Во всех смыслах, Азарт-болезнь поражающая.
Сотрудница который день приходит на работу просто растоптаная горем. Муж играет в автоматы и проигрывает все!!!То 5000$ то 500$ .Не может остановиться, на работе вытаскивает деньги из кассы и проигрывает, клянчит у жены и проигрывает. А дома больной двухгодовалый ребенок. Приходит и плачет:"Прости.......помоги.......не могу остановиться...(ходит к психологу пытается спастись), но психологическая заваисимость хуже чем наркомания.В Москве просто невозможно пройти 20 метров не наткнувшись на автомат,"не наткнуться на иглу еще получится".Пошел к психологу и обнаружил - сотни таких же как он, УЖЕ безработных, бессемейных и всё еще болеющих....

на какие все-таки бешаные поступки способны люди в минуты отчаяния...всегда знала, что я сумасшедшая....
сколько же я пролила этой противной соленой жидкости в первые дни ---высокосного---года....
Вчера вернулась к жизни, и весь мой дом обвешан чистыми носками.
ХА-ха....почему носками? Потому что вчера я обнаружила целый мешок грязных носок (или носков???), которые я притащила в 2004 Обезьяний...жуть!!!и все из-за себя, сама себе проблема.Ну так вот вчера мешок был постиран .....так как не осталось не одних чистых:-),и все это развесилось по всему дому, (оказалось мне совсем негде сушить что-либо, в моей новой снятой квартире).
Начало новой жизни, нового года началось именно с носков (носок, блин не помню)а предыдущие дни и вспоминать не хочу!
С собой надо бороться и надо стараться не делать больно людям, все возвращается в двойне и порой невозможно исправить...
думала, что это мой очередной случай "поезд уехал", но оказалось, он все-таки задержан:-)
Спасибо...!

С НОВЫМ ГОДОМ!

Ничего не пишет???

Поздравляю себя у меня сегодня юбилей!!!
Целых 10 читателей:-)
Приветствую вновь прибывших ....:-)

...п р 'о п а с т ь.................................................бесконечная равнина...
лучше в пр'опасть,
... нам с тобой ...................................................... адреналина....
и проп'асть.

В Скировский монастырский приют Ахимас пришел, переодевшись девочкой — стащил с бельевой веревки ситцевое платье и платок. Главной монахине, к которой надо было обращаться «мать Пелагея», назвался Лией Вельде, беженкой из разоренной горцами деревни Нойесвельт. Вельде — это была его настоящая фамилия, а Лией звали его троюродную сестру, тоже Вельде, противную веснушчатую девчонку с писклявым голосом. Последний раз Ахимас видел ее лежащей навзничь, с рассеченным надвое лицом.


На второй день к Ахимасу подошла девочка с тонким личиком и большими зелеными глазами. Ее звали Женя, родителей у нее тоже убили разбойники, только давно, еще прошлой осенью. «Какие у тебя, Лия, глаза прозрачные. Как вода,» — сказала она. Ахимас удивился — обычно его слишком светлые глаза казались людям неприятными. Вот и урядник, когда бил, все повторял «чухна белоглазая».

Девочка Женя ходила за Ахимасом по пятам, где он, там и она. На четвертый день она застигла Ахимаса, когда он, задрав подол, мочился за сараем.

Выходило, что придется бежать, только непонятно было куда. Он решил подождать, пока выгонят, но его не выгнали. Женя никому не сказала.

На шестой день, в субботу, надо было идти в баню. Утром Женя подошла и шепнула: «Не ходи, скажи, что у тебя краски». «Какие краски?» — не понял Ахимас. «Это когда в баню нельзя, потому что из тебя кровь течет и нечисто. У некоторых наших девчонок уже бывает. У Кати, у Сони, — объяснила она, назвав двух самых старших воспитанниц. — Мать Пелагея проверять не будет, она брезгует». Ахимас так и сделал. Монашки удивились, что так рано, но в баню разрешили не ходить. Вечером он сказал Жене: «В следующую субботу уйду». По ее лицу потекли слезы. Она сказала: «Тебе нужно будет хлеба в дорогу». Теперь она свой хлеб не ела, а потихоньку отдавала Ахимасу, и он складывал краюхи в мешок.

