняшнего улова, сваренных очень просто, как пельмени - вода, соль и собственно мидии. Все это заглотнуть мы успели еще под аккомпанемент волынки и скрипки, местного, пабовского дуэта. А когда мы собрались заказать еще по пиву, в «Старый треугольник» завалилась целая банда молодых людей с футлярами самой диковинной формы. Они сдвинули два столика, уселись вокруг и принялись настраивать свои музыкальные инструменты. Мы с Мэри одних скрипок насчитали штук шесть. А потом они заиграли – нечто чудесное, отчего так и захотелось пуститься в пляс. И, надо же, из-за столиков вокруг нас поднялись люди, составились в пары и началось! После третьей мелодии не вынесла душа танцора, я подошла к ним и попросила показать шаги. Через пять мелодий я вернулась за столик перевести дыхание, но ненадолго, скоро меня утащили обратно – плясать мазурку. После мазурки мы плясали еще, еще и еще. Потом ребята-музыканты решили сделать перерывчик и перекусить. Я подошла к своим, попыталась что-то заказать попить. А официантка сразу принесла мне Гиннес от заведения, вместо обычного кельтского трилистника на пене была нарисована нотка и шемрок. Приятно-приятно. Мы долго-долго танцевали, до самой ночи. А, когда стали прощаться, ребята спросили меня, не приду ли я сюда снова, на очередное сборище через две недели. Пришлось признаваться, кто я такая, зачем приехала. Кто-то из музыкантов встал на стул и громко объявил на весь паб, что сегодня в «Старом треугольнике» научилась плясать мазурку русская девушка. Мы уходили под аплодисменты, счастливо-разморенные, умиротворенные, влюбленные в шотландскую музыку, в местных людей.
А назавтра был ураган.

Баснь четвертая, «Жуан»
Судьба временами любит возвращать нас на исходную позицию и смотреть, как мы выкарабкиваемся. Лишать надежды, но заставлять действовать. Выживать. И – кто как может. Наверное, мне сложно было бы написать про ураган объективно, не находясь в особо затрудненных обстоятельствах, но я вот как раз нахожусь, посему – пишу.
Я проснулась рано, как любой человек, передвинувшийся по часовым поясам сильно на запад. Вместо ожидаемого заката мое утро приветствовало меня кромешной тьмой. Наведавшись к окну в поисках причины столь тщательного затемнения, я обнаружила, что оконное стекло снаружи все заляпано грязью и влажными листьями.
- А что, света нет?
- Нет, и неизвестно, будет ли.
Это браза Крылов переговаривается в гостиной с Володией.
Оделась, умылась при свечах – Мэри уже расставила их повсюду. Я удивилась, что люди на всякий случай держат дома столь внушительный запас свечей и такое несказанно красивые подсвечники. Тот, что предоставила мне Мэри в личное пользование, выглядел так, будто гномы выковали его специально для эльфов. Из тонкой чугунины, на длинной ручке, в виде вычурного фонарика. А свечка пряталась за специальной дверцей.
Завтрак был холодным, но вкусным – орехи, мед, апельсиновый сок, мюсли и йогурт. А по всему столу красовались огромные хрустальные канделябры.
Рон сказал, что намерен навестить остальных русских коллег в Моранове, узнать, не нужно ли им чего. Мы с бразой напросились с ним. У молодых специалистов Рон не задержался, они вежливо ничего не хотели, поэтому Рон пошел к виайпям, а мы остались с товарищами – Гусевым, Зайончеком, Энди и Тошей Лихачевым. Обменялись новостями и впечатлениями, обнаружили, что делать в гостинице решительно нечего и пошли бродить по городу. Да, мы много чего увидели, разрушения были страшными, сильными и, жутко сказать, живописными. На фотографиях они вполне так получились, поэтому смотрите.
А Жуан-Жуан, что такое Жуан? Это имя такое. Имя урагана.

Баснь пятая, «Бакланы»
Мы гуляли до четырех часов дня.
Магазины, надо сказать, не работали категорически, а жрать хотелось невероятно. Усевшись в парке, кто на траве, кто на поваленном дереве, мы стали рассказывать друг другу - сначала страшные истории, которые быстро надоели, потом анекдоты, которые леденили душу почище самой страшной истории. Настроение вконец увяло, разговор не клеился, и тогда нас решил развлечь Энди. Он объявил, что сейчас поведает нам некую вводную, точнее даже – итог некоторых сложных событий и взаимоотношений, а мы должны отгадать, как там на самом деле все было. Можно задавать наводящие вопросы, а Энди будет отвечать на них только ДА или НЕТ. Итак, мы согласились, и Энди начал:
- Однажды, в каком-то прибрежном ресторане посетитель заказал на обед баклана. Надо заметить, там здорово вкусно умели готовить бакланов. Так вот, мужик съел баклана, немного еще подумал, а потом – каааак сиганет в окно. И насмерть. Там довольно высоко было. Вот и все. Задавайте вопросы.
Мы отгадывали долго-долго. И, к нашей чести, отгадали. Потом мы пошли провожать ребят в Моранову и обнаружили, что около гостиницы стоит что-то вроде закусочной на колесах, кибитка, торгующая сэндвичами и газировкой по нечеловеческим, между прочим, ценам. Кстати, сэндвич с индейкой оказался манной небесной. Расходиться не хотелось, и тогда морановцы пошли провожать нас с Крыловым. Мы немножко заплутали, и нашли нужный дом поздним вечером, часам к девяти. Ребята попросили у Мэри телефон – вызвать такси, чтоб добраться до гостиницы, гулять дальше уже не хотелось, но она заявила, что никого не отпустит, и вообще, у нее разморозились оба холодильника и портятся продукты. Поэтому мы сейчас будем есть много мяса, а завтра она всех приглашает на барбекю.
А потом мы долго ели, много всего поджаристого и вкусного, много и долго говорили, обо всем подряд. Стемнело напрочь, мы зажгли свечи, ребята вызвали такси, мы вышли их провожать. Стояли около дома, перешучивались, Рон с Энди завели разговор о коллекционных автомобилях, и Рон пообещал на завтрашнем барбекю кое-что показать.
Вернувшись домой, Рон сказал, что этот вечер подходит для музыки, выдал каждому по барабану. Мой барабан был на палочке, по обе стороны от него на веречочках болтались два шарика, и мне нужно было так крутить палку, чтоб это все стучало более-менее ритмично. Володие дали трещотки, Мэри принесла бубен, а сам Рон вытащил деревянного шарнирного человека-марионетку на подставке. Мы стучали, звенели и трещали, а человек танцевал.
Так мы и провели первый вечер после урагана.