Четверг, 22 Февраля 2007 г.
23:47 Цвета моего флага.
Рыжая.
Что такое Дача для русского человека? Никогда не понять тому, у кого ее не имеется (или присутствует некоторая загородная собственность, но более европейского типа: коттеджи, шале, виллы).
Дача - это культовое место. Паломничества туда совершаются с мая по сентябрь, всей семьей, включая престарелых родственников, кошек, хомячков, маленьких детей, случайных и сопротивляющихся друзей семьи и домашнего хамелеона Кузи.
Иностранец бы подумал - цирк едет на гастроли.
На Даче все вынуждены производить полезную (или по крайней мере безвредную) работу, в результате которой ближе к осени образуется некоторое количество овощей, которые куда проще было бы купить на рынке. Но тогда Дача утратит свой сакральный смысл, великое связующее значение для всех членов семьи. По-настоящему полезен на Даче лишь хамелеон Кузя, ибо он уничтожает комаров. Комары же уничтожают всех остальных.
Дачный сезон мои родственники открывали первого мая, в этот традиционный советский выходной. Смысл праздника ныне забыт, но в каждой второй семье он ассоциируется с грядками. Грядками. ГРЯДКАМИ! (Копать. Полоть. Полоть то что выжило после предыдущей прополки. I'm loving it).
Закрывался сезон соответственно 26-го сентября - в мамин день рожденья. Закрывался пышно, неизменными компонентами были шашлыки и огромный арбуз. Я не поленилась посмотреть фотоальбомы за последние пять лет. В каждом есть семейное фото за накрытым столом. Неопознанные бутылки, вышеупомянутые шашлык и арбуз. И всюду одни и те же лица на одних и тех же местах. И так год от года. Не могу сказать, что эта стабильность на уровне застоя меня огорчает.
После грандиозной церемонии закрытия дачный покой уже ничто не нарушает. Ничто и никто. Любая попытка потревожить спящий дом автоматически приравнивалась к кощунству. И все же я на это решилась.
Не помню уже зачем. Кажется надо было забрать какие-то книги. Я поехала на дачу посреди зимы, на автобусе (еще одно табу - на Дачу было принято добираться на автомобиле, всем на зависть, с городским шиком).
Пробираясь к дому я чувствовала себя ледоколом Челюскин, вмерзшим в льды Антарктиды. Но, как и для Челюскина, для меня это путешествие закончилось хорошо. Я добралась до дома. Если это можно было назвать домом, с температурой внутри всего на пару градусов выше, чем снаружи, инеем на мебели и сосульками на потолке.
Я кое-как растопила печку. Дом поскрипывал, ворчал, как старая бабка, но потихоньку прогревался. Проснулась даже какая-то муха, полетала шальная от неожиданно наступившего лета, но потом куда-то пропала.
Собрав нужные мне вещи я стала собираться домой. Снова повторив героический подвиг ледохода, я добралась до калитки и тут столкнулась с неожиданным препятствием. Калитка... не открывалась. Я рассеяно толкнула ее еще раз, потом схватившись руками за збор подтянулась и заглянула, что творится по ту сторону.
А творилась там собака. Точнее вовсе она не творилась, она там спала, свернувшись в клубочек у самой калитки. Собака эта была похожа на мохнатый, не очень чистый апельсин. Если конечно бывают апельсины размером с дога и пастью как у крокодила.
- Ты чего здесь делаешь? - спросила я. И была проигнорирована.
- Это, знаешь ли, частные владения! - собака сделала уши топориком. Ободренная таким вниманием я как можно более сурово сказала:
- Пошла вон! - тут-то и была продемонстрирована пасть, как у крокодил и здоровый, как лопата, розовый язык.
Я в отчаянии сильно толкнула калитку. Собака медленно встала, отошла на пару шагов и задрала ножку у столбика. Вот так. Собака оказалась... собаком. Ну то есть псом. Но я как то привыкла думать о нем как о собаке.
Между тем он вернулся на место и сильно навалился на калитку боком. Та наконец начала открываться, но в мою сторону!
- Эй, ты что делаешь!? - возмутилась я и подперла калитку ногой. То, что она открывается в обе стороны, стало для меня неприятным открытием.