Но бежать Ахимасу не пришлось, потому что накануне следующего банного дня, в пятницу вечером, в приют приехал дядя Хасан.

Уже потом, когда Скировск скрылся за перевалом, Хасан положил Ахимасу руку на плечо. «Отдам тебя учиться, но сначала сделаю мужчиной. Надо Магоме за отца и мать мстить. Никуда не денешься, такой закон».


В двадцать лет Ахимас Вельде был вежливым, немногословным молодым человеком, выглядевшим старше своего возраста. Для публики, приезжающей полечиться на знаменитые источники Соленоводска, да и для местного общества он был просто воспитанный юноша из богатой купеческой семьи, студент Харьковского университета, пребывающий в долгом отпуску для поправления здоровья. Но среди знающих людей, которые мало с кем делились своим знанием, Ахимас Вельде слыл человеком солидным и серьезным, который всегда делает то, за что берется. Знающие люди за глаза называли его Аксахир, что означает Белый Колдун. Ахимас принимал прозвище как должное: колдун так колдун. Хотя колдовство тут было не при чем, все решали расчет, хладнокровие и психология.


Однажды осенью, на следующий год после того, как в России освободили крестьян, к Хасану приехал старый кунак Абылгази. Рассказал, что в Семигорске появился новый человек, из выкрестов, имя ему Лазарь Медведев. Приехал в прошлый год лечиться от живота и понравилось, остался. Женился на красивой бесприданнице, построил на холме дом с колоннами, купил три источника. Теперь все приезжие пьют воды и принимают ванны только у Медведева, а еще говорят, что каждую неделю он отправляют в Петербург и Москву по десять тысяч бутылок минеральной воды. Но самое интересное не это, а то, что у Лазаря есть железная комната. Выкрест не верит в банки — и правильно делает, мудрый человек. Все свои огромные деньги он хранит в подвале под домом. Там у него камора, в которой все стены железные, а дверь такая, что из пушки стреляй — не прошибешь. Трудно в такую комнату попасть, сказал Абылгази, поэтому за свой рассказ он не просит вперед, а согласен подождать расчета сколько понадобится, и просит скромно — всего по гривеннику с каждого рубля, что достанется Хасану.

Трудность обнаружилась в четверг, когда Ахимас, приняв приглашение, явился в дом над обрывом, чтоб изучить расположение комнат.
Гостей на четверге собралось много, и Ахимас надеялся, что попозже, когда сядут за стол и хорошенько выпьют, ему удастся незаметно отлучиться и осмотреть дом. Но до этого не дошло, потому что в самом начале вечера обозначилась уже упомянутая трудность.

Когда хозяин представлял гостя жене, Ахимас отметил лишь, что старый Абылгази не солгал — женщина молода и хороша собой: золотисто-пепельные волосы, красивый рисунок глаз. Звали ее Евгения Алексеевна. Но прелести мадам Медведевой к делу касательства не имели, поэтому, приложившись к тонкой белой руке, Ахимас прошел в гостиную и встал в самом дальнем углу, у портьеры, откуда было хорошо видно все общество и дверь, ведущую во внутренние покои.

Там его и отыскала хозяйка. Она подошла и тихо спросила: «Это ты, Лия?» Сама себе ответила: «Ты. Таких глаз ни у кого больше нет».

Ахимас молчал, охваченный странным, не бывалым прежде оцепенением, а Евгения Алексеевна быстрым, срывающимся полушепотом продолжила: «Зачем ты здесь? Муж говорит, что ты разбойник и убийца, что ты хочешь его ограбить. Это правда? Не отвечай, мне все равно. Я тебя так ждала. Потом перестала ждать и вышла замуж, а ты взял и приехал. Ты заберешь меня отсюда? Это ведь ничего, что я тебя не дождалась, ты не сердишься? Ты ведь помнишь меня? Я — Женя, из скировского приюта.»

Тут Ахимас вдруг ясно увидел перед собой картину, которую за все эти годы ни разу не вспоминал: Хасан увозит его из приюта, а худенькая девочка молча бежит за конем. Кажется, напоследок она крикнула: «Лия, я буду тебя ждать!»

