Но хватит мне бродить по миру, Скарлетт. Мне сорок пять лет, и в этом возрасте человек начинает ценить то, что он так легко отбрасывал в юности: свой клан, свою семью, свою честь и безопасность, корни, уходящие глубоко... Ах, нет! Я вовсе не каюсь и не жалею о том, что делал. Я чертовски хорошо проводил время — так хорошо, что это начало приедаться. И сейчас мне захотелось чего-то другого. Нет, я не намерен ничего в себе менять, кроме своих пятен. Но мне хочется хотя бы внешне стать похожим на людей, которых я знал, обрести эту унылую респектабельность — респектабельность, какой обладают другие люди, моя кошечка, а не я, — спокойное достоинство, исконное изящество былых времен. В те времена я просто жил, не понимая их медленного очарования...

Не то, чтобы я во дни юности был совсем уж чёрной овцой, по примеру г-на Батлера, но нынче я испытываю искреннее удовольствие, общаясь с родными (не забывая испытывать его же из-за того, что живём мы не вместе, потому как это было бы до некоторой степени too much).
Родители в преддверии 23 февраля подарили мне зимнюю шапку (предыдущая меховая, отслужив 15 лет, скончалась от старости). Отец мне немедленно на пальцах доказал, что я глубоко ошибаюсь в своём выборе, и надо было брать то-то и то-то. Остальные бодро перемерили покупку и были ею чрезвычайно довольны.
И да, мы тут все молодцы.