Понедельник, 21 Июля 2003 г.
12:10 В отпуск...
Завтра уезжаю в отпуск. Будет отдых как физический, так и моральный. Может напишу оттуда.
Вернусь через 2 недели...
Состояние: весёлое
Вернусь через 2 недели...
Состояние: весёлое
Пятница, 18 Июля 2003 г.
13:50 Участь наркоторговца...
Звонок в дверь…
Бля! Менты! - Подумал я судорожно пряча пакет с марихуаной и кислотой в аквариум с лягушками.
- Что вам от меня надо? - крикнул я через дверь - У меня нет никаких наркотиков! Я давно уже их скурил! У меня и справка есть с мясокомбината, я у них сосиски покупал в больших количествах, они мне доверяют.
Из-за двери я услышал незнакомый голос. Почему-то я сразу понял, что голос этот может принадлежать только обитателю потустороннего мира.
- Не бойся, я не тот за кого ты меня принимаешь…
У меня побежали мурашки по коже. Лучше бы это были менты - подумал я. В голове рождались сумасшедшие мысли по поводу того кому мог принадлежать этот голос…
- Кт-то там? - спросил я заикаясь от страха?
- Зачем ты задаёшь вопросы на которые знаешь ответы? - спросил страшным голосом некто из-за двери, внушая мне ещё больший страх - Ты прожил очень плохую жизнь, употреблял и торговал наркотиками, занимался онанизмом до девятнадцати лет вместо положенных четырнадцати, воровал еду в школьной столовой, не учился сам и не давал учиться другим, срывая уроки из-за твоего употребления наркотиком. Ты знал что рано или поздно я приду. По крайней мере ты догадывался, несколько раз ты видел меня во сне, в ночном кошмаре, но ты не помнишь моего лика ибо когда ты просыпался ужас от увиденного напрочь стирал его из твоей памяти. Ты помнишь только то что нет ничего ужасней меня.
Страх сковывал меня, подавляя волю. Я чувствовал что мне не избежать того чего я боялся больше всего. Кваканье лягушек в аквариуме действовало на меня как гипноз…
- Чт-то т-тебе над-до? - спросил я догадываясь о цели прихода обладателя этого ужасного голоса.
- Не хочется повторятся говоря, что ты задаешь вопросы на которые знаешь ответы, но ты вынуждаешь меня к этому.
Последние звуки затерялись в гипнотическом кваканьи лягушек. Создавалось впечатление, что лягушки знали кто пришел и подыгрывали "гостю" усмиряя меня… Кваааа Квааааа. - слышались медленные звуки гипнотической песни.
- Но я не знаю кто ты.
- Зачем ты врешь мне? Зачем ты врешь себе? Ведь это не изменит твою судьбу. То что должно свершиться - будет исполнено. Такова ЕГО воля…
- Чья воля? - промямлил я сквозь кваканье лягушек.
Странно, что-то лягушки стали квакать слишком много - подумал я - может они чувствуют приближение чего-то ужасного и пытаются как бы предупредить меня?
- Почему ты все время заставляешь меня озвучивать твои мысли? Или ты настолько труслив, что не можешь признаться самому себе?
Кваканье лягушек все нарастало. Боже когда же они заткнутся? - думал я пытаясь придумать отмазку от незванного гостя.
- Кваааааа Квааааааа
- Уходи, я обещаю исправится, я буду примером для подражания и родителям больше не придётся краснеть за меня.
- Во-первых: ты врешь и все равно не исправишься, а во-вторых: ты уже использовал данный тебе шанс, я предупреждал тебя в твоих снах.
- Кваааааа Кваааааа Квааааааа-Ха-Ха-Ха-Ха - раздался дружный хохот лягушек.
Лягушки сволочи, достали совсем, если все обойдётся передушу гадов, смеются твари в такой момент… Стоп… Лягушки смеются? "Лягушки не смеются!" - хотел крикнуть я и засмеяться, но вспомнил о серьёзности момента. Что же тогда я слышал? Чччёрт!!! - пакет с кислотой был плохо завернут… Ну вот и не осталось товара, вот теперь-то я влетел…
- Смирись, будь мужчиной, открой мне дверь и давай покончим с этим.
- Ну конечно. - сказал я наоборот закрывая дверь на второй замок и в то же самое время понимая тщетность своих попыток спасения.
- Ну ты же прекрасно понимаешь, что дверь для меня не преграда, просто я хочу дать тебе шанс хотя бы перед уходом показать себя мужчиной.
- Хорошо. - сказал я отпирая замки и открывая дверь.
Больше всего я боялся не того что со мной случится, больше всего я боялся увидеть пришедшего. Когда дверь открылась я остолбенел… Шок был слишком сильным, за порогом стоял Стеклорез. Нет не тот стеклорез которым режут стекло, там был стеклорез тот который мой друг. Он стоял за дверью с газетой кроссвордов у рта свернутой воронкой. Когда я посмотрел на него он наигранно проговорил загробным голосом:
- Признавайся смертный, зачем ты накормил своих лягушек кислотой? Да ты, как я погляжу, и сам вместе с лягушками накормился! ХА ХА ХА - раздался медленный голос которым смеются антигерои в фильмах, совершая что-то плохое. После этого он просто начал ржать как мудак.
- Ты что, сука поганая, делаешь? Бля, вот ты мудачило! Вот ты пидар! Шол бы ты нахуй! Какого хуя тебе тут надо?
- Да ладно, че ты распизделся? Я же не виноват что ты в кислоте ведёшься на всякую хуету как целка… Давай как порасспросим лягушек. - сказал Стеклорез и его голова превратилась в тыкву.
Состояние: доброе
Бля! Менты! - Подумал я судорожно пряча пакет с марихуаной и кислотой в аквариум с лягушками.
- Что вам от меня надо? - крикнул я через дверь - У меня нет никаких наркотиков! Я давно уже их скурил! У меня и справка есть с мясокомбината, я у них сосиски покупал в больших количествах, они мне доверяют.
Из-за двери я услышал незнакомый голос. Почему-то я сразу понял, что голос этот может принадлежать только обитателю потустороннего мира.
- Не бойся, я не тот за кого ты меня принимаешь…
У меня побежали мурашки по коже. Лучше бы это были менты - подумал я. В голове рождались сумасшедшие мысли по поводу того кому мог принадлежать этот голос…
- Кт-то там? - спросил я заикаясь от страха?
- Зачем ты задаёшь вопросы на которые знаешь ответы? - спросил страшным голосом некто из-за двери, внушая мне ещё больший страх - Ты прожил очень плохую жизнь, употреблял и торговал наркотиками, занимался онанизмом до девятнадцати лет вместо положенных четырнадцати, воровал еду в школьной столовой, не учился сам и не давал учиться другим, срывая уроки из-за твоего употребления наркотиком. Ты знал что рано или поздно я приду. По крайней мере ты догадывался, несколько раз ты видел меня во сне, в ночном кошмаре, но ты не помнишь моего лика ибо когда ты просыпался ужас от увиденного напрочь стирал его из твоей памяти. Ты помнишь только то что нет ничего ужасней меня.
Страх сковывал меня, подавляя волю. Я чувствовал что мне не избежать того чего я боялся больше всего. Кваканье лягушек в аквариуме действовало на меня как гипноз…
- Чт-то т-тебе над-до? - спросил я догадываясь о цели прихода обладателя этого ужасного голоса.
- Не хочется повторятся говоря, что ты задаешь вопросы на которые знаешь ответы, но ты вынуждаешь меня к этому.
Последние звуки затерялись в гипнотическом кваканьи лягушек. Создавалось впечатление, что лягушки знали кто пришел и подыгрывали "гостю" усмиряя меня… Кваааа Квааааа. - слышались медленные звуки гипнотической песни.
- Но я не знаю кто ты.
- Зачем ты врешь мне? Зачем ты врешь себе? Ведь это не изменит твою судьбу. То что должно свершиться - будет исполнено. Такова ЕГО воля…
- Чья воля? - промямлил я сквозь кваканье лягушек.
Странно, что-то лягушки стали квакать слишком много - подумал я - может они чувствуют приближение чего-то ужасного и пытаются как бы предупредить меня?
- Почему ты все время заставляешь меня озвучивать твои мысли? Или ты настолько труслив, что не можешь признаться самому себе?
Кваканье лягушек все нарастало. Боже когда же они заткнутся? - думал я пытаясь придумать отмазку от незванного гостя.
- Кваааааа Квааааааа
- Уходи, я обещаю исправится, я буду примером для подражания и родителям больше не придётся краснеть за меня.
- Во-первых: ты врешь и все равно не исправишься, а во-вторых: ты уже использовал данный тебе шанс, я предупреждал тебя в твоих снах.
