пиздец, конечно. но погнали.
	URL

Питерцы, уезжающие в Москву, увеличивают средний IQ жителей обеих столиц
	URL

"...Понты первого порядка: купить большую дорогую машину и Ролекс, читать Коэльо, презирать Донцову, любить худую блондинку с сиськами. Понты второго порядка: купить маленькую стильную машинку и Ланжин. Читать Умберто Эко. Презирать Коэльо, любить ироничную брюнетку. Понты третьего порядка: ездить на метро и такси, потому что так быстрее и дешевле, носить Свотч, читать Анну Гавальду, выключать воду, когда чистишь зубы. Никого не презирать, потому что это разрушает карму. Никого не любить, потому что ты еще не встретил своего человека. Понты четвертого порядка: продать квартиру, машину и Ланжин. Поехать в Тибет, достичь нирваны, любить всех. Понты высшего порядка: вернуться из Тибета, никому ничего не рассказывать, купить большую дорогую машину, на досуге читать Донцову, время смотреть на телефоне, любить маму своего ребенка. Осознавать, что любое быдло с Коэльо может оказаться достигшим нирваны Буддой..." (с)
	URL

Мама на даче, ключ на столе, завтрак можно не делать. Скоро каникулы, восемь лет, в августе будет девять. В августе девять, семь на часах, небо легко и плоско, солнце оставило в волосах выцветшие полоски. Сонный обрывок в ладонь зажать, и упустить сквозь пальцы. Витька с десятого этажа снова зовет купаться. Надо спешить со всех ног и глаз - вдруг убегут, оставят. Витька закончил четвертый класс - то есть почти что старый. Шорты с футболкой - простой наряд, яблоко взять на полдник. Витька научит меня нырять, он обещал, я помню. К речке дорога исхожена, выжжена и привычна. Пыльные ноги похожи на мамины рукавички. Нынче такая у нас жара - листья совсем как тряпки. Может быть, будем потом играть, я попрошу, чтоб в прятки. Витька - он добрый, один в один мальчик из Жюля Верна. Я попрошу, чтобы мне водить, мне разрешат, наверно. Вечер начнется, должно стемнеть. День до конца недели. Я поворачиваюсь к стене. Сто, девяносто девять. Мама на даче. Велосипед. Завтра сдавать экзамен. Солнце облизывает конспект ласковыми глазами. Утро встречать и всю ночь сидеть, ждать наступленья лета. В августе буду уже студент, нынче - ни то, ни это. Хлеб получерствый и сыр с ножа, завтрак со сна невкусен. Витька с десятого этажа нынче на третьем курсе. Знает всех умных профессоров, пишет программы в фирме. Худ, ироничен и чернобров, прямо герой из фильма. Пишет записки моей сестре, дарит цветы с получки, только вот плаваю я быстрей и сочиняю лучше. Просто сестренка светла лицом, я тяжелей и злее, мы забираемся на крыльцо и запускаем змея. Вроде они уезжают в ночь, я провожу на поезд. Речка шуршит, шелестит у ног, нынче она по пояс. Семьдесят восемь, семьдесят семь, плачу спиной к составу. Пусть они прячутся, ну их всех, я их искать не стану. Мама на даче. Башка гудит. Сонное недеянье. Кошка устроилась на груди, солнце на одеяле. Чашки, ладошки и свитера, кофе, молю, сварите. Кто-нибудь видел меня вчера? Лучше не говорите. Пусть это будет большой секрет маленького разврата, каждый был пьян, невесом, согрет теплым дыханьем брата, горло охрипло от болтовни, пепел летел с балкона, все друг при друге - и все одни, живы и непокорны. Если мы скинемся по рублю, завтрак придет в наш домик, Господи, как я вас всех люблю, радуга на ладонях. Улица в солнечных кружевах, Витька, помой тарелки. Можно валяться и оживать. Можно пойти на реку. Я вас поймаю и покорю, стричься