- Я вообще-то боюсь собак. Что, смешно? Ничего смешного в этом нет!
Я постояла еще немного. Начинало морозить. Я представила как ей холодно лежать на снегу. От этого я сама начала замерзать.
- Почему ты пришла именно под мою дверь?! - обиженно спросила я, - Я вообще собак не люблю... я кошек люблю... Я домой хочу. Там тепло, горячая вода, чай с вареньем, пироги с капустой. А тут сосульки на потолке, сугробы на крыльце и ты!
Я резко распахнула калитку. Собака от неожиданности подпрыгнула, оттолкнувшись от земли всеми четырьмя лапами. Приземлилась в паре шагов и подозрительно на меня уставилась. А я на нее. Так мы постояли немного, пока она не начала переминаться с лапы на лапу.
- Что, Рыжая, холодно? А мне, думаешь, тепло. В том, что мы тут стоим, как две дуры, ты, милая, виновата, - собака разумеется ничего не ответила. Похоже ей даже не было стыдно. Она стояла в глубоком сугробе, а мне почему-то вспомнился любимый деликатес китайских императоров. Мандарины со льдом. Кладешь слоем дольки мандарина, сверху насыпаешь слой дробленого льда, снова мандарины и снова лед.
- Ладно, пошли в дом, - я вздохнула, - у меня бутерброды есть. С колбасой.
И я поплелась обратно, через сугробы. А за мной пробиралась собака, похожая на любимое блюдо китайского императора. Рыжая. 
Что такое Дача для русского человека? Никогда не понять тому, у кого ее не имеется (или присутствует некоторая загородная собственность, но более европейского типа: коттеджи, шале, виллы).
Дача - это культовое место. Паломничества туда совершаются с мая по сентябрь, всей семьей, включая престарелых родственников, кошек, хомячков, маленьких детей, случайных и сопротивляющихся друзей семьи и домашнего хамелеона Кузи.
Иностранец бы подумал - цирк едет на гастроли.
На Даче все вынуждены производить полезную (или по крайней мере безвредную) работу, в результате которой ближе к осени образуется некоторое количество овощей, которые куда проще было бы купить на рынке. Но тогда Дача утратит свой сакральный смысл, великое связующее значение для всех членов семьи. По-настоящему полезен на Даче лишь хамелеон Кузя, ибо он уничтожает комаров. Комары же уничтожают всех остальных.
Дачный сезон мои родственники открывали первого мая, в этот традиционный советский выходной. Смысл праздника ныне забыт, но в каждой второй семье он ассоциируется с грядками. Грядками. ГРЯДКАМИ! (Копать. Полоть. Полоть то что выжило после предыдущей прополки. I'm loving it).
Закрывался сезон соответственно 26-го сентября - в мамин день рожденья. Закрывался пышно, неизменными компонентами были шашлыки и огромный арбуз. Я не поленилась посмотреть фотоальбомы за последние пять лет. В каждом есть семейное фото за накрытым столом. Неопознанные бутылки, вышеупомянутые шашлык и арбуз. И всюду одни и те же лица на одних и тех же местах. И так год от года. Не могу сказать, что эта стабильность на уровне застоя меня огорчает.
После грандиозной церемонии закрытия дачный покой уже ничто не нарушает. Ничто и никто. Любая попытка потревожить спящий дом автоматически приравнивалась к кощунству. И все же я на это решилась.
Не помню уже зачем. Кажется надо было забрать какие-то книги. Я поехала на дачу посреди зимы, на автобусе (еще одно табу - на Дачу было принято добираться на автомобиле, всем на зависть, с городским шиком).
Пробираясь к дому я чувствовала себя ледоколом Челюскин, вмерзшим в льды Антарктиды. Но, как и для Челюскина, для меня это путешествие закончилось хорошо. Я добралась до дома. Если это можно было назвать домом, с температурой внутри всего на пару градусов выше, чем снаружи, инеем на мебели и сосульками на потолке.
Я кое-как растопила печку. Дом поскрипывал, ворчал, как старая бабка, но потихоньку прогревался. Проснулась даже какая-то муха, полетала шальная от неожиданно наступившего лета, но потом куда-то пропала.