- Кваааааа Кваааааа Квааааааа-Ха-Ха-Ха-Ха - раздался дружный хохот лягушек.
Лягушки сволочи, достали совсем, если все обойдётся передушу гадов, смеются твари в такой момент… Стоп… Лягушки смеются? "Лягушки не смеются!" - хотел крикнуть я и засмеяться, но вспомнил о серьёзности момента. Что же тогда я слышал? Чччёрт!!! - пакет с кислотой был плохо завернут… Ну вот и не осталось товара, вот теперь-то я влетел…
- Смирись, будь мужчиной, открой мне дверь и давай покончим с этим.
- Ну конечно. - сказал я наоборот закрывая дверь на второй замок и в то же самое время понимая тщетность своих попыток спасения.
- Ну ты же прекрасно понимаешь, что дверь для меня не преграда, просто я хочу дать тебе шанс хотя бы перед уходом показать себя мужчиной.
- Хорошо. - сказал я отпирая замки и открывая дверь.
Больше всего я боялся не того что со мной случится, больше всего я боялся увидеть пришедшего. Когда дверь открылась я остолбенел… Шок был слишком сильным, за порогом стоял Стеклорез. Нет не тот стеклорез которым режут стекло, там был стеклорез тот который мой друг. Он стоял за дверью с газетой кроссвордов у рта свернутой воронкой. Когда я посмотрел на него он наигранно проговорил загробным голосом:
- Признавайся смертный, зачем ты накормил своих лягушек кислотой? Да ты, как я погляжу, и сам вместе с лягушками накормился! ХА ХА ХА - раздался медленный голос которым смеются антигерои в фильмах, совершая что-то плохое. После этого он просто начал ржать как мудак.
- Ты что, сука поганая, делаешь? Бля, вот ты мудачило! Вот ты пидар! Шол бы ты нахуй! Какого хуя тебе тут надо?
- Да ладно, че ты распизделся? Я же не виноват что ты в кислоте ведёшься на всякую хуету как целка… Давай как порасспросим лягушек. - сказал Стеклорез и его голова превратилась в тыкву.
Состояние: доброе
Четверг, 17 Июля 2003 г.
12:30 Потоп 13-го числа в Москве...
Ужасайтесь...
... в этот лягушатник КАМАЗ не пустили...
... распродажа, скореее всего лодок...
... так парковаться запрещено...
... стоять на скамейке безопасней, водоём под напряжением...
... и эти люди могли умереть от удара током...
Состояние: паникую
... в этот лягушатник КАМАЗ не пустили...
... распродажа, скореее всего лодок...
... так парковаться запрещено...
... стоять на скамейке безопасней, водоём под напряжением...
... и эти люди могли умереть от удара током...
Состояние: паникую
Комментарии [4]
12:01 Самое мерзкое место столицы...
Безусловно, самым мерзким местом Москвы является площадь трех вокзалов - Ярославского, Ленинградского и Казанского. Трудно себе представить нечто, более гадкое, грязное и никчемное. Вы никогда не были тут вечером? Поздно вечером… На последнюю электричку…
Первое, что бросается в глаза, а точнее в нос, уже на выходе из подземки - это запах. Бомжи, шлюхи, мусарня, торговцы водкой, пирожками и чебуреками создают неповторимый аромат, сопоставимый, наверное, с описываемым в романе "Парфюмер" запахом Парижа. А, скорее всего, это амбре имеет даже некие "преимущества" перед французким. Среди торговцев, кстати, особый колорит имеют старухи, торгующие закуской - картошкой (вареной), капустой (квашеной), огурчиками (солеными), колбаской (любительской)… Все это гастрономическое разнообразие, тщательно упакованное в полиэтиленовые пакетики, цветет и благоухает.
Если вы хоть немного бережно относитесь к собственному здоровью, не покупайте ничего из еды на площади трех вокзалов. Разве что, пиво. Хотя, если вы намерены умереть от обостренного гастрита с холицестидом или, например, от заворота кишок, здесь для вас открываются невиданные перспективы. Рабочий люд, ездящий из Сергиева Посада и, что хуже всего, из Александрова, с аппетитом уплетает вокзальные беляши и чебуреки, разбрызгивая прогорклое масло и обильно поливая съеденные деликатесы водкой за 18 рублей и клинским пивом. Жрут так, что за ушами трещит.
Даже зимой или осенью, когда, в принципе, нет повода сильно потеть, идя в толпе к эскалатору на выход из метро Комсомольская, вы окажетесь в атмосфере необычайного удушья, которое создает масса нерегулярно омываемых в ванных или банях тел. Вам захочется вытянуть шею ввысь, чтобы вырваться из этого облака зловония, но все ваши усилия будут тщетны, разве что вы не двух метров росту.
Как пахнут бомжи - все знают. На площади трех вокзалов, хоть она и считается у бомжей элитным местом, и тут работает "высшее общество", бомжи пахнут ничуть не лучше, чем, скажем, на ВДНХ. Только на площади они наглее - ходят везде гордой походкой, здороваются за руку с мусарней, лапают своих вонючих подружек. Был эпизод такой: ехали с футбола, какой-то бомж зазевался, стал путаться у нас под ногами, и кто-то из парней пнул его слегка в сторонку. Бомжара заорал, и тут же выскочил небольшой отрядец космонавтов (откуда только они тогда там взялись?), который нас изрядно прессанул.
Отдельных слов заслуживает туалет на площади трех вокзалов - это просто песня. Войти туда, дыша через нос довольно сложно, и представляется реальным лишь в случае неукротимого желания опорожниться. Пахнет там либо сами знаете чем, либо смесью хлорки и сами знаете чего. Идти там надо осторожно, дабы не поскользнуться и не упасть, потому что, ежели вы все-таки упали, пахнуть от вас будет немногим лучше, чем от вышеупомянутых бомжей. Да и внешне вы вполне сойдете за бомжика, находящегося в начале карьеры.
Можно еще много чего рассказывать о площади трех вокзалов - о тупых монгольцах, приезжающих на поездах их своих уланудов, о сумчатых представителях всевозможных пердей нашей необъятной Родины, о звуковом оформлении площади, о стареньких коммунистах у памятника Ленину - но лучше возьмите и съездите туда в пятницу, например, вечером сами, посмотрите и уезжайте. Навсегда.
Состояние: доброе
Первое, что бросается в глаза, а точнее в нос, уже на выходе из подземки - это запах. Бомжи, шлюхи, мусарня, торговцы водкой, пирожками и чебуреками создают неповторимый аромат, сопоставимый, наверное, с описываемым в романе "Парфюмер" запахом Парижа. А, скорее всего, это амбре имеет даже некие "преимущества" перед французким. Среди торговцев, кстати, особый колорит имеют старухи, торгующие закуской - картошкой (вареной), капустой (квашеной), огурчиками (солеными), колбаской (любительской)… Все это гастрономическое разнообразие, тщательно упакованное в полиэтиленовые пакетики, цветет и благоухает.
Если вы хоть немного бережно относитесь к собственному здоровью, не покупайте ничего из еды на площади трех вокзалов. Разве что, пиво. Хотя, если вы намерены умереть от обостренного гастрита с холицестидом или, например, от заворота кишок, здесь для вас открываются невиданные перспективы. Рабочий люд, ездящий из Сергиева Посада и, что хуже всего, из Александрова, с аппетитом уплетает вокзальные беляши и чебуреки, разбрызгивая прогорклое масло и обильно поливая съеденные деликатесы водкой за 18 рублей и клинским пивом. Жрут так, что за ушами трещит.
Даже зимой или осенью, когда, в принципе, нет повода сильно потеть, идя в толпе к эскалатору на выход из метро Комсомольская, вы окажетесь в атмосфере необычайного удушья, которое создает масса нерегулярно омываемых в ванных или банях тел. Вам захочется вытянуть шею ввысь, чтобы вырваться из этого облака зловония, но все ваши усилия будут тщетны, разве что вы не двух метров росту.
Как пахнут бомжи - все знают. На площади трех вокзалов, хоть она и считается у бомжей элитным местом, и тут работает "высшее общество", бомжи пахнут ничуть не лучше, чем, скажем, на ВДНХ. Только на площади они наглее - ходят везде гордой походкой, здороваются за руку с мусарней, лапают своих вонючих подружек. Был эпизод такой: ехали с футбола, какой-то бомж зазевался, стал путаться у нас под ногами, и кто-то из парней пнул его слегка в сторонку. Бомжара заорал, и тут же выскочил небольшой отрядец космонавтов (откуда только они тогда там взялись?), который нас изрядно прессанул.
