Прекрасное с Удела Могултая.
Пишет Antrekot:

 Баллада о том, как Иэясу Токугава счел бережливость чрезмерной

 Окубо Хикодзаэмон, он же Окубо Тадатака, он же автор бессмертной "Микава-моногатари", был неплохим командиром, замечательным бойцом (господину жизнь спасал неоднократно) и талантливым писателем — но язык за зубами у него держать не получалось. В принципе. Особенно если на язык подворачивалось что-то смешное. Вне зависимости от статуса собеседника и возможных очевидных последствий. Несвойственно ему это было. Его счастье, что Токугаве Иэясу было несвойственно разбрасываться людьми, особенно потомственными вассалами, особенно такими лояльными и полезными. Поэтому вопрос с длиной и неуправляемостью хикодзаэмонова языка был в какой-то момент решен раз и навсегда — и вовсе не так, как вы подумали. Полезному вассалу в качестве награды попросту разрешили говорить, что хочется — особам любого ранга. Сначала в княжестве — а потом в стране.
 В результате Окубо счастливо дожил до 80 лет и в хрониках своих пел господину совершенно искренние дифирамбы.
 Но уж и количество инцидентов с его участием было таково, что на отдельную книжку бы хватило.
 Например. Позвал как-то князь Токугава всяческих вельмож в гости - и - принимать-то гостей надо, как положено, а не как хочется - подали на столики, в числе прочего, то самое знаменитое блюдо из журавля.  Деликатес из деликатесов.
И после пира интересуется Иэясу у верного вассала - как ему блюдо.
 — Да ничего так, — отзывается Хикодзаэмон. — Но вообще-то для меня в нем и не было ничего особенного. Я такое частенько ем.
 Тут Иэясу несколько удивился. Во-первых, блюдо было и правда дорогое и редкое. Мало кто мог себе позволить есть такое регулярно. А во-вторых, практически никто из позволявших не был настолько самоубийцей, чтобы рассказывать об этом — ему. Самому большому поборнику скромности, бережливости и протягивания ножек по одежке по все три стороны моря. Но привилегия есть привилегия.
 — Однако. — говорит Иэясу. — Ну раз ты это часто ешь, так, может, как-нибудь и меня угостишь?
 — Да завтра же! — радостно отвечает вассал и уносится.
 С утра он под воротами с огромной охапкой зелени и овощей. Вот, говорит, принес. Ничего, окромя этого, вчера в моей посуде не было. Ни волокнышка журавлиного. Хотя, мало ли, может оно просто называется так... (До концепции "фальшивого зайца" Присолнечная тогда еще не дошла.)
 Иэясу посмеялся - а позже все-таки вызвал поваров и сказал, что хотя бережливость и скромность - высокие добродетели, но совесть все же нужно иметь. Особенно, если в числе гостей - Окубо. Потому что кто другой промолчит из вежества или страха, а этот же не станет.

 Баллада о возвращенных головах

 Был у Окубо сосед - и, видно, тот ему тоже что-то такое сказал или как-то пошутил, потому что сосед спал и видел, как бы с Окубо рассчитаться - но тоже смешно и нелетально. Поэтому обнаружив, что у того на краю усадьбы посадили замечательные дыни, сосед озаботился тем, чтобы плети перекинулись через забор. И когда дыни созрели, срезал их все - и послал в соседнюю усадьбу с уведомлением, что, мол, обитатели окубовской вторглись на его территорию и он порубил им головы - что является его законным правом. Ответ не замедлил. Окубо написал, что вторжение он и сам наблюдал, жаловаться тут нечего, зарубили и зарубили, но правила вежества-то в таких случаях требуют отдать тела обратно - для похорон. Соседи мы иль не соседи? Сосед икнул, плюнул и дыни вернул. И даже не стал настаивать на том, чтобы их и впрямь похоронили - а то мало ли что тот еще придумает.

 Небаллада о роскоши и средствах передвижения

 А изображают этого милого господина систематически вот так

 Потому что после очередного ужесточения правил поведения, в частности, запрещавшего лицам ниже определенного звания путешествовать в паланкинах - дабы установилась в обществе должная стратификация, Окубо завел манеру демонстративно ездить во дворец в здоровенной кадушке для белья. Не паланкин? Не паланкин. И отстаньте от пожилого человека