заставлю, бриться. Носом в изломанную кору. Тридцать четыре, тридцать... Мама на фотке. Ключи в замке. Восемь часов до лета. Солнце на стенах, на рюкзаке, в стареньких сандалетах. Сонными лапами через сквер, и никуда не деться. Витька в Америке. Я в Москве. Речка в далеком детстве. Яблоко съелось, ушел состав, где-нибудь едет в Ниццу, я начинаю считать со ста, жизнь моя - с единицы. Боремся, плачем с ней в унисон, клоуны на арене. "Двадцать один", - бормочу сквозь сон. "Сорок", - смеется время. Сорок - и первая седина, сорок один - в больницу. Двадцать один - я живу одна, двадцать: глаза-бойницы, ноги в царапинах, бес в ребре, мысли бегут вприсядку, кто-нибудь ждет меня во дворе, кто-нибудь - на десятом. Десять - кончаю четвертый класс, завтрак можно не делать. Надо спешить со всех ног и глаз. В августе будет девять. Восемь - на шее ключи таскать, в солнечном таять гимне... Три. Два. Один. Я иду искать. Господи, помоги мне. © izubr (Аля Кудряшова)
	URL

Почему ты молчишь? © Кицунэ-сан -Почему ты молчишь? Ты все время молчишь… Ты. Я вижу опрокинутое небо… Небо наоборот. Все неправильно. Колючий взгляд. Все неправильно. Shit! Все неправильно. Не угадать когда – сорвало резьбу… и под откос. Лежу на спине и вижу – опрокинутое небо. И не вижу. Но краем глаза знаю…. Маникюрными ножницами – ты… Отрезаешь голову канарейке. И безмятежно светлы чайно-ореховые глаза. Shit! Я смотрю, как в прорезанном лучами солнца воздухе танцуют пылинки. И свиваются в кольца сизые питоны сигаретного дыма. Дерьмо. Почему ты молчишь? Мне холодно в серых Питерских камнях. Не молчи. На окровавленной стали - ярко-лимонные перья. Прилипли. Лезвия бурые от запекшейся крови. Ты держишь двумя пальцами отрезанную птичью голову. Мне уже интересно – что дальше? Я хочу распахнуть эти стены. Отодвинуть их, как громоздкие бабушкины шкафы, насквозь пропахшие нафталином. Ты поправила маникюр – мне нравятся твои руки. Если бы ты знала, как я люблю смотреть на твои руки… Ты поправила маникюр – солнце вспыхнуло на стали ножниц… Ты хмуришься, прикусываешь губу и сосредоточенно вырезаешь маленькое сердечко из обезглавленной тушки. Ненормальная. Таксидермистка. У тебя лицо ангела… Уставшего ангела, но даже сейчас… Сейчас, когда ты – так похожа на ребенка. На маленького ребенка, что выводит неровные буквы на линованном листе. Только ты препарируешь канарейку. Меня немного пугает, как аккуратно. Так же, как меня. Если я распахну стены – мы сможем поговорить. Появятся метры неистертого нами пространства. Не забитого нашими запахами. Запахами успевшими перезнакомиться, состариться и умереть. Дерьмо. Кричи. Бей посуду. Устраивай провокации. Облей меня грязью. Площадной бранью. Хочешь – лги. Только не… Но ты молчишь. Ты молчишь и я слышу соседей. Они ходят надо мной и тобой. Они возвышаются над нами. Они выше на три метра. На целую разницу этажей. И это дает им право. Ходить по мне и тебе. Впечатывая шаги в тонкую височную кость. Прекрати это. Останови это. Ты не слышишь моего немого крика. Ты – тупая сука. Ты тупая сука… и только неопрятная кровь на твоих красивых руках…. Ты – сука. Особенно хороши – темно-рыжие локоны… Очень по разному падают они – непрошеные на твое лицо. Ангела. Или Лилит. Наверное, она так же закусывает краешек губ. Уже тысячи лет. В бесконечной темноте. Она как ты. Когда ты хочешь – один твой взгляд – это уже изнасилование. Непримиримо дерзко. Бедра и плечи преступны . А я ревную