Отдельных слов заслуживает туалет на площади трех вокзалов - это просто песня. Войти туда, дыша через нос довольно сложно, и представляется реальным лишь в случае неукротимого желания опорожниться. Пахнет там либо сами знаете чем, либо смесью хлорки и сами знаете чего. Идти там надо осторожно, дабы не поскользнуться и не упасть, потому что, ежели вы все-таки упали, пахнуть от вас будет немногим лучше, чем от вышеупомянутых бомжей. Да и внешне вы вполне сойдете за бомжика, находящегося в начале карьеры.
Можно еще много чего рассказывать о площади трех вокзалов - о тупых монгольцах, приезжающих на поездах их своих уланудов, о сумчатых представителях всевозможных пердей нашей необъятной Родины, о звуковом оформлении площади, о стареньких коммунистах у памятника Ленину - но лучше возьмите и съездите туда в пятницу, например, вечером сами, посмотрите и уезжайте. Навсегда.
Состояние: доброе
Среда, 16 Июля 2003 г.
12:05 Пункт приема...
Солнечным осенним утром Афанасий Федорович Дыня вышел из подъезда, прошел вдоль длинного пятиэтажного дома по усеянной опавшими листьями асфальтовой дорожке и, с удовольствием вдыхая свежий бодрящий воздух, вырулил на городскую площадь. На дворе стоял октябрь, на душе было легко и беззаботно, а на календаре приятно краснела суббота.
На площади царило обычное для выходного дня оживление, но среди веселой суеты Дыня заметил некий новый объект, который, если можно так сказать, немного не вписывался в пейзаж. Там, где раньше возвышался уродливой громадой памятник вождю, под сенью постаревших и давно заброшенных голубых елей бодро красовалась свежесрубленная из теса и свежевыкрашенная в ярко-желтый цвет аккуратная будка. Слабое зрение не позволило Афанасию Федоровичу прочесть, что было написано на табличке, украшавшей будку, и он стал, медленно и не очень ловко лавирую среди прохожих, пробираться к ней.
Вблизи оказалось, что Дыня не одинок: любопытных собралась целая толпа. Табличка же гласила: ПУНКТ ПРИЕМА КАЛА. ВРЕМЯ РАБОТЫ - КРУГЛОСУТОЧНО. 10 Г. КАЛА - 9 РУБ. 50 КОП. Дверь в будку была распахнута, а внутри сидел внушительного вида мужик в белом халате поверх телогрейки, белом чепце и огромных резиновых крагах. Он меланхолично покуривал, держа сигаретку пинцетом, и всем своим видом показывал, что на вызванный им интерес ему абсолютно наплевать.
Дыня, высмотрев в толпе своего соседа, отставного подполковника Нехилых, подошел к нему:
- Приветствую, Николай Захарович, доброго утра. Что это здесь такое творится?
- Ааа..! Федорыч! - воскликнул балагур Нехилых, - да вот сам только подошел, рекогносцировку местности, так сказать, провести еще не успел!
- Нда… Довольно любопытная табличка на этом сооружении… Надо бы подойти, поинтересоваться…, - предположил Дыня.
- А это мы сейчас обязательно! Пошли!, - и друзья стали протискиваться к будке.
***
- Я прошу прощения, не могли бы вы дать мне и моему другу необходимые разъяснения о причинах и надобности дислокации данного объекта в пределах центральной площади нашего города? - осведомился интеллигент в пятом поколении Дыня.
Было заметно, что мужик в халате немного не понял витиеватого вопроса Афанасия Федоровича и равнодушно сплюнул на пол. Тогда в дело вступил подполковник Нехилых.
- Слышь, браток, а что это тут вообще? Что это за ёб твою мать?
- А че, не видно? Написано же для тупых: кал принимаем. Вы как, сдавать будете? - ответствовал мужик. Толпа вокруг будки заметно увеличилась и сгруппировалась вокруг объекта всеобщего интереса.
- Да мы… Вобщем то… Гм… Право, как неловко… - Дыня растерянно глянул сквозь толстые линзы очков на Нехилых.
- А зачем, браток, и кому наше дерьмо понадобилось? - поинтересовался Нехилых.
- А о том говорить не велено.
Толпа взволновано гудела.
- Ишь чего удумали, ироды…! Срам-то какой!
- Ну ж нет… Что мое - то мое… Не дам!
- А чо, уважаемые, тут стеклотару принимают?
- А в чем тебе его нести-то, болезный? С толчком вместе что ли?
- Извините молодой человек, а где собственно возможно э-э-э сдать так сказать кал? -поправляя сползшие очки спросил наконец Дыня.
- Эй, браток, а где тут срать то у тя, ебать-колотить? - конкретизировал полковник.
- Да где хошь, - процедил мужик, - хошь дома, а хошь тут сри, - и презрительным пинком выкатил из под стула медный тазик на колёсиках, к которому были приделаны какие-то провода и мигающий индикатор. Дыня проследил глазами за тазиком, и удивлённо спросил: - Как же это?…
- Шож, при людЯх что ли гадить, ёп? - поддержал его полковник.
- Е… - открыл было рот мужик, как вдруг его внимание привлекло что-то вдалеке. Разглядев въезжавшую на площадь цистерну, он бросил цигарку, и, оттолкнув плечом зазевавшегося Дыню, бросился ей навстречу.
Оглушительно тарахтя и выделяя едкий дым, к будке подвалила замызганная, когда-то белая, цистерна с надписью "МОЛОКО".
Приёмщик крикнул вылезающему из кабины водителю: - Пусто! Нет ни хуя… Водитель, состроив удивленную мину, стал мучительно разворачиваться.
Приемщик вышел к толпе и зычно начал говорить:
- Граждане! Сдавайте кал! 9 рублей 50 копеек за 10 грамм кондиционного кала! Кал принимаем в целлофановых пакетах на вес! - повысил голос мужик, - перед тем, как принять, кал проверяется на кондиционность и соответствие стандартам!!
В ответ толпа нервно закопошилась. Послышались недовольные выкрики. Дыня стоял посреди людской массы и удивленно вертел головой. Ему интересно, чем закончится эта история. Подполковник стоял рядом и командным голосом орал что-то про недопустимость и народный гнев. Толпа ему вторила. "Не будем сдавать!!!", - в едином порыве неслось со всех сторон.
- Ишь чего удумали, Федорыч, - не унимался Нехилых, - это ж надо! До чего страну довели, жиды проклятые!! Да чтоб я! Боевой офицер! Свое говно этим гнидам нес!? ДА еще и за деньги!!?? Ну уж нет! И ты, Федорыч, не вздумай! Руки тебе не подам после этого!
- Да я что… - смущенно отвечал Дыня, - я вообще… Я то причем?
Приемщик постоял с минуту, хмуро окинул толпу тяжелым взглядом, закурил, вошел в будку и, процедив "сами прибежите", запер дверь изнутри. Толпа еще постояла, обсуждая случившееся, а потом постепенно рассосалась. Пошли домой и Дыня с Нехилых.
***
Дома Афанасий Федорович вкусно пообедал и за столом поведал жене об интересных событиях на площади. Затем Дыня решил заняться проверкой курсовых, потом засел за свою новую статью, опосля, когда уже начало смеркаться, выпил чаю и, удобно расположившись в любимом кожаном кресле, достал с полки Уэллса и углубился в чтение. Однако, чем бы Афанасий Федорович не занимался, утренний случай не выходил у него из головы. Время от времени он подходил к окну, которое выходило на площадь, и посматривал поверх очков на будку, желтеющую внизу. Иногда возле будки останавливались люди, читали вывеску, озирались по сторонам и, пожимая плечами, уходили прочь.
Вечером, перед тем как лечь в постель, Дыня возжелал удалиться в уборную по большой нужде. Сидя на унитазе он снова вспомнил о "Пункте приема кала". "А что, если…", - вдруг подумалось ему, - "все равно уже все спят… И Нехилых спит… Они рано ложатся… А приемщика я попрошу сохранить конфиденциальность". Приняв решение, Дыня начал испражняться. Он делал это долго и как никогда обильно. Он даже засомневался, вместит ли унитаз столько фекалий. Но потом Дыня прикинул, сколько весят продукты его жизнедеятельности и сколько это будет стоить в пункте приема, и с удовольствием стал подтираться. Выйдя из уборной, он подошел к стене и прислушался: за стеной, у Нехилых, было тихо. "Спят", - удовлетворился Дыня.
Затем он прошел на кухню, снял с веревки сушащийся полиэтиленовый пакет, постоял, подумал, хлопнул себя по лбу и достал из ящика стола лопатку, с помощью которой супруга обычно пекла блины или раскладывала пироги и торты. Пройдя обратно в туалет, он стал накладывать свой жирно пахнущий и теплый еще кал лопаткой в пакет. Дыня оттер все до последней крошки, завязал на увесистом пакете узелок, положил его в еще один пакет и пошел одеваться. Неслышно закрыв за собой дверь, Афанасий Федорович стал спускаться вниз, где в дверях подъезда нос к носу столкнулся с подполковником в отставке, кавалером Ордена Боевого Красного знамени, своим соседом Николаем Захаровичем Нехилых. Подполковник воровато озирался по сторонам, а в руках его шуршали купюры.
