Из твоих волос я сделаю плащ.
Мягкий и теплый, он позволит в стужу спать на снегу, задыхаясь в его объятиях.
Из твоего слова я сделаю свечу.
Ярким огнем она будет светить мне сквозь время.
Из твоего голоса я сделаю подушку.
Поздней ночью, баюкая меня, она будет шептать мне на ушко сказки Туве Янссон.
Из твоего запаха я сделаю щит.
Крепче стены будет он защищать меня от улыбок других.
Из твоего касания я сделаю меч.
Легким движением будет привычно он рушить сердца.
Из твоего взгляда я сделаю цепь.
Руки врагов, взятых в плен, не смогут ее разорвать.
И когда я останусь один... Когда я останусь один на том поле, где тысячи тысяч сражались за имя твое...
Из твоей радости я сделаю коня. И, побежденным, въеду на нем в твой город.
Крестоносец любви..

Лучники. Стрелы. Загоны. Тропа во флажках. Ветер врывается в горло, мой крик забивая обратно. Я бегу! Задыхаясь, бегу по нагретой босыми ногами земле, за собой оставляя в снегу ярко-красные пятна.
Ненависть. Злоба. Обида. За что? Почему? Кто он, решивший мой бег на шаги перемерить? Я хочу! Я хочу дотянуть до конца и хотя б на мгновенье взглянуть на лицо человека, решившего это затеять.
Факелы. Свист. Чей-то смех. Чей-то лай. Чей-то плач… Я бегу, в ритме бешеном прячась от запахов, звуков и света. Я боюсь! Одного я боюсь - что в конце огражденной флажками тропы я увижу твой взгляд на меня сквозь прицел арбалета.

И ты мне улыбнешься - радостно.
Но рука на курке - умная.
Кинешь мяса кусок - добрая.
По загривку рукой - нежная.
Я смолчу как всегда - что уж там...
Просто это любовь - наверное.

Иногда мне хочется вдохновенно болеть. Грипп по вторникам и четвергам. Ангина в среду и пятницу. И простуда по субботам и понедельникам. В воскресенье - нет. В воскресенье выходной. В воскресенье я буду весь день сидеть на корточках возле кресла и склонив голову набок любоваться на тебя, так и уснувшую одетой. Уставшую от моих капризов. Счастливую от этих капризов. Буду смотреть на твое лицо и думать, как же я тебя люблю!
И ждать, когда заболеешь ты...

...я лежал на этом странном поле битвы раскинув руки, смотрел пустыми глазами в небо и жевал травинку. А она бежала вперед... Она так стремилась одержать победу в той войне любви с любовью, что, ослепленная близостью этой победы, не заметила, как я пал поверженным. Поверженным, но не побежденным. Или не победившим? Не знаю. Над этим я и думал, пока она все бежала и бежала, удаляясь от меня...

В глаза ее смотришь, как на барометр будущего ближайшего - хммм! Свечи занимаются легко - шшик! За неимением под рукой роз жестом широким придвинуть ящик с пальмой - вот! Шампанское обратно в холодильник, оттуда пиво - о! Пробку о стол - хлоп! Бутылку запотевшую ей в руки - на! Стаканы не доставать - нах! Бутылка о бутылку, за нас - бряк! Даяну Кролл включить тихонечко - во! Телефон звякнул обиженно и утих - дзынь! На колени усадить, сзади обнять, плечи пледом кутая - мрррям! В глаза ее заглянул - да! Зажигалка нетороливо - чирк! Сигаретный дым в окно распахнутое - фууу! Пиво закончилось - эх! А она уже улыбается, бутылку свою предлагая - бульк! О погоде - нет! О ней, о себе, о Дэвиде Гейле, о Финтроле, о Есенине, о Симмонсе, о жизни вообще и снова о ней, понимаешь, таки - да! Кролл сменилась на Богушевича - кайф! Ладонь со щеки на грудь скользнула - упс! Губы требовательно к губам потянулись - ох! Глаза в глаза - да! Пальцы сплетаются - да! Глаза закрываются в ожидании - да! Руки тянут с плеч последнее - да! Да! Да!..
Утром проснулся, а рядом лежит, доверчиво к плечу прижимаясь... По голове лениво провел, в волосы зарываясь, о завтра задумался, улыбнулся счастливо, это теплое, нежное, во сне тихонько посапывающее к себе прижал и понимаешь... Да!

