Мол, есть во всем этом явный резон, однако, люди, которые действуют несправедливо и ни с чем не считаясь, рано или поздно навлекают на себя гнев Небес. Недавним примером тому могут быть Ода Нобунага, сместивший сёгуна Ёшиаки, и Такэда Сингэн, изгнавший своего отца, Нобутора. Месть пала на их потомков и дома их погибли. Я помог Ода Нобуо из дружбы к его отцу и встал против Хидеёши при Нагакудэ, где мои войска разбили трех его генералов. Поэтому он прислал свою мать ко мне заложницей и снова заключил мир. И после этого я верно сотрудничал с ним и помог ему подчинить всю страну. И сына его, Хидеёри, я тоже поддерживал, но Ишида Мицунари завидовал мне и сплел именем Хидеёри коварный заговор, мне на погибель. Но Небо возмутилось его подлостью и покарало его и негодных его сообщников, определив их поражение при Сэкигахара. (Ой, думают слушатели, так это оказывается было Небо? А не вовремя организованная многократная измена самого что ни есть грустного свойства, такого, что главпредатель сам с собою жить не смог, с ума вскоре спятил и умер?)
 Многие тогда, — продолжал Иэясу, — твердили, что Хидеёри заслужил того же. (Ой, думают слушатели, это в семь-то лет? Или сколько ему было? И при том, что он-то против вас тогда, в 1600м, не выступал, а выступил бы, вы бы погибли...) Но я пожалел его юность и не только пощадил его жизнь, но и даровал ему три провинции во владение и добился для него высокого придворного ранга, столь велики были моя щедрость и добрая воля. (Товарищ, не выдерживают комментаторы, вообще-то это вы были при мальчике регентом и этого мальчика вассалом... если по чести, то ничего вы ему не могли жаловать, только он вам.)
 Хидеёри же в такой мере пренебрег всем этим, что поднял восстание против моего дома, что есть вещь воистину до крайности дурная, но поскольку он теперь обещал исправится и заключить мир, то лучше оставить дело как есть. Если он вновь поведет себя неправедно и затеет смуту и этим навлечет на себя возмездие Небес, мы не сможем смотреть на это сквозь пальцы. Но пока что мир заключен и нет моей воли на то, чтобы нарушать его.
Конец торжественного заявления.

 Господин дракон смотрит на свата пустым глазом — нет, так нет, дело ваше. Но когда летом следующего года суета вокруг Осаки начнется вновь, его войска, помимо вполне характерной для них управляемости и эффективности будут проявлять также и не очень характерную для них осторожность, явно насаждавшуюся сверху. То ли Датэ Масамунэ все-таки не оставил мысли сэкономить на потерях, по крайней мере, на собственных, то ли опасался гнева, скажем так, Небес... во всех возможных и невозможных формах.
 Но в этот раз тоже - как почти всегда - в этом смысле ничего не произошло.