Эту трудность обычным способом было не разрешить. Ахимас не знал, чем объяснить поведение жены Медведева. Может быть, это и есть любовь, про которую пишут в романах? Но он не верил романам и после гимназии ни к одному из них не прикоснулся. Было тревожно и неуютно.

Ахимас ушел с вечера, ничего не сказав Евгении Алексеевне. Сел на коня, вернулся в Соленоводск. Рассказал дяде про железную комнату и про возникшую трудность. Хасан подумал и сказал: «Жена, предающая мужа — это плохо. Но не нам разбираться в хитросплетениях судьбы, надо просто делать то, что ей угодно. А судьбе угодно, чтобы мы попали в железную комнату с помощью жены Медведева, — это ясно».

Когда договаривались, она вдруг заглянула ему в глаза и спросила: «Лия, а ты меня не обманешь?»

Он не знал, как с ней быть. Дядя совета не давал. «Когда наступит миг решать, сердце тебе подскажет,» — сказал Хасан. Но лошадей взял три. Одна Хасану, другая Ахимасу, третья для добычи. Племянник молча смотрел, как Хасан выводит из конюшни только рыжую, вороного и гнедую, но ничего не сказал.
Бесшумно двигаясь вдоль белой стены, Ахимас думал: как это — сердце подскажет? Сердце пока молчало.

Часовых, конечно, надо было убить — когда Ахимас в разговоре с Евгенией согласился, что только оглушит их и свяжет, он знал: это обещание сдержать нельзя.

Одного мертвеца Ахимас оттащил в тень, второго посадил так же, как раньше.

Махнул рукой, и в освещенный луной двор вышли Хасан и Евгения. Женщина молча посмотрела на сидящий труп и обхватила себя руками за плечи. Ее зубы мелко, дробно стучали. Теперь, при свете луны, Ахимас разглядел, что под буркой на ней черкеска с газырями, а у пояса кинжал.

«Иди, женщина, открывай железную комнату,» — подтолкнул ее Хасан.

По ступенькам спустились в подвал. Дверь Евгения открыла ключом. Внизу, в квадратном помещении, одна стена которого была сплошь из стали, Евгения зажгла лампу. Взялась за колесо на бронированной двери, стала крутить его то вправо, то влево, заглядывая в бумажку. Хасан смотрел с любопытством, качал головой. В двери что-то щелкнуло, Евгения потянула створку на себя, но сталь была для нее слишком тяжелой.

Хасан отодвинул женщину в сторону, крякнул, и плита сначала с трудом, а потом все легче и легче пошла вовне.

Ахимас взял лампу и вошел внутрь. Комната была меньше, чем он представлял: шагов десять в ширину, шагов пятнадцать в длину. В комнате были сундуки, мешочки и канцелярские папки.

.....................................................

Когда дядя стал подниматься по невысокой лестнице во двор, ударил залп. Хасан опрокинулся и съехал по ступенькам головой вниз. Лицо у него было такое, какое бывает у человека, застигнутого внезапной смертью. Из развязавшейся бурки, посверкивая и звеня, вниз сыпалось золото.

«Один из вас убит! — раздался голос Лазаря Медведева. — Кто, Хасан или Ахимас?»


Евгения шепнула сзади: «Я выйду. Темно, я в бурке, они не поймут. Решат, что это ты. Они выйдут из укрытия, и ты их всех застрелишь».

Ахимас обдумал ее предложение. Теперь можно было бы взять Евгению с собой — одна лошадь освободилась. Жалко только, до рощи не добраться. «Нет, — сказал он. — Они слишком меня боятся и сразу станут стрелять».

«Не станут, — ответила Евгения. — я высоко подниму руки».

Она легко переступила через лежащего Ахимаса и вышла во двор, раскинув руки в стороны, словно боялась потерять равновесие. Прошла шагов пять, и нестройно грянули выстрелы.

Евгению откинуло назад. К неподвижному телу с темной галереи осторожно спустились четыре тени. Я был прав, подумал Ахимас, они стали стрелять. И убил всех четверых.


В последующие годы он редко вспоминал о Евгении. Только если случайно что-нибудь напомнит.

Или во сне.

-замуж? Только для того чтобы одеть белое платье...наверно тогда - Да.(вяло так) Зачем выходить замуж? Нужен ли этот штамп в паспорте? нет, что-то не хочется. А вот свадьба! Это же так прикольно...Белое платье, фата........