- О! Федорыч, - растерянно протянул Нехилых, - куда это ты в такой поздний час?
- Да я, собственно, решил вот подышать свежим воздухом, - смутился Дыня, - не спится…
- А что это у тебя? Да-да! В пакетике-то что, а?
- Где? А-а-а… Это… Это так… Как тебе сказать…. Вобщем…
- Ладно, хватит - сурово проговорил Нехилых, - иди, сдавай, я вот тоже только что сдал - 750 грамм! 712 рубликов дали! Вот, брат! Супруге-то я в обед доложил обстановку, а она и говорит, иди, мол, Николай Захарыч, сдавай не раздумывая! Ну, вечерком я посрал - что, думаю, все равно в толчок смывать, а так польза будет - деньги в семью опять же… Тут, брат, диспозиция такая… Иди давай, пока народу нету!
Дыня вышел в темный влажный воздух - к вечеру заморосило - закутался в кашне и крадучись направился к площади. Однако, он не успел - у будки уже выстроилась небольшая очередь. Афанасий Федорович пожалел, что не захватил зонтика. Минут через 20 он оказался лицом к лицу с суровым приемщиком.
- Так. Кладите пакет контрольные весы , - буркнул приемщик, - хм… 1 киллограм 600 грамм…. Так… Так-так… Угу…
Приемщик достал из кармана небольшую тоненькую палочку, раскрыл пакет и стал этой самой палочкой ковыряться в Дыниных экскрементах.
- Хм… У вас, гражданин, некондиционный кал. Можете смывать в очко. Такой не принимаем, - вынес весьма неожиданный вердикт приемщик.
- То есть, как? - не понял Афанасий Федорович.
- Вот так. Не задерживайте очередь, гражданин.
- Постойте - как это у меня некондиционный кал? - воскликнул задетый за живое Дыня, - не может быть! Проверьте еще раз!
Приемщик устало поглядел на Дыню, вздохнул, снова открыл пакетик, понюхал, тщательно всмотрелся, палочкой достал кусочек и отправил в рот. Дыня судорожно сглотнул посолоневшую внезапно слюну. Пожевав губами, приемщик растер кусочек по нёбу, цокнул языком и сплюнул.
- Не, гражданин, не пойдет. Такой принимать не велено. Не задерживайте, - и ошеломленного Дыню грубо оттолкнула какая-то тетка, тащившая целое ведро смердящего говна.
Дыня брел домой по асфальтовой дорожке среди черных кустов, держа в руке бесполезный теперь пакет. События не укладывались у него в голове - как это!? У него, у доктора наук, у профессора, у заведующего кафедрой, у интеллигента в пятом поколении, наконец!? Как у него может быть некондиционный кал!? Поистине, это немыслимо! "Надо будет жалобу написать", - осенило Дыню, и в этот момент сильный и резкий удар обрезком трубы по затылку положил профессора и заведующего кафедрой на прелую пахучую листву. Пакетик выскользнул из руки Афанасия Федоровича и, описав в тусклом отсвете фонаря небольшую дугу, грузно шмякнулся в лужу. Из кустов выскользнули две воняющие немытыми гениталиями личности и бросились к пакетику.
- Ого! Все 2 кило будет…
- Давай, давай пойдем скорее, бля, а то жрать хочется. Только сейчас ты сдавать будешь, а то я уже примелькался, небось…
***
Спустя несколько мгновений Дыня очнулся и, подняв голову, среди расплывающихся темных кругов и красной мути увидел два удаляющихся силуэта. В руке одного из них покачивался Дынин пакет. "Ха! Некондиционный! Хе-хе…", подумал Афанасий Федорович и, грузно поднявшись, покачиваясь, стал пробираться к своему подъезду.
Состояние: хорошее
На площади царило обычное для выходного дня оживление, но среди веселой суеты Дыня заметил некий новый объект, который, если можно так сказать, немного не вписывался в пейзаж. Там, где раньше возвышался уродливой громадой памятник вождю, под сенью постаревших и давно заброшенных голубых елей бодро красовалась свежесрубленная из теса и свежевыкрашенная в ярко-желтый цвет аккуратная будка. Слабое зрение не позволило Афанасию Федоровичу прочесть, что было написано на табличке, украшавшей будку, и он стал, медленно и не очень ловко лавирую среди прохожих, пробираться к ней.
Вблизи оказалось, что Дыня не одинок: любопытных собралась целая толпа. Табличка же гласила: ПУНКТ ПРИЕМА КАЛА. ВРЕМЯ РАБОТЫ - КРУГЛОСУТОЧНО. 10 Г. КАЛА - 9 РУБ. 50 КОП. Дверь в будку была распахнута, а внутри сидел внушительного вида мужик в белом халате поверх телогрейки, белом чепце и огромных резиновых крагах. Он меланхолично покуривал, держа сигаретку пинцетом, и всем своим видом показывал, что на вызванный им интерес ему абсолютно наплевать.
Дыня, высмотрев в толпе своего соседа, отставного подполковника Нехилых, подошел к нему:
- Приветствую, Николай Захарович, доброго утра. Что это здесь такое творится?
- Ааа..! Федорыч! - воскликнул балагур Нехилых, - да вот сам только подошел, рекогносцировку местности, так сказать, провести еще не успел!
- Нда… Довольно любопытная табличка на этом сооружении… Надо бы подойти, поинтересоваться…, - предположил Дыня.
- А это мы сейчас обязательно! Пошли!, - и друзья стали протискиваться к будке.
***
- Я прошу прощения, не могли бы вы дать мне и моему другу необходимые разъяснения о причинах и надобности дислокации данного объекта в пределах центральной площади нашего города? - осведомился интеллигент в пятом поколении Дыня.
Было заметно, что мужик в халате немного не понял витиеватого вопроса Афанасия Федоровича и равнодушно сплюнул на пол. Тогда в дело вступил подполковник Нехилых.
- Слышь, браток, а что это тут вообще? Что это за ёб твою мать?
- А че, не видно? Написано же для тупых: кал принимаем. Вы как, сдавать будете? - ответствовал мужик. Толпа вокруг будки заметно увеличилась и сгруппировалась вокруг объекта всеобщего интереса.
- Да мы… Вобщем то… Гм… Право, как неловко… - Дыня растерянно глянул сквозь толстые линзы очков на Нехилых.
- А зачем, браток, и кому наше дерьмо понадобилось? - поинтересовался Нехилых.
- А о том говорить не велено.
Толпа взволновано гудела.
- Ишь чего удумали, ироды…! Срам-то какой!
- Ну ж нет… Что мое - то мое… Не дам!
- А чо, уважаемые, тут стеклотару принимают?
- А в чем тебе его нести-то, болезный? С толчком вместе что ли?
- Извините молодой человек, а где собственно возможно э-э-э сдать так сказать кал? -поправляя сползшие очки спросил наконец Дыня.
- Эй, браток, а где тут срать то у тя, ебать-колотить? - конкретизировал полковник.
- Да где хошь, - процедил мужик, - хошь дома, а хошь тут сри, - и презрительным пинком выкатил из под стула медный тазик на колёсиках, к которому были приделаны какие-то провода и мигающий индикатор. Дыня проследил глазами за тазиком, и удивлённо спросил: - Как же это?…
- Шож, при людЯх что ли гадить, ёп? - поддержал его полковник.
- Е… - открыл было рот мужик, как вдруг его внимание привлекло что-то вдалеке. Разглядев въезжавшую на площадь цистерну, он бросил цигарку, и, оттолкнув плечом зазевавшегося Дыню, бросился ей навстречу.
Оглушительно тарахтя и выделяя едкий дым, к будке подвалила замызганная, когда-то белая, цистерна с надписью "МОЛОКО".
Приёмщик крикнул вылезающему из кабины водителю: - Пусто! Нет ни хуя… Водитель, состроив удивленную мину, стал мучительно разворачиваться.
Приемщик вышел к толпе и зычно начал говорить:
- Граждане! Сдавайте кал! 9 рублей 50 копеек за 10 грамм кондиционного кала! Кал принимаем в целлофановых пакетах на вес! - повысил голос мужик, - перед тем, как принять, кал проверяется на кондиционность и соответствие стандартам!!