спиной и межреберным нервом. Зачем ты мне? Я не знаю этого. Как и многого другого. Иногда мне кажется – я не знаю ничего. Мне душно видеть… как ты удовлетворенна тем, что делаешь. И я закуриваю снова и снова. Как будто тонкая занавесь дыма – это бронебойные жалюзи. Я сделаю пару жадных тяг и жалюзи схлопнутся. Мы останемся в разных полушариях – ты и я. Я не хочу… Но я вооружена до зубов – твоими любимыми словечками… Горьковатой, хвойной смолой они навязли у меня на зубах. Они забиты мне в глотку. Пережиты не раз. Переплавлены и теперь – я могу класть пулеметной очередью цитат. Красть – интонации. Но ты защищена. Не бойся. Ничего не бойся, у тебя иммунитет. У меня иммунодефицит. Я – дура. Полная дура. В моем компе нет паролей. Мои часовые спят. Моя спина так заманчиво оголена. Оголена для случайных небрежных ножей. И это наказуемо. Надолго и всерьез. Я вырезаю вчера из сегодня и понимаю – здесь надо ставить запятую. А лучше – точку. Бескомпромиссную – как ... Но. Я что-то значу. Это иллюзия, но к ней ты чутка. Спасибо, сука. Безупречно жестокая сука. Ты не глуха. Эти короткие передышки. В сумрачный – из-за тяжелых занавесок : прохладный – полдень. Это короткая передышка: как бы хотелось не жить… А прорасти в гобелены, в обивку дивана – распадаясь на приглушенные цвета.. Как вода впитаться и только наблюдать. Из под опущенных ресниц – наблюдать. Так бесстрашно, но только когда – бронебойные залпы твоего взгляда – мимо. Поверх голов. Потому что – я вздрагиваю! когда ты случайно – рассеянно паля по квадратам углов – попадаешь в меня. Сука. Дерьмо. Живем короткими перебежками… С неверными, ни мне ни тебе, передышками. Вот. Телефонным звонком взяты на раз. Руки столкнулись над трубкой телефона. Я отступила… На два такта назад и теперь… Буду гадать по глубоким теням – кто там? Хриплый басок или жемчужно-серое сопрано. Сопрано мне нравится меньше. Я выслеживаю его тень на твоем лице. Но оно скажет не больше чем бронзовые Будды индийского храма. Ты хранишь свои тайны. А я нет. Дура. Но хуже всего – это потребность… Я чувствую боль своих бронхов коротким смешком. Я потребитель своей любви… Если бы ты знала… Если бы я знала – зачем мне так важно чувствовать тебя. Зачем? Пощечины отгорели на щеках. Помнишь время когда они рассыпались фейерверками? Я просто хотела проснуться с тобой. Чтобы переплетались руки . И мерное дыхание твое – чувствовать. Отражать темными сосками… Что бы на ребрах – остывало на вдох – горячее и сонное – твое дыхание. Сука. Мне неинтересны чужие… Зачем мы пришли сюда? Ты любишь темно-зеленное… Это зелень болот… Тина твоего взгляда. Я сумасшедшая. Дай мне жить. Здесь и сейчас. Может быть это неверно. В корне неверно. Даже опасно. Но если бы, после всех ночей… Если бы только было возможно. Просить – здесь и сейчас. Отрекаясь от пыльного савана мумифицированного вчера. Давай предадим земле прошлые дни. Давай возьмемся за руки и пойдем гулять. Я потерплю – нагретые солнце плиты. Я выдержу даже раскаленный асфальт. Почему ты молчишь? Я только молчу в ответ. Но это не мое желание. Эта не мои правила. Не моя жизнь. Не моя игра. Просто я не могу уйти. Мне очень жаль, что так получилось. Закрой дверь. Закрой – когда я выйду за хлебом. Запри на все замки – если я выйду за коньяком. Просто не дай мне вернуться. Запрети. Спаси меня. Почему ты молчишь? Сука. Божественная сука. Ты закончила с канарейкой… Это смешная мысль … Но. Если я лягу на стол и порву