*поглаживая по голове маленькое существо, перебирая пряди темно-алых, как запекшаяся кровь, волос, улыбаясь -- смиренно, гордо, со всем спокойствием сильного, со всем лукавством слабого, с любовью балованного ребенка и горечью старого друга -- но не страхом, нет, хотя кто может взглянуть без страха во вскинутые на нее, детские -- волчьи -- глаза?*

Тебе, цитатой. Это так любит говорить твой дядя, мой Повелитель... Он, не иначе он, стоял за плечом того, кто это писал, иначе как же, кто же иначе?

*произносит негромко, но звучно, с легкостью знающей каждую букву, с задумчивостью услышавшей впервые*

Есть упоение в бою,
И бездны мрачной на краю,
И в разъяренном океане,
Средь грозных волн и бурной тьмы,
И в аравийском урагане,
И в дуновении чумы.

*...а волчьи глаза горят, безумным призывом к охоте, священным гневом!*

Все, все, что гибелью грозит,
Для сердца смертного таит
Неизъяснимы наслажденья -
Бессмертья, может быть, залог!
И счастлив тот, кто средь волненья
Их обретать и ведать мог.

*...и отвечают им бесстрашно глаза менестреля.*

Так-то вот, девочка. А теперь тебе пора спать. Что? А что, не песня? Песня, песня, не отмажешься. Спать.

*и глядя вослед маленькому недовольному существу, так же нараспев, так же цитируя*

...Твое слово -- закон, твой взгляд -- приказ, твой жест -- погибшие империи... Но ты всего лишь девчонка...