В ответ толпа нервно закопошилась. Послышались недовольные выкрики. Дыня стоял посреди людской массы и удивленно вертел головой. Ему интересно, чем закончится эта история. Подполковник стоял рядом и командным голосом орал что-то про недопустимость и народный гнев. Толпа ему вторила. "Не будем сдавать!!!", - в едином порыве неслось со всех сторон.
- Ишь чего удумали, Федорыч, - не унимался Нехилых, - это ж надо! До чего страну довели, жиды проклятые!! Да чтоб я! Боевой офицер! Свое говно этим гнидам нес!? ДА еще и за деньги!!?? Ну уж нет! И ты, Федорыч, не вздумай! Руки тебе не подам после этого!
- Да я что… - смущенно отвечал Дыня, - я вообще… Я то причем?
Приемщик постоял с минуту, хмуро окинул толпу тяжелым взглядом, закурил, вошел в будку и, процедив "сами прибежите", запер дверь изнутри. Толпа еще постояла, обсуждая случившееся, а потом постепенно рассосалась. Пошли домой и Дыня с Нехилых.
***
Дома Афанасий Федорович вкусно пообедал и за столом поведал жене об интересных событиях на площади. Затем Дыня решил заняться проверкой курсовых, потом засел за свою новую статью, опосля, когда уже начало смеркаться, выпил чаю и, удобно расположившись в любимом кожаном кресле, достал с полки Уэллса и углубился в чтение. Однако, чем бы Афанасий Федорович не занимался, утренний случай не выходил у него из головы. Время от времени он подходил к окну, которое выходило на площадь, и посматривал поверх очков на будку, желтеющую внизу. Иногда возле будки останавливались люди, читали вывеску, озирались по сторонам и, пожимая плечами, уходили прочь.
Вечером, перед тем как лечь в постель, Дыня возжелал удалиться в уборную по большой нужде. Сидя на унитазе он снова вспомнил о "Пункте приема кала". "А что, если…", - вдруг подумалось ему, - "все равно уже все спят… И Нехилых спит… Они рано ложатся… А приемщика я попрошу сохранить конфиденциальность". Приняв решение, Дыня начал испражняться. Он делал это долго и как никогда обильно. Он даже засомневался, вместит ли унитаз столько фекалий. Но потом Дыня прикинул, сколько весят продукты его жизнедеятельности и сколько это будет стоить в пункте приема, и с удовольствием стал подтираться. Выйдя из уборной, он подошел к стене и прислушался: за стеной, у Нехилых, было тихо. "Спят", - удовлетворился Дыня.
Затем он прошел на кухню, снял с веревки сушащийся полиэтиленовый пакет, постоял, подумал, хлопнул себя по лбу и достал из ящика стола лопатку, с помощью которой супруга обычно пекла блины или раскладывала пироги и торты. Пройдя обратно в туалет, он стал накладывать свой жирно пахнущий и теплый еще кал лопаткой в пакет. Дыня оттер все до последней крошки, завязал на увесистом пакете узелок, положил его в еще один пакет и пошел одеваться. Неслышно закрыв за собой дверь, Афанасий Федорович стал спускаться вниз, где в дверях подъезда нос к носу столкнулся с подполковником в отставке, кавалером Ордена Боевого Красного знамени, своим соседом Николаем Захаровичем Нехилых. Подполковник воровато озирался по сторонам, а в руках его шуршали купюры.
- О! Федорыч, - растерянно протянул Нехилых, - куда это ты в такой поздний час?
- Да я, собственно, решил вот подышать свежим воздухом, - смутился Дыня, - не спится…
- А что это у тебя? Да-да! В пакетике-то что, а?
- Где? А-а-а… Это… Это так… Как тебе сказать…. Вобщем…
- Ладно, хватит - сурово проговорил Нехилых, - иди, сдавай, я вот тоже только что сдал - 750 грамм! 712 рубликов дали! Вот, брат! Супруге-то я в обед доложил обстановку, а она и говорит, иди, мол, Николай Захарыч, сдавай не раздумывая! Ну, вечерком я посрал - что, думаю, все равно в толчок смывать, а так польза будет - деньги в семью опять же… Тут, брат, диспозиция такая… Иди давай, пока народу нету!
Дыня вышел в темный влажный воздух - к вечеру заморосило - закутался в кашне и крадучись направился к площади. Однако, он не успел - у будки уже выстроилась небольшая очередь. Афанасий Федорович пожалел, что не захватил зонтика. Минут через 20 он оказался лицом к лицу с суровым приемщиком.
- Так. Кладите пакет контрольные весы , - буркнул приемщик, - хм… 1 киллограм 600 грамм…. Так… Так-так… Угу…
Приемщик достал из кармана небольшую тоненькую палочку, раскрыл пакет и стал этой самой палочкой ковыряться в Дыниных экскрементах.
- Хм… У вас, гражданин, некондиционный кал. Можете смывать в очко. Такой не принимаем, - вынес весьма неожиданный вердикт приемщик.
- То есть, как? - не понял Афанасий Федорович.
- Вот так. Не задерживайте очередь, гражданин.
- Постойте - как это у меня некондиционный кал? - воскликнул задетый за живое Дыня, - не может быть! Проверьте еще раз!
Приемщик устало поглядел на Дыню, вздохнул, снова открыл пакетик, понюхал, тщательно всмотрелся, палочкой достал кусочек и отправил в рот. Дыня судорожно сглотнул посолоневшую внезапно слюну. Пожевав губами, приемщик растер кусочек по нёбу, цокнул языком и сплюнул.
- Не, гражданин, не пойдет. Такой принимать не велено. Не задерживайте, - и ошеломленного Дыню грубо оттолкнула какая-то тетка, тащившая целое ведро смердящего говна.
Дыня брел домой по асфальтовой дорожке среди черных кустов, держа в руке бесполезный теперь пакет. События не укладывались у него в голове - как это!? У него, у доктора наук, у профессора, у заведующего кафедрой, у интеллигента в пятом поколении, наконец!? Как у него может быть некондиционный кал!? Поистине, это немыслимо! "Надо будет жалобу написать", - осенило Дыню, и в этот момент сильный и резкий удар обрезком трубы по затылку положил профессора и заведующего кафедрой на прелую пахучую листву. Пакетик выскользнул из руки Афанасия Федоровича и, описав в тусклом отсвете фонаря небольшую дугу, грузно шмякнулся в лужу. Из кустов выскользнули две воняющие немытыми гениталиями личности и бросились к пакетику.
- Ого! Все 2 кило будет…
- Давай, давай пойдем скорее, бля, а то жрать хочется. Только сейчас ты сдавать будешь, а то я уже примелькался, небось…
***
Спустя несколько мгновений Дыня очнулся и, подняв голову, среди расплывающихся темных кругов и красной мути увидел два удаляющихся силуэта. В руке одного из них покачивался Дынин пакет. "Ха! Некондиционный! Хе-хе…", подумал Афанасий Федорович и, грузно поднявшись, покачиваясь, стал пробираться к своему подъезду.
Состояние: хорошее
Понедельник, 14 Июля 2003 г.
16:05 Подобен Богу...
Это происходит как по волшебству.
- Восемьдесят грамм чистого джина, пожалуйста.
Какое-то время прислушиваешься к первым признакам невесомости в теле. И вновь:
- Еще восемьдесят грамм. И лёд.
Если речь идет о джине, эту фразу я могу повторять до бесконечности.
И как всегда - я опять всё пропустил. Где-то между четвертой и пятой порцией. Я, как герой Тарантино из фильма "От заката до рассвета" - не помню, что пересёк границу. Раз - в голове щелкнул выключатель и зажглась неоновая надпись: "Можно всё!". Ну и отлично. Вам же хуже. Нет, вы не понимаете. Куражусь я всегда. Но лишь в обнимку с пятью двойными порциями джина я уверен, что этот мой кураж всем нравится. Что меня все любят. Что я подобен Богу.
Я с презрением отношусь к людям, которые называют себя волшебниками. Правда, тут есть одно "но" - я сам волшебник. Моя волшебная палочка - это четыреста грамм божественного напитка, пахнущего можжевеловыми ветками. Взмах волшебной палочкой - и я становлюсь всесилен. Я могу всё. Сейчас, только осмотрюсь по сторонам… Где это я? Сотни молодых тел, разгоряченных танцами, алкоголем и прикосновениями друг к другу. Ночной клуб. Повезло.
Я двигаюсь через толпу, автоматически притрагиваясь к девушкам. Сейчас, сейчас… Есть! Молодая, красивая, и пока еще трезвая - интересно, я-то ей зачем? Впрочем - всё равно. С этого момента я становлюсь её проблемой. На этот вечер, по крайней мере. Чудо произошло. Жаль, что как всегда - нет благодарных зрителей. Зато есть мы двое. Правда, любви тоже нет. Но это мы сейчас изобразим. Раздевайся быстрее…
Может, в другой жизни будет всё всегда по-разному? Надеюсь. В этой сказке конец всегда один. Душ, крепкий кофе, две таблетки аспирина. С отвращением рассматриваешь свою измятую одежду. И свою измятую душу.