Собрав нужные мне вещи я стала собираться домой. Снова повторив героический подвиг ледохода, я добралась до калитки и тут столкнулась с неожиданным препятствием. Калитка... не открывалась. Я рассеяно толкнула ее еще раз, потом схватившись руками за збор подтянулась и заглянула, что творится по ту сторону.
А творилась там собака. Точнее вовсе она не творилась, она там спала, свернувшись в клубочек у самой калитки. Собака эта была похожа на мохнатый, не очень чистый апельсин. Если конечно бывают апельсины размером с дога и пастью как у крокодила.
- Ты чего здесь делаешь? - спросила я. И была проигнорирована.
- Это, знаешь ли, частные владения! - собака сделала уши топориком. Ободренная таким вниманием я как можно более сурово сказала:
- Пошла вон! - тут-то и была продемонстрирована пасть, как у крокодил и здоровый, как лопата, розовый язык.
Я в отчаянии сильно толкнула калитку. Собака медленно встала, отошла на пару шагов и задрала ножку у столбика. Вот так. Собака оказалась... собаком. Ну то есть псом. Но я как то привыкла думать о нем как о собаке.
Между тем он вернулся на место и сильно навалился на калитку боком. Та наконец начала открываться, но в мою сторону!
- Эй, ты что делаешь!? - возмутилась я и подперла калитку ногой. То, что она открывается в обе стороны, стало для меня неприятным открытием.
- Я вообще-то боюсь собак. Что, смешно? Ничего смешного в этом нет!
Я постояла еще немного. Начинало морозить. Я представила как ей холодно лежать на снегу. От этого я сама начала замерзать.
- Почему ты пришла именно под мою дверь?! - обиженно спросила я, - Я вообще собак не люблю... я кошек люблю... Я домой хочу. Там тепло, горячая вода, чай с вареньем, пироги с капустой. А тут сосульки на потолке, сугробы на крыльце и ты!
Я резко распахнула калитку. Собака от неожиданности подпрыгнула, оттолкнувшись от земли всеми четырьмя лапами. Приземлилась в паре шагов и подозрительно на меня уставилась. А я на нее. Так мы постояли немного, пока она не начала переминаться с лапы на лапу.
- Что, Рыжая, холодно? А мне, думаешь, тепло. В том, что мы тут стоим, как две дуры, ты, милая, виновата, - собака разумеется ничего не ответила. Похоже ей даже не было стыдно. Она стояла в глубоком сугробе, а мне почему-то вспомнился любимый деликатес китайских императоров. Мандарины со льдом. Кладешь слоем дольки мандарина, сверху насыпаешь слой дробленого льда, снова мандарины и снова лед.
- Ладно, пошли в дом, - я вздохнула, - у меня бутерброды есть. С колбасой.
И я поплелась обратно, через сугробы. А за мной пробиралась собака, похожая на любимое блюдо китайского императора. Рыжая.
22:50 Цвета моего флага.
Красный.
Мы познакомились летом, в городе. Жара в тот год была необыкновенная. Дымился раскаленный асфальт, листья на деревьях были серые от пыли, громыхали душные трамваи. Все разъехались, кто на дачи, кто на море. А мы остались. И познакомились.
У него были длинные пушистые ресницы и трогательные щенячьи глаза. И вообще он был довольно мил. Как мы познакомились - это отдельная история. Стыдно признаться... но в интернете. Кто знал, чем это обернется.
Мы встретились в первый раз, деревенея от неловкости и нелепости этого момента. Потом потихоньку привыкли к людям, скрывающимся за строчками на экране. А потом закрутилось.
Мы гуляли по пыльным улицам, в основном вечером, когда солнце немного притихало. Пытались есть мороженое, которое таяло, таяло от жары прямо в руках. Я ходила босиком, а он смешно волновался, что я наступлю на что-нибудь острое. Я тогда была слишком мала или слишком наивна чтобы ответить в духе: "Ну тогда ты понесешь меня на руках". А он был бы и не против.
Он посвящал мне стихи, а один раз даже написал песню. Он пел и играл на гитаре. А также на всем, что попадалось под руку. Выбивал пальцами ритм. Насвистывал мелодии. Я подарила ему сувенир - китайские колокольчики, звенящие на ветру. И они тоже стали частью его Музыки.