Небольшая полутемная пустая комната, освещаемая тусклым светом изредка качающегося фонаря за окном. Посередине стоит плетеное кресло-качалка, стоящее спинкой к читателям. Сидящего в нем не видно - только затылок, руку, лежащую на подлокотнике и вторую руку, держащую наполовину выкуренную сигарету.

(голос человека из кресла продолжает неторопливо, с частыми паузами, задумчиво и с чуть заметной насмешкой над собой): - ...а после той ночи я подарил ей звезду. Маленькую такую, с чуть желтоватым пятнышком - видно, не совсем чистую. Ну, так вот уж вышло - молодой был, откуда... Эх... И долго мы потом по очереди дышали на нее, бережно протирая руковом моей старой рубашки, которую она так любила носить... - (оживляясь): - Вот ведь странно, да? Рубашка моя, а носила она. Рукава подвернуты, пуговицы застегнуты наполовину, сама длинная, почти до колен. Велика она ей была... И мы дышали, склонившись над ней, иногда сталкиваясь лбами и задыхаясь от усердия - кто-то сказал, что только так звезды и можно чистить, а кто - я уже и не помню... Смеялись. А пятнышко ей потом понравилось даже, зря я переживал... О да, она блестела все ярче и ярче - да и кто бы на ее месте не блестел?!..
(смотря в потолок и мечтательно улыбаясь): - Я прикрепил ее на потолок спальни, над кроватью... Осторожно так, и тем самым пятнышком вниз, что бы его видно было. Ей нравилось... Я потом все думал, что засыпая они смотрели друг на друга... Она на звезду. Звезда на нее... Может, плакали иногда. Может, истории какие рассказывали, я не знаю - через месяц мы расстались и я больше не видел... Нет, не знаю... А я не жалел - пусть себе светит, думаю, все теплее будет... Да и память... Красивые они. Обе...
(некоторое время продолжает молча смотреть в потолок, потом словно вздрагивает и затягивается): - Нет, не позвонила. Каждый день на нее смотрела и - не позвонила...
А тут... - (стряхивая пепел на пол и снова затягиваясь): - Тут... Сегодня... Увидел... Да нет, не ее - звезду ту увидел... Дождь был, я и зашел... На пересечении Пятой и Векторной... Там домик есть, маленький такой, так если войти - тут же налево... Там и нашел... В кольцо вделана. И как раз пятнышком внутрь - я же говорю, не совсем чистая, видно. По пятнышку и узнал... Только тусклая... И холодная совсем... Я и взял - а что?.. Не знаю, зачем - жалко, наверное, стало... Недорого взял, она со скидкой продавалась, в отделе уцененных... Из-за пятнышка, видно...
(встает и так и не обернувшись бредет к выходу): - Ты посиди, я пойду, почищу, ладно? А вдруг?.. Нет, не знаю...

Иногда вот прочту "эдакое"... и откинусь на спинку кресла, задумавшись. Нежно... Нежное такое состояние, понимаете? Это такое вот состояние, когда все мысли только о хорошем. Защищать хочется, оберегать, на руках носить, рядом сидеть, смотреть в глаза, восхищаться, дотронуться бояться хочется! Ну и прочие глупости... Я же говорю - нежность. И, знаете, при мысли о сексе становится ну, не что бы тошно, но... Вот всем собой понимаешь неправильность и неприменимость данных действий к ней. Нет, не потому, что... А... Я же говорю - ну, нежность же! Она тебе кажется ангелом, а как можно спать с ангелом?! Нет, спать можно, и даже хочется, но - исключительно с целью охранять и беречь и ночью. Что бы головка ее совсем рядышком, волосы тебя касаются, и пахнут они... Ну, чем там у ангелов волосы пахнут. И ни-ни что бы чего дурного в мыслях. Светло так и тепло. Она рядом, значит, все хорошо. Как в 14 лет. Романтичность, с идиотизмом граничащая. Потом, конечно, проходит...
Но вот иногда как прочту...