- Ты мне позвонишь?
- Конечно. Запиши телефон.
Торопливо уходишь, повторяя про себя - зачем, зачем, все, все, все, все, все, все, никогда, никогда, хватит……
Но жизнь нас ничему не учит. И через неделю я вновь стану подобен Богу.
Состояние: креативное
- Восемьдесят грамм чистого джина, пожалуйста.
Какое-то время прислушиваешься к первым признакам невесомости в теле. И вновь:
- Еще восемьдесят грамм. И лёд.
Если речь идет о джине, эту фразу я могу повторять до бесконечности.
И как всегда - я опять всё пропустил. Где-то между четвертой и пятой порцией. Я, как герой Тарантино из фильма "От заката до рассвета" - не помню, что пересёк границу. Раз - в голове щелкнул выключатель и зажглась неоновая надпись: "Можно всё!". Ну и отлично. Вам же хуже. Нет, вы не понимаете. Куражусь я всегда. Но лишь в обнимку с пятью двойными порциями джина я уверен, что этот мой кураж всем нравится. Что меня все любят. Что я подобен Богу.
Я с презрением отношусь к людям, которые называют себя волшебниками. Правда, тут есть одно "но" - я сам волшебник. Моя волшебная палочка - это четыреста грамм божественного напитка, пахнущего можжевеловыми ветками. Взмах волшебной палочкой - и я становлюсь всесилен. Я могу всё. Сейчас, только осмотрюсь по сторонам… Где это я? Сотни молодых тел, разгоряченных танцами, алкоголем и прикосновениями друг к другу. Ночной клуб. Повезло.
Я двигаюсь через толпу, автоматически притрагиваясь к девушкам. Сейчас, сейчас… Есть! Молодая, красивая, и пока еще трезвая - интересно, я-то ей зачем? Впрочем - всё равно. С этого момента я становлюсь её проблемой. На этот вечер, по крайней мере. Чудо произошло. Жаль, что как всегда - нет благодарных зрителей. Зато есть мы двое. Правда, любви тоже нет. Но это мы сейчас изобразим. Раздевайся быстрее…
Может, в другой жизни будет всё всегда по-разному? Надеюсь. В этой сказке конец всегда один. Душ, крепкий кофе, две таблетки аспирина. С отвращением рассматриваешь свою измятую одежду. И свою измятую душу.
- Ты мне позвонишь?
- Конечно. Запиши телефон.
Торопливо уходишь, повторяя про себя - зачем, зачем, все, все, все, все, все, все, никогда, никогда, хватит……
Но жизнь нас ничему не учит. И через неделю я вновь стану подобен Богу.
Состояние: креативное
Комментарии [1]
Среда, 9 Июля 2003 г.
13:37 Стрекоза и муравей...
Проблядунья стрекоза
Лето красное пропела
А как осень наступила
Так она и охуела.
Помертвело чисто поле;
Нет уж дней тех светлых боле,
Как под каждым ей листом
Был готов публичный дом.
Все, прошла уже кайфуха,
Обломалась "Бляха-Муха"
На морозе хуй споешь
И не дашь, не пососёшь.
Ведь без дури господа
Не туда и не сюда.
Приползла она к барыге -
Муравьишке-торопыге.
Он все лето работяга,
Дурь косил и дергал шнягу.
И скулит ему блядина
Накури меня скорей
И еби меня всю зиму
Стану я тогда добрей.
Чтож ты летом тормозила,
Мозг ебла и дурь курила?
Не готовила заначки,
Не возила дурь на тачке?
Я, брат, знаешь ли все лето
Проебла а запоях где-то
Да и как-то западло
В поле пачкать мне ебло.
Значит вот какое дело
Дурь косить ты не хотела
Тебе было западло...
Получи же, бля, в ебло!
(Муравьишко начинает ожесточенно хуячить стриказу ногами, стрекоза отмазывается типа она исправится, но муравьишке похуй, он слишком сильно обкурился)
Состояние: весёлое
Лето красное пропела
А как осень наступила
Так она и охуела.
Помертвело чисто поле;
Нет уж дней тех светлых боле,
Как под каждым ей листом
Был готов публичный дом.
Все, прошла уже кайфуха,
Обломалась "Бляха-Муха"
На морозе хуй споешь
И не дашь, не пососёшь.
Ведь без дури господа
Не туда и не сюда.
Приползла она к барыге -
Муравьишке-торопыге.
Он все лето работяга,
Дурь косил и дергал шнягу.
И скулит ему блядина
Накури меня скорей
И еби меня всю зиму
Стану я тогда добрей.
Чтож ты летом тормозила,
Мозг ебла и дурь курила?
Не готовила заначки,
Не возила дурь на тачке?
Я, брат, знаешь ли все лето
Проебла а запоях где-то
Да и как-то западло
В поле пачкать мне ебло.
Значит вот какое дело
Дурь косить ты не хотела
Тебе было западло...
Получи же, бля, в ебло!
(Муравьишко начинает ожесточенно хуячить стриказу ногами, стрекоза отмазывается типа она исправится, но муравьишке похуй, он слишком сильно обкурился)
Состояние: весёлое
Вторник, 8 Июля 2003 г.
13:20 Оптимистические размышления...
Я часто думаю о смерти
И представляю, будто я
Лежу в гробу, и зимний ветер
Снег навевает на меня.
Вокруг, укутавшись в тулупы,
Стоят родные и друзья,
И слышу чей-то возглас глупый,
Мол, пухом будь ему земля.
И, попрощавшись с хладным трупом,
Молчанье скорбное храня,
Перед уходом груду "пуха"
Навалят прямо на меня.
А я, придавленный доскою,
В костюме летнем, как пижон,
Лежу и думаю с тоскою:
"Уж лучше - был бы я сожжен!"
Ну что ж, попробую-ка летом:
Тепло кругом, цветет земля,
Но только все ж картина эта
Опять не радует меня.
Друзья стоят уже подальше
(Похоже - я слегка протух),
И мне не слышно даже фальши
От тещи, тестя и подруг,
Мой дивный носик заострился,
И от меня воняет так,
Как будто целый год не мылся,
Аж дохнут мухи на губах.
Перед уходом горсть землицы
Последний раз швырнут в меня,
И все уйдут, чтобы напиться
До состоянья глухаря.
Быть может осень будет впору?
Рыдают небо и семья.
Кругом грязища в эту пору,
И гроб мой, тоже, как свинья.
Погода не ласкает взоры,
И я уже насквозь промок.
Вокруг, коричневым узором,
Следы резиновых сапог.
И вот, устав от мокрой стужи,
Меня закроют и забьют,
И гроб мой бросят прямо в лужу,
И горе водкою зальют...
Да, невеселая картина,
И не торжественно опять.
Уж это точно не малина -
В осенний день концы отдать!
Проникновенный мой читатель
Уж ждет весенних похорон...
Ан-нет, перекрестись приятель -
Я может глуп, да не дурен!
Какая блажь - весной подохнуть!
Ну нет, весной я не хочу!
Весна - пора вздыхать и сохнуть,
Прижавшись к женскому плечу,
Когда коты в округе рыщут...
Уж мне поверьте, видит Бог,
Весною надо жить, дружище,
Коли ты раньше не подох!
Current music: Evanescence - Bring Me To Life
Состояние: креативное
И представляю, будто я
Лежу в гробу, и зимний ветер
Снег навевает на меня.
Вокруг, укутавшись в тулупы,
Стоят родные и друзья,
И слышу чей-то возглас глупый,
Мол, пухом будь ему земля.
И, попрощавшись с хладным трупом,
Молчанье скорбное храня,
Перед уходом груду "пуха"
Навалят прямо на меня.
А я, придавленный доскою,
В костюме летнем, как пижон,
Лежу и думаю с тоскою:
"Уж лучше - был бы я сожжен!"
Ну что ж, попробую-ка летом:
Тепло кругом, цветет земля,
Но только все ж картина эта
Опять не радует меня.
Друзья стоят уже подальше
(Похоже - я слегка протух),
И мне не слышно даже фальши
От тещи, тестя и подруг,
Мой дивный носик заострился,
И от меня воняет так,
Как будто целый год не мылся,
Аж дохнут мухи на губах.
Перед уходом горсть землицы
Последний раз швырнут в меня,
И все уйдут, чтобы напиться
До состоянья глухаря.
Быть может осень будет впору?
Рыдают небо и семья.
Кругом грязища в эту пору,
И гроб мой, тоже, как свинья.