Вся жизнь его была подчинена этой Музыке. То ли он управлял ей, то ли она им - не поймешь. А еще у него была мечта. Он хотел Fender Stratocaster и непременно красного цвета. И он даже ездил в Москву, ходил по специальным магазинам и искал его. Москва казалась тогда чем-то прекрасным и далеким, и там, прямо как в Греции, должно было быть все. Но красного Фендера там не оказалось. Разумеется, ведь мечту не продают в магазинах, даже специальных.
Я все уговаривала его дать мне автограф, серьезно уверяя, что когда он станет знаменитым, я продам эту бумажку на аукционе. А он смеялся, смущался, гордился - все сразу. И чтоб сменить тему, принимался рассказывать про свои обожаемые гитары. Он все оценивал в гитарах. Красоту девушек, пенье птиц, цены автомобилей. Он мог, например, сказать: ты сегодня красива, как новый Гибсон. На сравнение с красным Фендером, я, конечно, даже не надеялась. Мы часами говорили по телефону. Про то, как он запишет диск. Споет как Плант. А сыграет как Блекмур. Нет, как Хендрикс. И купит себе гитару. А потом целую коллекцию гитар. Так принято у рок-звезд. А потом мы поедем куда-нибудь путешествовать. Сначала В Париж, потом в Лондон. Нет, сначала в Лондон. Почему? Всегда хотела побывать в Англии.
После чего он каждый телефонный разговор начинал со слов: А поехали в Англию?
Мы вместе слушали Deep Purple и Аквариум. Мы любили осень и дождь. Клубнику и кошек. Мы были сероглазые и почти одного роста. А потом почему-то перестали друг другу звонить. 
Мы познакомились летом, в городе. Жара в тот год была необыкновенная. Дымился раскаленный асфальт, листья на деревьях были серые от пыли, громыхали душные трамваи. Все разъехались, кто на дачи, кто на море. А мы остались. И познакомились.
У него были длинные пушистые ресницы и трогательные щенячьи глаза. И вообще он был довольно мил. Как мы познакомились - это отдельная история. Стыдно признаться... но в интернете. Кто знал, чем это обернется.
Мы встретились в первый раз, деревенея от неловкости и нелепости этого момента. Потом потихоньку привыкли к людям, скрывающимся за строчками на экране. А потом закрутилось.
Мы гуляли по пыльным улицам, в основном вечером, когда солнце немного притихало. Пытались есть мороженое, которое таяло, таяло от жары прямо в руках. Я ходила босиком, а он смешно волновался, что я наступлю на что-нибудь острое. Я тогда была слишком мала или слишком наивна чтобы ответить в духе: "Ну тогда ты понесешь меня на руках". А он был бы и не против.
Он посвящал мне стихи, а один раз даже написал песню. Он пел и играл на гитаре. А также на всем, что попадалось под руку. Выбивал пальцами ритм. Насвистывал мелодии. Я подарила ему сувенир - китайские колокольчики, звенящие на ветру. И они тоже стали частью его Музыки.
Вся жизнь его была подчинена этой Музыке. То ли он управлял ей, то ли она им - не поймешь. А еще у него была мечта. Он хотел Fender Stratocaster и непременно красного цвета. И он даже ездил в Москву, ходил по специальным магазинам и искал его. Москва казалась тогда чем-то прекрасным и далеким, и там, прямо как в Греции, должно было быть все. Но красного Фендера там не оказалось. Разумеется, ведь мечту не продают в магазинах, даже специальных.
Я все уговаривала его дать мне автограф, серьезно уверяя, что когда он станет знаменитым, я продам эту бумажку на аукционе. А он смеялся, смущался, гордился - все сразу. И чтоб сменить тему, принимался рассказывать про свои обожаемые гитары. Он все оценивал в гитарах. Красоту девушек, пенье птиц, цены автомобилей. Он мог, например, сказать: ты сегодня красива, как новый Гибсон. На сравнение с красным Фендером, я, конечно, даже не надеялась. Мы часами говорили по телефону. Про то, как он запишет диск. Споет как Плант. А сыграет как Блекмур. Нет, как Хендрикс. И купит себе гитару. А потом целую коллекцию гитар. Так принято у рок-звезд. А потом мы поедем куда-нибудь путешествовать. Сначала В Париж, потом в Лондон. Нет, сначала в Лондон. Почему? Всегда хотела побывать в Англии.