Смерть, несущая прозрение.
Рэй пробудилась с памятью о невинной крови, пролитой вчера на заброшенном заводе, среди мертвых бетонных стен и огромных металлических конструкций. Она была совершенно уверена в том, что никто из воинов не хотел убивать того парня, случайно оказавшегося свидетелем их сражения с демоном Зенобия. Так получилось. Рэй знала v это досадная ошибка, но легче не становилось, сердце по-прежнему сжималось от острой тоски, которая иногда обострялась и перевоплощалась в боль.

Яркий солнечный свет, пронзая своим гибким телом тонкое оконное стекло, нещадно бил прямо в лицо, словно жаждя выжечь глаза девочке. Пытаясь спрятаться от всего мира, Рэй уткнулась в подушку, чтобы остаться наедине со своей душой и забыться. Как бы ей сейчас хотелось скрыться, растаять в утреннем сиянии, очиститься от тяжкого груза смерти!

?Убийца!¦ Эта мысль многократным эхом пронеслась по сознанию и никакое оправдание не было в силах заглушить его. Она, как тяжеловесный камень, ударилась о сердце, вновь заставив его сжаться от пронзительной боли. Редкие мысли рождались неохотно, путались, тонули в тумане невнятности, но любая из них так или иначе была связанна с тем парнем. Как будто назло!

Рэй не сдержалась и заплакала, хотя это было так на нее не похоже! Обычно даже в самые трудные моменты жизни ей, к всеобщему удивлению, удавалось сохранять хладнокровие и невозмутимость. А вот сегодня она заплакала! Хорошо, что хотя бы никто этого не увидел. Впрочем, сейчас для Рэй это было абсолютно безразлично. Даже если бы в этой комнате собралась вся школа, она бы не заставила себя успокоиться. И пусть бы они смеялись или по доброте жалели ее! Пусть бы издевались! Что значат их невинные поступки в сравнении с ее грехом?!

Надеясь, что слезы станут бальзамом для души и заполнят холодную пустоту, Рэй заплакала еще сильнее. Говорят, будто бы слезы могут облегчит страдания. Однако девочка не чувствовала этого.

На мгновение Рэй подняла голову, чтобы вдохнуть свежего воздуха, и ее взгляд вырвал из обстановки комнаты большой красный цветок в белоснежной узкой вазе. Цвет его лепестков вызвал еще один прилив ярких воспоминаний, обрекая девочку на муки.

- ...в бой! v крик, всплывший из памяти, обернулся громом проклятия, ревом небес, который может вызвать лавину в горах, и снежные потоки, с безумным рокотом, несущиеся по клонам, готовы убить каждого, кто встретиться на их пути. Сегодня их жертвой стала Рэй.

Мощный заряд, порожденный энергией воинов, пронесся мимо ловкого демона и врезался в громадную стальную башню, чьи опоры были подточены ветрами, влагой и временем. Наслаждаясь своей неуязвимостью, Зенибия засмеялся. А в следующий момент, пронзительно скрипя, башня покачнулась. Сначала медленно, неуверенно, а затем, набирая скорость и отчаянно визжа металлом, будто призывая всех разойтись, она повалилась на бок, круша стоящие неподалеку складские помещения.

Вот из одного такого блока выскочил тот несчастный парень.

Наверное, он был репортером. Слишком хорошо одет для бездомного, которые обычно любили ютиться в подобных местах. Рэй даже показалось, что в руке он сжимал небольшую фотокамеру. Точно сказать она не могла, да и какая теперь была разница?! Ведь второй сэйлор-заряд превратил грудь парня в кровавое месиво. Его мертвое тело отлетело далеко в сторону, на бетонные блоки, обагрив их горячей кровью, которая в вечерних сумерках показалась непривычно темной.

Никто не понял, как это случилось. Кажется, демон успел схватить парня и прикрыться его телом, как щитом. Все произошло за несколько коротких секунд, после которых ничего сделать было уже нельзя. Но осознание произошедшего открылось войнам несколько позже, а поначалу они были просто растеряны. Ами вскрикнула и прижала руки к груди, медленно вытирая их о матроску, словно ощутила прикосновение свежей крови.