Тропинки сахарною пудрой запорошило,
А не хватало-то для счастья только стужи нам,
Хрипит подъездная пружина огорошенно -
Она лет пять уже хронически простужена...
С сырых небес летит серебряное крошево
И ночь плетет в окне мороженое кружево,
Луна игривая сквозь шторы корчит рожи нам,
И в этом свете все загадочно и плюшево.
Ну посмотри на это сладкое и нежное,
На эти губки, эти щечки! Чудо милое!
Ну хомячок! Ну как подумаешь про грешное?!
Совсем ребенок!.. Спи, котенок! Спи, Любимая...

- ...дурак ты! Я же не с намеком, я по жизни спрашиваю! Физически! Нет, вот ты мне скажи, изменилось бы хоть что-то? Ну, если бы у тебя рога были. И у меня. И у них... Откуда я знаю, какие?! Может, как у оленя. Или наоборот, как у овечки. Да хоть по желанию - мужикам там покрепче, потолще и подлиннее, полу слабому коротенькие такие, мягонькие, сам понимаешь... И что?! Ну, там, женщины, понятно, еще десяток кремов бы купили: для кончиков, для оснований, для молодых или для уверенных в себе, для ломких, для длинных и для желающих сохранить природную яркость... Маски там, разные, молочко, гели и эти... Скрабы! Это уж обязательно! Краску, опять же... Видов 20. Ну, пилочки там всяческие, щеточки, протирочки и полировочки. Салоны моды выдавали бы новые модели шапочек: с прорезями, с карманчиками, высокие и облегающие. И просто эдакие нарожники. С душками и богатым выбором материалов и фасонов. И непременно что б из кожы с клепочками были - для готически настроенных личностей. Ну, мужики бы тоже скоординировались, выпили что смогли утаить и выдумали бы пару новых видов спорта, в старых поменяли бы правила. Так... Слегка. И все?! Ах, да, в спаме новая тема проскальзовала бы: "ВНИМАНИЕ! ТОЛЬКО У НАС ВЫ СМОЖЕТЕ ПОЛУЧИТЬ 50% СКИДКУ НА ПОЛИРОВКУ, НАРАЩИВАНИЕ И ЧИСТКУ РОГОВ!", "ПРЕДЛАГАИМ ЗА НЕДЕЛЮ УВИЛИЧИТЬ ВАШИ РОГА НА 5 САНТИМЕТРОВ!". Что еще?.. Ну, камасутра стала бы на пару страниц толще, да в постели народ еще чуток позатейливее . Ну, у поэтов появилось бы на пару тем побольше, а в фольклоре на пару деталей меньше. В истории добавилось бы: в таком-то веке тот-то забодал этого. Вусмерть. Но и все. Все! Ни хрена бы и не изменилось! Привыкли бы, сжились и научились бы получать удовольствие. Физическое, интеллектуальное и эстетическое. А что?! Многим бы пошлО... Что ты морщишься? Нет, вот что ты морщишься? Ах, тебе сама идея противна? Ах, рогатым ходить не хочешь? Ну, прости, прости. Это я так... Мысли вслух.
Ладно, бывай тогда. Мне пора. Надо еще хвост вычесывать. Да и тебе пора, пока копытом от любимой по хребту не получил. Завтра увидимся!

...и вновь спешу с перрона на перрон. Шлю сообщенья на бегу, из буковок сплетая нить нетерпеливых фраз: еще чуть-чуть, еще какой-то час... И обгоняя мыслями метро, машины, самолеты и автобусы, стараюсь дотянуться до тебя печатью слов, как теплою ладошкой. И невозможность рвя напополам желанием быть ближе, чем назначено, в который раз спешу туда, где ты торопишь стрелки, стоя возле выхода. Неторопливо шаркая листвой брести по паркам, ветренно-простуженным, и время измерять не по часам, а ежепоцелуйными минутами. В когда-то наспех латаной душе взрастить одно коротенькое слово, что б ранним утром подарить тебе, меняя на подаренное ранее. И вновь спешить с перрона на перрон...

...и если утро для него было синонимом слову "обещания", а день был наполнен ожиданием, то вечер уже давно стал олицетворением несбывшихся надежд...