После чего он каждый телефонный разговор начинал со слов: А поехали в Англию?
Мы вместе слушали Deep Purple и Аквариум. Мы любили осень и дождь. Клубнику и кошек. Мы были сероглазые и почти одного роста. А потом почему-то перестали друг другу звонить.
22:22
некоторое время циркулирует мысль написать цикл "цветных" рассказов. хотелось бы семь, но идеи пока только для трех первых. такие вот неестественные желания 
17:07
http://mywishlist.ru/emain_macha
В этом нет ничего нового,
Ибо вообще ничего нового нет.
Николай Рерих
Он умел принимать ее всю как есть: вот такую, разную
Иногда усталую, бесполезную,
Иногда нелепую, несуразную,
Бестолковую, нелюбезную,
Безотказную, нежелезную;
Если ты смеешься, - он говорил, - я праздную,
Если ты горюешь – я соболезную.
(с) Вера Полозкова. 
В этом нет ничего нового,
Ибо вообще ничего нового нет.
Николай Рерих
Он умел принимать ее всю как есть: вот такую, разную
Иногда усталую, бесполезную,
Иногда нелепую, несуразную,
Бестолковую, нелюбезную,
Безотказную, нежелезную;
Если ты смеешься, - он говорил, - я праздную,
Если ты горюешь – я соболезную.
(с) Вера Полозкова.
00:41 севилья
Шелестит гитара сонно,
Где-то булькает мадера,
Ночь, луна, в окошке - Донна,
Под окошком - кабальеро.
Музыка в испанском стиле,
Начинаю ретурнель я.
Место действия - Севилья,
Время действия - в апреле.
Скоро будет две недели,
Как, жене своей на горе,
Дон-супруг на каравелле
Где-то путается в море.
И узнав о том, открыто
Дон-сосед, от страсти ярый,
В миг лишившись ...аппетита...
Под окно пришел с гитарой!
Все, что знал, пропел он Донне
И, уставши, напоследок
Он запел в мажорном тоне
Приблизительно вот это:
"Донна, Донна, в вашей власти
Сердце вашего соседа.
Ах, от страсти! Я на части!
Разрываюсь, как ...торпеда!.."
Испания, XVII век.
Атомный торпедоносец подходит к берегам Севильи.
Ах, не ждите поцелуя,
Отвечала дона Донна,
Нет, нет, нет! Не изменю я
Своему супругу, Дону.
И добавила, вздыхая
Не без некоторой дрожи:
К Вам не выду никогда я.
На других я не похожа!
Вы не верите? Я - тоже
Вы не верите? Я - тоже.
Вы не верите? Я - ёжик...
(c) Хелависа
http://folk.poesie.ru/wiki/index.ph...%BB%D1%8C%D1%8F
Духи слышат: Хелависа - контрабанда
Где-то булькает мадера,
Ночь, луна, в окошке - Донна,
Под окошком - кабальеро.
Музыка в испанском стиле,
Начинаю ретурнель я.
Место действия - Севилья,
Время действия - в апреле.
Скоро будет две недели,
Как, жене своей на горе,
Дон-супруг на каравелле
Где-то путается в море.
И узнав о том, открыто
Дон-сосед, от страсти ярый,
В миг лишившись ...аппетита...
Под окно пришел с гитарой!
Все, что знал, пропел он Донне
И, уставши, напоследок
Он запел в мажорном тоне
Приблизительно вот это:
"Донна, Донна, в вашей власти
Сердце вашего соседа.
Ах, от страсти! Я на части!
Разрываюсь, как ...торпеда!.."
Испания, XVII век.
Атомный торпедоносец подходит к берегам Севильи.
Ах, не ждите поцелуя,
Отвечала дона Донна,
Нет, нет, нет! Не изменю я
Своему супругу, Дону.
И добавила, вздыхая
Не без некоторой дрожи:
К Вам не выду никогда я.
На других я не похожа!
Вы не верите? Я - тоже
Вы не верите? Я - тоже.
Вы не верите? Я - ёжик...
(c) Хелависа
http://folk.poesie.ru/wiki/index.ph...%BB%D1%8C%D1%8F
Духи слышат: Хелависа - контрабанда