Мантисса сидела на диване с поджатыми под себя ногами. Под ней валялись лакированные туфли с застежкой. Тусклый свет дрожал в отблеске лака и позолоты, отражая изгибами движения мастера, за которым взирала их хозяйка. Изящное и стройное тело было покрыто простым платьем в обтяжку голубого цвета, тонкая материя очерчивала каждый изгиб её тела, бесстыдно показывая контур сосков и белья. Изящные угловатые коленки высовывались из-под самого края полотна.

Словно пьяная, полуприкрытыми глазами она смотрела на него. Покусывала губу, ощущая, как под руками на животе теплеет. Где-то там, за пределами глаз и смыслов, он подбирался всё ближе.

Из-под сутулой фигуры мастера проступало туманом люминесцентно-фиолетовое свечение. Он бегло выводил ручкой слова, и они будто обретали дух, повторяя свои контуры светом. Оставляя чернила на бумаге, но транслируя свои смыслы и притязания в совершенно иное пространство. Лицо напряженными острыми чертами, будто в борьбе, и всё тело сфокусировано в единственной точке его тела и орудия: где перо соприкасалось с бумагой.

Его слова были о ней. Он повторял метафорами её тело, описывая его черты чем-то из палитры природного изящества - и Мантисса ощущала, будто чья-то иная рука обретает её тело: вот талию захватывают крепкие объятия, и у неё перехватывает дыхание – он пишет, как хочет обнять меня; вот теплые ладони ложатся на ягодицы, и она дрожит, просачиваясь словно жаркий песок своим теплом сквозь эти объятия – он пишет, как прижимает меня к себе, и мы ощущаем тела друг друга; ещё несколько росчерков ручкой, и она чувствует, как его пальцы проскальзывают под белье и прикасаются к сгустку кожи, с которого начинаются половые губы, и её тело взрывается жаром и трепетом, – он пишет о том, как берет меня всю без остатка, как Эрато превращается просто в женщину, а дар вдохновения – в совершенный экстаз. Она закусывает губу до боли и только так может сдерживать себя, спуская сквозь сжатые губы томленный вздох. Но мастер оборачивается через плечо и смотрит на неё хмурым оскалом. От ужаса и на пике возбуждения Мантисса замирает – "Он видит меня всю насквозь". Её накал проливается через край.