Почему-то мне безумно легко находить знакомых в турции. Мне кажется, что турки чувствуют, что мне интересна их культура - они не знают английского, едва-едва жестами могут выразить мысль - но безумно хотят общаться, показывать мне город, отвечать на вопросы.
Всегда и везде.

Есть особый смак в том, чтобы найти среди скальных камней - самый последний сухой камень. На тебя набегают какие-то чудовищные волны, они разбиваются огромными брызгами, а ты такой развалился в ослепительно белых штанах и тебе вот ваще пофиг и ни одна капля на тебя не попадает.



В Анталии безумно красивая бухта, и скрывающиеся за ней горы покрыты рыжеватым туманом, и кажется, что вокруг них завиваются диснеевские столбы пыли.
Мимо плавно проплывают яхты, криво стилизованные под Пиратов Карибского Моря и каждая вторая из них называется "капитан". Сверху нависает крошечный недо-маяк. Мы пьём дурацкое пиво и окончательно переходит на русский матный язык жестов, междометий и Sims. Я указываю на пыльные вершины и жестом демонстрирую бьющееся в груди сердце.
Потом я разворачиваюсь на 180 градусов, показываю на город, жестом выдираю себе сердце и указываю на дыру.
Товарищ понимает.

В пыль садится солнце. Посреди тёмно синего небосвода появляется звезда. Потом другая. Товарищ спрашивает, хочу ли я домой или взять ещё пива.
"Когда будет три звезды", отвечаю я.
Мы сидим среди бьющихся волн ещё минут пятнадцать. Небо всё темнее, звёзды ещё ярче. Но их всего две, посреди уже почти совсем чёрного неба. И их долго будет ещё две.

Товарищ жестами рассказывает, что он сбежал в Анталию от жены.
Я его понимаю. Это город, в который турки бегут, если они хотят забыть, что они турки. Город ультимативного эскапизма. Почти наркотического.
Сам по себе.

Этому городу плевать на мусульманство. Здесь пиво (дерьмовое пиво) на каждом углу. И регулярный аят звучит почти безнадёжно.

И этим он мне не нравится.
Он фальшивый. Этот город знает, что он делает что-то запрещённые, что-то неправильное. Он чувствует это. Он прикидывается счастливым.
А турки совсем не умеют прикидываться. Они не как украинцы или грузины, они как русские. Они всё понимают, и я чувствую напряжение в их улыбках. Это не их дело, не их смысл. Они понимают, что делают.

Мы хотим подняться на высокую смотровую площадку, дающую красивейший вид на скальную бухту.
Подходим к лифту. Внутри тесной лифтовой камеры - всё до упора забито женщинами в закрытых хиджабах. Они смотрят на меня и в их глазах написано: "Ты чо, сейчас сюда реально сунешься?"
Я смотрю на товарища, и в глазах у меня написано: "Мы чо, реально сейчас туда сунемся?"
Он смотрится на меня и в глазах его написано: "Ты же туда сейчас не сунешься, правда, иноверец херов?"
"Подождём следующего лифта", говорю я по русски. Он говорит что-то по турецки и я понимаю, что он сказал тоже самое.

Следующий лист. Маленькая толстенная турчанка в четвертьхиджабе и с огромной надписью "Мяу" на животе. Всё время, пока мы едем на лифте - меня мучает короткое замыкание от мысли, на скольких слоях действительности одновременно это неправильно.

Ночью улицы естественно оживают. Между полосами дороги текут искусственные ручьи, музыканты с хаерами и цветными волосами играют что-то похожее на древнеарабскую музыку на электрогитарах. Женщина по русски кричит на ребёнка, который пытается затеряться между басом и барабанами.

У этого города нет души.
Прощай, Анталия. И название у тебя дурацкое: "Анталья".

Допиваю бутылку кислого редискового уксуса рассола, которую я случайно купил в поисках стрёмных местных напитков.
Вспоминаю почти полкилометра стены водопадов, рядом с которой мы проезжали на въезде в город.
Пора на автобус до Измира.

полны вранья примерно как и русские

нормальных паромов на Кипр не ходит, только какие-то жуткие дорогущие многодневные экскурсии
на самом острове тоже много проблем, особо с интернетами

в результате, поразбиравшись, я решаю выдвигаться к Измиру

пока что всё идёт к тому, что я так доеду до божественного Стамбула, и поселюсь там, как и хотел год назад

однако сначала надо посмотреть оставшиеся города