Торжествуя, Зенобия подскочил к трупу и длинным, как змея, языком вылизал ужасную рану. Он понимал, что битва завершена. Войны больше не будут для него помехой. В этот момент он даже мог убить их, но не сделал этого. Смерть стала бы для них счастливой возможностью избежать душевных страданий, а демон вовсе не отличался добросердечностью. Рассмеявшись, он, вырвал у мертвого парня руку, помахал ею на прощание и исчез.

?Уж лучше бы он убил меня¦, подумала Рэй уставившись на цветок, напоминающий рану.

В дверь несколько раз постучали.

- Ты еще спишь? v раздался голос дедушки.

Рэй небрежным движением руки смахнула слезы. Откашлялась, пытаясь привести голос в порядок, и ответила,

- Уже нет.

- Тогда пойдем скорее завтракать, иначе рис остынет, а ты ведь знаешь, как я не люблю холодный рис.

Любые мысли о еде были Рэй противны, но сопротивляться она не стала, иначе дедушка может что-то заподозрить. Пусть лучше он остается в сладком неведении, так будет лучше для всех.

- Через секундочку, - сказала она.

- Мы с Ючиро уже ждем тебя! Побыстрее.

За дверью раздался звук удаляющихся шагов, и Рэй облегченно вздохнула. Хорошо, что дедушка не отличался назойливостью.

Она взяла со стола листок бумаги, покрутила его в руках. Такой чистый и белый. Еще нетронутый. Рэй даже позавидовала ему. Его совесть незапятнанна кровью. Ему так легко! У него есть шанс начать все с нуля, жизнь для него только начинается.

Ловкие пальцы Рэй сжали карандаш. Немного подумав, она прижала его острый черный носик к бумаге и начала писать. Слезы не смогли одолеть боль, так может быть спасет исповедь?

?В душе господствует ледяной Ветер. Светлого горизонта не видно.

Раньше я была наполнена верой в то, что способна принести людям счастье, но теперь от нее остались лишь осколки, покрытые сожженными идеями спасения вечности. Одна большая ошибка обратила смысл моего бытия в черепки, которые безжалостно вонзились в душу, и режут ее каждую секунду, каждый миг.

Выхода нет.

Поле минувшего боя опоясано стенами живой тьмы. Я не думаю, что в силах пройти через них. Желание борьбы угасло и уже едва ли когда-либо возродиться. Шорохи памяти станут преследовать меня до самого конца. Они не стихнут со временем, а, может быть, даже усилятся. Невидящий взгляд двух мертвых глаз сломил мою волю.

Пепел его души собирается в горсти, горсти приобретают форму и обретают желание. Он не винит меня, но ведь мы все знаем кто виноват в его смерти. А его молчание лишь увиливает во мне чувство вины.

Любые звуки и цвета превращаются подсознанием в ссылки на пытку памятью. Очередь на право страдать без срока сократилась до одного реципиента... Ох уж эта повивальная бабка судьба! Теперь мне известно, кто переписывает ноты симфонии моего пути, помимо моего желания. Но это знание далось слишком высокой ценой.

Смерть того парня была кульминацией моего века. Теперь нужно научиться не оборачиваться.

Безжизненный пепел вихрем поднимается к небу. Это мой персональный Бесшумный духовный Армагеддон. Только бы не смотреть назад! Иначе ночь окутает меня целиком и пепел обнимет тело...¦

?Какая чушь!¦ подумала Рэй, перечитав рукопись. Она с силой сжала край листка, желая смять его и порвать, но в последний момент передумала и подошла к окну. Широко распахнула его и, глубоко вдохнув прохладный воздух, пропитанный запахом новой Жизни, выбросила бумажку. Листок неторопливо, подобно лепестку белой розы, опустился на землю. А затем вдруг взлетел на крыльях могучего порыва южного ветра, светлым пятном взмыл в голубую даль неба и унесся прочь.

Рэй долго смотрела на него, не понимая, стало ли сердцу легче или этого тоже было недостаточно.

пустота...какие родные черты...Так похож на него или это он ?Я никогда не была фанаткой и никогда ею не буду, просто что-то произошло, треснуло, перевернулось. Тебя нельзя чувствовать ведь ты просто герой..."В движении" родное одиночество...как приятно на тебя смотреть...смотреть...смотреть...