лен рубашки. То какие ножницы ты возьмешь, когда станешь вскрывать меня? Хочешь мой нож? Возьми… Я знаю: это не будет сразу и по рукоять… На этот раз неторопливо – нежно. Ты не запретишь мне. Спрятать лицо в тяжелых твоих волосах. Ты не запретишь мне – даже коснуться – темно-вишневых губ. Меня смущает – как они равнодушны ко мне. Это так грустно: целовать онемевшие губы. Равнодушные и терпеливые ко мне. Проникать горячим и мокрым в прохладный склеп твоего рта… Что мне там делать? – думаю я. Стирать пыль с могильных плит? Дай мне боли. Сотри меня. Не молчи. Дай мне счастья. Или иллюзию. Разве важно? Но дай : здесь и сейчас. Я так хочу этого, что вот-вот сорвусь на слова. Бесполезно… Коридоры. Труп канарейки. Порванные записки. Вчера: я достала их – все-все… Невинные, как младенцы: «Ушла . Скоро буду.» Искушенные: «Малыш, приду после десяти. Ты знаешь, чем мы займемся?» Больные: «Извини, не успела предупредить. Уехала. Позвоню.» Ироничные, теплые, раздраженные - нервными росчерками на окончаниях… Все. Я достала их – и ящик стола упирался мне в живот. А потом сев на пол: ударившись подбородком до коротких, неконтролируемых слез… Ударившись о тот же ящик… Я рвала их – на мелкие-мелкие клочки… На разлинованное и опороченное чернилами конфетти. Ты смотрела мне в спину… Я опоздала заметить. И не знаю как долго: Ты смотрела мне в спину… Пристально и равнодушно. Мне казалось – тетка: слепая чеченка с повязкой на глазах… уличная торговка с перекосом в триста грамм на подкрученных весах… взвешивает каждый мой жест… за тонированными стеклами твоих зрачков. Сука. Никто не убрал. И теперь мы задеваем обрывки, клочки носками сандалий… и сквозняк крутит их, как осенние листья. Блядство. Когда-то усталость берет свое. Сушит мысли, делает ломкими и неуверенными самые стандартные жесты… Усталость берет свое. Посмотри в мои сухие глаза. Мы отпустили всех птиц… Теперь они летят – высоко-высоко… Не здесь. Их маленькие тела – давно окоченели… Мы держали их в клетке… Лимонных и рыжих… оттенка «оранж» - канареек. Манекены наших тел… Это те же мы, не успевшие захлопнуть за своими спинами дверь во вчера. Перепутавшие ее с дверью в Лето. Сфальшивившие на струнах , сломавшие безупречный «квадрат» блюза. И теперь – соприкасаемся восковыми губами, марионетки… Просто потертые куклы в третьеразрядном театре… Кукольник пьян и я курю…. А ты вытираешь стол… белым-белым шелком… Фаянсовые куклы. Невозможно. Утро пятницы только еще больше утомит. Даже мое фирменное. Но никогда – вслух: «сука» - выдохлось… Выдохлось. Вот. Начни новую игру. Это должно тебя вылечить. Или просто развлечь. Если тебе удастся по-настоящему, если тебе удастся… Самое главное, что дает мне веру в тебя: Я знаю, ни грамма боли… даже тени боли… не будет в твоих глазах, когда ты положишь трубку. Когда ты положишь трубку… я сделаю это по-настоящему… Это самый короткий – как электрический разряд – самый кроткий способ – выйти из расклада. Выйти вон из черепной коробки. Наконец отдохнуть. Ты узнаешь об этом заранее.. Но все сделанное до того, все проигранное сотни раз – ежевечерние представление на нашей кухне… на нашей сцене… Обесценило. Так-то… И я закрываю дверь – получив на эполеты самую необязательную из твоих улыбок. Этот город полон дерьма. Я выключаю свет. Мои пальцы помнят номер твоего телефона. Я знаю, что ты знаешь… В прокуренной комнате моей квартиры… я бегу по проводам … Бегу. Почему ты молчишь? Game over.
	URL