Об этих беседах он вспоминал всю свою жизнь и один раз прямо сказал маршалу К.К. Рокоссовскому, что Сталин его, махрового упёртого сиониста, легко перековал в человека, который научился любить все русское. 

На вопрос Рокоссовского, как Сталину это удалось, Каганович ответил, что Иосиф Виссарионович знает истину еврейского народа куда глубже любого раввина. А потом добавил следующее:

— Как-то раз, после очередного разноса по поводу неверно подобранных Кагановичем кадров, Сталин, смягчившись, сказал, что он понимает нас, евреев, и очень жалеет. Взять, к примеру, наше национальное воспитание. Кого мы с детства вынуждены копировать? Одних подонков и негодяев! Но эти подонки являются нашими не просто героями или святыми, но ещё и патриархами! 

Посмотрев на меня и помолчав, Иосиф Виссарионович вдруг задал вопрос, знаю ли я историю праотца Иакова? Естественно, я сказал, что мне его история известна. Тогда Иосиф Виссарионович меня снова спросил:

— Как вы считаете, Лазарь Моисеевич, нормально ли это, если Иаков стал ссориться из-за первородства со своим братом ещё в утробе матери? Находясь в чреве, он хотел задержать рождение своего брата и появился на свет, зацепившись за его пятку. А потом, воспользовавшись голодом, Иаков забирает у него первородство за чечевичную похлёбку. Мало этого, он обманул своего умирающего отца, прикинувшись Исавом, и тем самым присвоил себе предназначенное не ему благословение.

Я промолчал, а Сталин с усмешкой продолжил:

— Беда в том, что это омерзительное деяние не осуждено иудаизмом, а признано великолепным! Или я ошибаюсь?

И тут только до меня дошло, о чём мне пытается сказать Иосиф Виссарионович. Что наша религия в корне своём ущербна. Она не соответствует человеческой морали.


— Нет, вы не ошибаетесь, — сказал я тогда, — Так оно и есть...

— Может, теперь вы мне расскажете, что было дальше? — прищурил свои тёмные глаза Иосиф Виссарионович.

— После обмана отца Иаков бежит к своему дяде, — стал припоминать я, — где он женится.

— И 20-двадцать лет обманывает тестя при дележе приплода, так?

Сталин знал такие подробности, которые мне были неизвестны. А между тем, он продолжил:

— Заметь, Лазарь Моисеевич, что женился Иаков на своей двоюродной сестре! Это инцест, и не по этой ли причине у евреев он до сих пор в почёте?

— Возможно, — пробурчал я.

— А теперь давай вместе вспомним, чем закончилась борьба Иакова с духом ночи? — Сталин явно хотел закончить тему Иакова.

— Кажется, Бог ему сказал, что отныне имя у Иакова будет Израиль.

— Что оно означает, кажется, «победитель»? Хорош герой! Главным оружием у него является ложь.

— Какой из всего следует вывод?

— Только тот, который заложен в мифе: если хочешь победить, используй изощрённую ложь! Или я что-то не так понял?

— Всё так, — я тогда растерялся окончательно.

— Вот подумай, уважаемый Лазарь Моисеевич, куда вас призывают такие вот святые? А ведь у вас они сплошь и лжецы, и мерзавцы! Знаете, что я думаю? Несчастный тот народ, у которого такие вот идеалы для подражания!

С этими словами Иосиф Виссарионович вышел из моего кабинета. Когда за ним закрылась дверь, я несколько часов сидел задумавшись. Сталин своими словами задел во мне самое сокровенное, то, о чём мы, евреи, как правило, не задумываемся. И я понял, что Сталин прав — народ мой жестоко обманут, обманут ещё с утробы матери, и какие-то злые силы его используют. Какие? — вертелось у меня в голове. Было ясно, что Сталину они были известны. Но как его спросить об этом?

После того памятного разговора Каганович не раз задумывался, почему в мифологии всех без исключения народов Земли, у тех же папуасов, меланезийцев или негров, предки — великие герои, как правило, изображены людьми самой высокой пробы: они благородны, справедливы, честны, не лживы и не жестоки. 

И только у евреев всё наоборот — их патриархи и герои — все как на подбор подонки: отца Авраама за преступление и безнравственное поведение выперли взашей из шумерского Ура. В Египте он отдал свою жену Сару в наложницы фараону, фактически стал ею торговать. Про праотца Иакова и вспоминать противно. Когда сын князя Сехемского влюбился в его дочь, его отец Еммор предложил Иакову узами родства объединить два племени. Мало того, царь Сехемский отдал евреям часть своих земель — дескать, живите рядом с нами и богатейте. Но хитрый Иаков сказал Еммору, что он примет предложение царя только в том случае, если мужское население Сехема примет обрезание. Простодушные сехемцы сделали себе обрезание, а через три дня, когда их раны более всего воспалились и они не могли двигаться, люди и сыновья Иакова вероломно напали на них и всех умертвили — и царя Сехема, и его глупого сына. А потом забрали себе всех женщин Сехема и, разграбив город, предали его огню....