Сегодня звезда буквально тонет в лучах света, направленного на нее. Все время находится в центре внимания, оставаясь при этом пассивной. Все смотрят на звезду — а она сама почти ничего не видит. Выход таков: надо стать моделью, манекеном. Неслучайно с ролью звезды лучше всего справляются те игроки, которые стремятся попасть в мир моделей, как, допустим, Бекхэм. Их пример показывает, что они сами уже понимают, что в них нет ничего героического. Итак, сегодня лучше выступать не в роли мужчины-героя, а в образе гермафродита. Эта эволюционная тенденция наметилась еще в шестидесятые годы. Модные футболисты лишь следуют ей. Речь идет о стремлении к гермафродитизации. Это долгое дело, пройдет немало времени, пока мужчины окончательно не разоружатся, превратившись в потребителей косметической продукции.

Ваш коллега, берлинский философ Гюнтер Гебауэр говорит, что игра ногами поныне являет собой молчаливый протест против ученой культуры.

Я смотрю на это точно так же. Для меня один из самых занимательных вопросов в новейшей истории культуры звучит так: почему пережитый нами Ренессанс, начиная с XV и вплоть до XIX века, неизменно был лишь возвращением к античной литературе, античному искусству? Любой ребенок ведь знает, что уже тогда, в эпоху античности, родилась блистательная массовая культура — спорт в своем исконном виде. Во времена же классического Возрождения мы вернулись только к тому, что тешило самолюбие элиты. Она очень долго не решалась вызвать из небытия самую удивительную античную фигуру — помимо художника, философа и ученого, — а именно фигуру атлета. Лишь сто лет назад тот вернулся, и с тех пор главенствует на сцене. С его появлением вновь в полной мере раскрылись тимотические, то есть агрессивные устремления человека. Ведь, по психологическим воззрениям древних греков, мы наделены не только эросом, побуждающим нас обладать различными предметами, но и тимосом, то бишь стремлением выказывать собственные достоинства, самоутверждаться.

Теперь мы выказываем наши достоинства, демонстрируя искусный дриблинг?

И это тоже. Мы наконец отважились и впрямь воспроизвести античную массовую культуру — взялись проводить спортивные состязания. С недавних пор строим сооружения в античном духе — греческие стадионы и римские арены.

Почему же мы так поздно открыли для себя фигуру атлета?

Пожалуй, потому что чувствовали, что подобная мощь и энергия слишком опасны, чтобы с ними можно было так просто играть. Если позволить народу собираться на аренах, это чревато каким-нибудь политическим взрывом. Лишь когда стало ясно, что массовые спортивные зрелища не обернутся революцией, вот тогда и начали насаждать повсюду эти новые питомники массовой культуры. Античность ведь оставила здесь идеальный архетип: арену с ее уходящими вверх ступенями. Даже когда глядишь на самые современные стадионы, как, например, «Альянс-Арену» в Мюнхене, тотчас понимаешь, что это все еще Колизей.

На современных аренах с их бизнес-ложами и перворазрядными барами торжествует спонсоры и VIP-персоны, они теснят классический тип болельщика-фаната.

Эта трансформация совершенно отвечает основной идее развитого капитализма — превращению рабочих в игроков, в биржевых брокеров. Характерно для этого и стремление отделить оплату от достигнутого результата. Мы примерно понимаем, что такое заработная плата, потому что она связана с результатом, с проделанной работой. Но сегодня одной зарплаты недостаточно, нужно какое-то дополнительное вознаграждение. Жажда этого вознаграждения — современная форма ожидания прибыли. На стадионы, конечно, приходит та же самая публика. Тут все свои. У людей, выходящих на газон, то же сердце и та же душа, что и у людей, сидящих в креслах VIP-ложи. Все знают, что всех интересует только дополнительное вознаграждение. Но лишь сейчас, постепенно открывая для себя отрицательные стороны подобной системы, мы начинаем понимать, насколько это опасно. В остальном же даже в постмодернистскую эпоху стадион по‑прежнему остается суровым орудием выявления истины. И этим он отличается от современного театра, где с самого начала сцену заполняют одни неудачники, которые рассуждают о своих проблемах, все больше запутываясь в них. На современных же аренах вновь, как и прежде, с восторгом переживаешь исконный, судьбоносный выбор, который вот-вот свершится, ждешь победы или поражения".

https://esquire.ru/archive/3758-peter-sloterdijk/