Погода не ласкает взоры,
И я уже насквозь промок.
Вокруг, коричневым узором,
Следы резиновых сапог.
И вот, устав от мокрой стужи,
Меня закроют и забьют,
И гроб мой бросят прямо в лужу,
И горе водкою зальют...
Да, невеселая картина,
И не торжественно опять.
Уж это точно не малина -
В осенний день концы отдать!
Проникновенный мой читатель
Уж ждет весенних похорон...
Ан-нет, перекрестись приятель -
Я может глуп, да не дурен!
Какая блажь - весной подохнуть!
Ну нет, весной я не хочу!
Весна - пора вздыхать и сохнуть,
Прижавшись к женскому плечу,
Когда коты в округе рыщут...
Уж мне поверьте, видит Бог,
Весною надо жить, дружище,
Коли ты раньше не подох!
Current music: Evanescence - Bring Me To Life
Состояние: креативное
Понедельник, 7 Июля 2003 г.
13:22 Кальсоны...
Я вышел на улицу и сразу почувствовал что-то не то. Определенно не то. Нечто неуютное просочилось снизу из-под джинсов, поднялось по ногам и застыло на яйцах. "Хм…", - подумал я. Что бы это могло быть? Терзаясь и мучаясь, я шел по улице и старался трезво оценить сложившуюся ситуацию. В этот момент порыв ледяного ветра обдал меня запахом приближающейся зимы, и меня осенило. Я позабыл надеть кальсоны!
Вчера на улице изрядно похолодало и, идя домой, я решил, что завтра непременно одену кальсоны. И вот, представьте, забыл!
Вообще, кальсоны - одно из величайших изобретений человеческой цивилизации, а конкретно, арийской расы. Ну, посудите сами - неграм кальсоны ни к чему, арабам - тоже, про индусов всяких да узкоглазых я вообще молчу. Есть мнение, что кальсоны придумали евреи, однако такой тезис весьма спорен, поскольку в наших северных широтах евреи стали селиться, когда кальсоны уже были давно изобретены. Кальсоны пришли в гражданскую жизнь, как известно, из армии. Именно в армии были созданы незабвенные кальсоны на пуговицах, с отстегивающимся задом (тут без всякого АХТУНГА, уверяю вас). Ясное дело, в армии, когда часовой, например, стоит на посту без кальсон просто невозможно обходиться. Или взвод автоматчиков ползет по зимнему лесу к логову врага. Вы проползете хоть 200 метров без кальсон?
Приезжающие в нашу страну черножопые гости немного впадают в панику, попав в лютую стужу из субтропического рая. И начинают напяливать на себя всякие шубы, ушанки, валенки… Не знаю, что они надевают под брюки, но только явно не кальсоны. Человека в кальсонах можно различить сразу! Взгляд его чист и светел, на устах играет легкая и едва заметная улыбка, по студеной улице такой человек идет твердо и уверенно. Потому что именно кальсоны с начесом создают в душе этот неповторимый и уютный микроклимат. А эти… Идут в своих ушанках с выражением глубокого человеческого страдания на лице. И поделом!
Кто-то скажет - неудобно! Напяливать джинсы на кальсоны… Ну, господа хорошие, ежели вам потом удобнее страдать всевозможными циститами и простатитами - пожалуйста, не носите кальсон, дело ваше, мне то что. У меня есть четыре пары кальсон. Три пары с начесом и одни легкие - для легких морозцев. Свои кальсоны я люблю и ухаживаю за ними соответственно: стираю, глажу, умащиваю благовониями. За кальсонами вообще ухаживать необходимо, поскольку если вы будете щеголять в обоссанных и рваных кальсонах, форсу вам это прибавит. Некоторые дамы слегка удивляются, а некоторые даже и смеются, когда, обнажаясь при них, я предстаю в кальсонах. Но дамы быстро привыкают к подобным мелочам, а я, как человек заботящийся о своем здоровье, поучаю их и продолжаю с удовольствием носить кальсоны, когда над страной царит прекрасная, снежная, вьюжная и морозная русская зима.
Вчера на улице изрядно похолодало и, идя домой, я решил, что завтра непременно одену кальсоны. И вот, представьте, забыл!
Вообще, кальсоны - одно из величайших изобретений человеческой цивилизации, а конкретно, арийской расы. Ну, посудите сами - неграм кальсоны ни к чему, арабам - тоже, про индусов всяких да узкоглазых я вообще молчу. Есть мнение, что кальсоны придумали евреи, однако такой тезис весьма спорен, поскольку в наших северных широтах евреи стали селиться, когда кальсоны уже были давно изобретены. Кальсоны пришли в гражданскую жизнь, как известно, из армии. Именно в армии были созданы незабвенные кальсоны на пуговицах, с отстегивающимся задом (тут без всякого АХТУНГА, уверяю вас). Ясное дело, в армии, когда часовой, например, стоит на посту без кальсон просто невозможно обходиться. Или взвод автоматчиков ползет по зимнему лесу к логову врага. Вы проползете хоть 200 метров без кальсон?
Приезжающие в нашу страну черножопые гости немного впадают в панику, попав в лютую стужу из субтропического рая. И начинают напяливать на себя всякие шубы, ушанки, валенки… Не знаю, что они надевают под брюки, но только явно не кальсоны. Человека в кальсонах можно различить сразу! Взгляд его чист и светел, на устах играет легкая и едва заметная улыбка, по студеной улице такой человек идет твердо и уверенно. Потому что именно кальсоны с начесом создают в душе этот неповторимый и уютный микроклимат. А эти… Идут в своих ушанках с выражением глубокого человеческого страдания на лице. И поделом!
Кто-то скажет - неудобно! Напяливать джинсы на кальсоны… Ну, господа хорошие, ежели вам потом удобнее страдать всевозможными циститами и простатитами - пожалуйста, не носите кальсон, дело ваше, мне то что. У меня есть четыре пары кальсон. Три пары с начесом и одни легкие - для легких морозцев. Свои кальсоны я люблю и ухаживаю за ними соответственно: стираю, глажу, умащиваю благовониями. За кальсонами вообще ухаживать необходимо, поскольку если вы будете щеголять в обоссанных и рваных кальсонах, форсу вам это прибавит. Некоторые дамы слегка удивляются, а некоторые даже и смеются, когда, обнажаясь при них, я предстаю в кальсонах. Но дамы быстро привыкают к подобным мелочам, а я, как человек заботящийся о своем здоровье, поучаю их и продолжаю с удовольствием носить кальсоны, когда над страной царит прекрасная, снежная, вьюжная и морозная русская зима.
Пятница, 4 Июля 2003 г.
18:05 Писать некогда... Пока смотрите...
Среда, 2 Июля 2003 г.
19:36 Санитар...
Золотыми звездами лето опадало.
Как всегда, не во время - осень постучала:
Дождь косую линию на земле наметил,
Лес притих и темноте волчий вой ответил.
На прибрежных скалах плещется рассвет.
Волны бьются в камни, но дверей в них нет.
Ветер мечет в сосны листья и песок.
На тропу выходит одноглазый волк.
Кто по норам кроется, кто залез в дупло-
Все боятся хищника, прячут барахло.
Серых лап скольжение и клыков захват-
Равных волку нет в лесу и сам чорт-не брат.
Не молил прощения у святых небес,
На кресты не кланялся одинокий бес.
На загривке дыбом шерсть, взгляд приводит в шок.
Сам себе - судья и брат - одноглазый волк.
Только белая луна мажет светом хвост,
Чьи-то кости понесут утром на погост.
Кровь дымится на зубах и блестит оскал
Так вершит лесной закон серый санитар.
Как всегда, не во время - осень постучала:
Дождь косую линию на земле наметил,
Лес притих и темноте волчий вой ответил.
На прибрежных скалах плещется рассвет.
Волны бьются в камни, но дверей в них нет.
Ветер мечет в сосны листья и песок.
На тропу выходит одноглазый волк.
Кто по норам кроется, кто залез в дупло-
Все боятся хищника, прячут барахло.
Серых лап скольжение и клыков захват-
Равных волку нет в лесу и сам чорт-не брат.
Не молил прощения у святых небес,
На кресты не кланялся одинокий бес.
На загривке дыбом шерсть, взгляд приводит в шок.
Сам себе - судья и брат - одноглазый волк.
Только белая луна мажет светом хвост,
Чьи-то кости понесут утром на погост.
Кровь дымится на зубах и блестит оскал
Так вершит лесной закон серый санитар.
Вторник, 1 Июля 2003 г.
20:54 ЗИЛ
До того, как в электропоезд ворвалась толпа пьяных рабочих завода ЗИЛ всё шло своим чередом. Обыкновенные пассажиры размеренно разъезжались по своим берлогам в спальных районах столицы и подмосковья. Всё изменилось буквально в пару секунд. Вагон наполнился криками, воцарилась суматоха и всё вокруг стало напоминать какой-то сюр. Сидеть всем! - то и дело выкрикивал довольно коренастый детина с загорелой, перекошенно-щетинистой физиономией. Собственно все и сидели. Более того, делали вид, как будто ничего и не происходит. Но это и неудивительно, больно уж много было вокруг, грубых и вонючих мужиков, занявших собой практически всё окружающее пространство. Матерясь и рассуждая о чём-то своём, они передавали по импровизированному кругу пластмассовый стаканчик, наполненный какой-то жидкостью, явно не фабричного происхождения. "Поехали!" - вдруг громко сказал мужчина в замусоленной спецовке синего цвета с полу оторванным карманом на груди. Его покрытый испариной напарник, на вид типичный молдаванин, как будто бы ждал, и немедля не секунды, сорвался с места и схватил за волосы молоденькую школьницу из второго купе. Несмотря на крики и отчаянное сопротивление, вся троица стала методично продвигаться в направлении тамбура. "Пойдём покурим" - ехидно улыбаясь, сказал человек с бутылкой, на вид явно несколько старше остальных и имеющий авторитет. Тут же прокатилась волна смеха, похотливая и одновременно напоминающая вопли восторга во время футбольного матча. Ещё несколько человек встали со своих мест и нетвёрдой походкой направились к выходу. "Седой!, смотри чтобы никто не рыпался" - рявкнул низкий, но скуластый, замыкавший шествие. Столпившись в тамбуре они загородили собой весь обзор и вскоре уже ничего было не разобрать. Переговариваясь и отталкивая друг друга люди в спецовках заглядывали в окошко меж тамбурной перегородки, откуда доносились лишь крики девушки и холодящие кровь звуки из первобытного прошлого. - "Витёк, что будем делать?" - "Не знаю Илюх" - "Глупо сидеть вот так". - "Хуёво..." шёпотом отозвался третий студент. - "Хорошо, что мы ещё посередине... бля, как съебаться?" - "Не знаю. Смотри, они же повсюду. Без мазы. Убьют." Разговор завязался между студентами третьего курса, ехавшими отдохнуть загород и провести время с недавно "снятыми" девушками из подмосковного посёлка "Расторгуево". В общем, это мероприятие не предвещало ничего особенного и было весьма обыденным времяпрепровождением. Немного напрягала севшая "на хвост" одногруппница Анжела, старая тусовщица без комплексов, но давно уже всем надоевшая. Однако, новая ситуация как будто перевернула весь мир вверх дном. Анжела, ещё недавно трещавшая как сорока, сидела в углу и даже не смотрела на своих товарищей. Точка в окне, куда был направлен её взор, не имела конкретного смысла, а правая нога в нелепой туфле модного фасона нервно подёргивалась. Да собственно и её друзьям было ненамного лучше. Как-то неправильно распределялась по телу кровь, чувствовался её недостаток и какой-то холод в местах, близких к интимным. "Илья, слушай, мне тут рассказывали, что у них на заводе организация как в муравейнике" - шёпотом сказал Витёк - "и сами они как муравьи. У них культ. Какая-то специальная религия, мне брат рассказывал, он на этом заводе полгода проработал. И его только-только начали в это дело посвящать, но понемногу, потихоньку. А потом в армию забрали, и как-то всё само собой отпало". "Бля, Вить - не гони, не в первый раз от тебя слышу, ты небось "Мегаполис-экспресс" начитался. Поди не в средних веках живём". Тут Анжелу начала пробирать мелкая дрожь, а крики рабочих становились всё сильнее и сильнее. Похоже они уже были готовы на всё. "Надо что- то предпринимать!" - занервничал Илья, "Остынь, посмотри вон туда", - кивком головы показал Витёк на крайнее купе, где сидел вроде совсем неприметный типаж. В отличие от остальных он был не пьян и держался прилично. На его спецовке, довольно опрятной, красовалась жёлтая нашивка с надписью "6-й разряд", снизу почему-то было подписано шариковой ручкой - "Фрезер шах". Но что-то было необычное в его взгляде, одновременно волевое и нечеловеческое. К нему то и дело как бы невзначай подходили коллеги и моментально трезвея что-то спрашивали, а потом также незаметно отходили и снова превращались в однотонное пьяно-разнузданное быдло. "Вот это да!" - слегка повысив голос и тут же осёкшись воскликнул Илюша. "Не может быть". "Может, и ещё как. У них всё чётко по ролям распределено. Есть "бойцы", есть "старшие", есть так называемые "рабочие", есть и матка. Они без неё как без рук, интересно в каком она сейчас вагоне едет:" Разговор на время прервался из-за того, что накалилась обстановка. Несколько бойцовых "рабочих" подсели в четвёртое купе к возвращающейся домой парочке. "Вы чьих будете?" - спросил самый замызганный на вид тип с отвратительной беззубой ухмылкой. "Мы... мы..." - замямлил мужчина с дипломатом и в галстуке. "Не тушуйся, давай бабло" - оскалился один из рабочих, "а то мы сначала твою сучку в тамбур, а потом тебя. Ишь как вырядился. Мы бля за тебя вкалываем. Знаешь детей моих, они бля впроголодь, младший вон отбился от рук, сбежал, вернулся потом, а теперь бля, отца не уважает". "Чёрт, сейчас ведь прирежет!" - немного отчаянно промолвил Илья. Обошлось... Тот, что с ухмылкой, отрезал самодельным ножом галстук, а остальные забрали дипломат и пошли к своим, поближе к пластмассовому стакану. По вагону разносился запах тёплой мочи. "Не могу я так больше!" - полушёпотом - полукриком "проорала" Анжела, - "ребята, давайте валить отсюда, я больше никогда загород не поеду. Мне и в городе всё нормально, всё есть. У меня между прочим молодой человек директор фирмы "Пармалат", я лучше с ним в пансионат на джипе, чем с вами хуй знает куда, а у вас даже и сигарет нет хороших". "Заткнись шлюха", - зашипел Илья. Поезд медленно тормозил ход, явно пытаясь остановиться на следующей станции. "Если что, рви стоп кран" - высказал умную мысль третий студент. "Ты бы вообще молчал, если не сейчас то и никогда!" - с этими словами Витёк как-то собрался, по всему его виду было заметно сильное внутреннее напряжение. "Сейчас поезд остановится, все дружно вскакиваем и бежим. Понятно? Я командую". "Да, ясно:" - невнятно пролепетали все остальные. Вдруг поезд начал резкое торможение, кто-то раньше времени сорвал стоп кран в другом вагоне. "Бежим!!!" - заорал что есть мочи Илья. Дальше всё происходило как в замедленной съёмке, спотыкаясь и отпихивая друг друга, студенты с модными рюкзаками рванули к противоположному выходу. Последней, так как сидела ближе всех к окну, оказалась Анжела. "Ребята не бросайте" - оглядываясь на остервенелую толпу рабочих за спиной, воскликнула, но ненадолго: огромных размеров "дрочёвый" напильник с огромной силой уже летел в её направлении. Раздавшийся после звук нельзя воспроизвести и сравнить с другим. Мягкий, чмокающий, с призвуком ломающихся костей. Обмякнувшее тело, ударившись о край деревянной скамьи, упало прямо на группу остолбеневших старушек-дачниц с сумками на колёсиках. Её же товарищи, не видя ничего перед собой, распихивая пассажиров и отдельных "зиловцев" кое-как вырвались наружу. Поезд уехал. "Фуууу..." борясь со спёртым дыханием и едва ворочая языком выговорил Илья. "Вот это переделка. Хорошо, что всё хорошо закончилось. Только Анжелу жалко. Всё-таки тусовались вместе". "Да и хуй с ней", - пригладил крашенные волосы Витёк - "трахалась она, кстати, не очень, бывает и получше. Смазливая. Да и достала всех, так что может это и к лучшему. К тёлкам этим завтра поедем. Давай только другим маршрутом, больно уж стрёмно". "Давай" - сказал Илья, искоса посмотрев на третьего студента переминающегося с ноги на ногу неподалёку. "А этот?" "А что... пусть с нами, у него деньги, помнишь, Анжелка про сигареты говорила. Надо купить. И водки хорошей, сначала на лабу только в колледже сходим".
P.S. Этим маршрутом я отъездил на дачу порядка 15 лет.
Воссоздано из рассказов одного знакомого.
P.S. Этим маршрутом я отъездил на дачу порядка 15 лет.
Воссоздано из рассказов одного знакомого.
ЭРОТИЧЕСКИЕ МЕЧТЫ....
[Print]
DiPro