Сережка вздохнул и продолжил:
- «Незваная гостья, ты слышишь мой смех? Бояться тебя – это все-таки грех. Никто не опустит испуганных глаз, а солнце не небо взойдет и без нас».
- Тогда уж не гостья, а гость… - Заметил я. - Откуда это?
- Одна прекрасная писательница однажды сочинила. Сочинит… Черт, я опять запутался.
- Кто ты?
- Сергей Анатолиевич Новиков. Десять лет.
- Это я знаю… Но это ведь не ответ… да?
- Это ответ. – Отрезал Сережка. – Впрочем, сейчас уже все равно. Видишь, вон там два самолета?
Сережка показал куда-то за крышу нашего корпуса. Я пригляделся и увидел два низко идущих истребителя.
- Вижу.
- Тогда повторяй за мной: «Незваная гостья…»
- Зачем? – Оборвал я его.
- Потому что сейчас тут не останется ничего живого. Только выжженная земля.
- С чего ты взял?
- С чего взял, туда и положу. – Сережка мрачно улыбнулся. – Я просто знаю. Смотри, сейчас небо вспыхнет заградительным огнем зенитных установок С-75.
- Врешь ты все! – Не выдержал я. - Тут военный аэродром есть. Чкаловский! Они просто идут на посадку!!
Сережка ухмыльнулся и сделал приглашающий жест рукой в сторону самолетов. В то же мгновение в небе стали появляться облачка дыма и заблистали вспышки взрывов.
- Как это?! – Я подобрал отвисшую челюсть. – Как ты это сделал?!
- Никак. Я ничего не делал.
- Но… но…
- Повторяй за мной: «Незваная гостья, ты слышишь мой смех?..»
- Незваная гостья, ты слышишь мой смех, - выдавил я и осекся.
Сейчас, небось, скажет: «Ага, попался!». И рассмеется…
- Бояться тебя – это все-таки грех. – Равнодушно продолжил Сережка, пристально следя за самолетами. – Никто не опустит испуганных глаз… Повторяй!
Я повторил, машинально, думая о том, что молитва какая-то неправильная, и спросил снова:
- Кто ты?!
Самолеты были уже километрах в пяти и упрямо шли на снижение.
- Сергей Анатолиевич Новиков. – Вздохнув сообщил Сережка. - Десять лет. Я уже говорил тебе это, а ты уже спрашивал.
- Что происходит?!
- Происходит твоя смерть, Димка.
- Как это? Откуда ты знаешь?!
- Знаю уж, поверь. Судьба у меня такая.
Самолеты бесшумно надвинулись вплотную и засверкали вспышками запускаемых ракет.
- Но…
Вспух ярким красно-желто-черным цветком первый взрыв в километре за корпусом. Потом еще один, ближе.
Загрохотало.
Еще и еще.
Ближе, ближе.
Самолеты уже с ревом пронеслись над головой, когда полыхнуло прямо за корпусом и взрывной волной в щепки разнесло деревянную постройку.
Самолеты уже пронеслись над головой, когда алый цветок распустился на поляне за спиной и меня швырнуло на землю.
- Так. Ладно. Стоп. – Странно, но в грохоте я хорошо расслышал голос Сережки.
Едва начавший распускаться цветок взрыва справа застыл спрайтовой картинкой, осколки стекла, деревянные обломки, разные вещи и утварь недвижно повисли в воздухе.
- Садись, - предложил Сережка.
Я послушно сел на невредимую скамейку. Все это было настолько безумно, что сознание отказывалось принимать происходящее за действительность, а потому радостно подчинилось простой и понятной команде.
- Ты хотел знать, кто я… Я расскажу.
Он замолчал. И молчал примерно с минуту. Я тем временем обалдело озирался.
- Когда я жил первый раз, - начал наконец Сережка, - мы с тобой встретились и очень подружились. Ты любил читать и был одинок, и я тоже. Любил читать. И не любил людей. Две с половиной недели мы были с тобой неразлей вода.
- Но!
- Не перебивай, ладно?
Сережка помолчал.
- Потом мы разъехались по домам. И переписывались еще примерно полгода. Ты писал, что у тебя появилась надежда, что тебе сделают операцию по шунтированию и ты будешь еще жить и жить. Я верил.
Сережка помолчал.
- А потом ты перестал писать.
Сережка запнулся. Потом продолжил:
- Спустя месяц после твоего последнего письма, пришло письмо от твоей мамы. Она написала, что ты был срочно госпитализирован с осложнением и не дожил до операции два дня. Была оттепель. За окном шел мокрый снег. Я плакал.
Сережка вздохнул и замолчал, разглядывая висящую в воздухе жутчайшим образом искореженную кастрюлю.
У меня не было слов.
- Когда я жил в первый раз, в этот день я утащил тебя на речку. Поэтому самолеты, переходя звуковой барьер на малой высоте, хлопком не вызвали остановки твоего сердца. Тогда нам повезло, что нас тут не было.
Сережка взял из воздуха кастрюлю, тщательно ее изучил и повесил на место.
- Когда я жил во второй раз, мне уже было не интересно с детьми, я играл в шахматы и бильярд со взрослыми в досуговом центре, читал умные книжки, плавал наперегонки. Ты умер тогда в этот день. А я не обратил на это никакого внимания. Я не вспомнил о тебе.
Пока Сережка молчал, я пытался переварить услышанное.
- Когда я жил в третий раз – мне уже было все до лампочки: и развлечения, и дела всякие, и люди. Я был растением. Ты тогда благополучно умер. Я - вскоре после тебя. Попал под машину. В четвертый раз я не дожил до сегодня…
Сережка криво улыбнулся.
- Суицид – не лучший способ решить проблемы. Потом были пятые, шестые и седьмые разы. Но после четвертого, когда я намеренно оборвал свою жизнь, я стал видеть, как умирают другие люди – их агонию, предсмертные мысли – стали и моими мыслями тоже. Наверное, это чтобы я накрепко усвоил урок. Не знаю. Я усвоил. Давно.
До меня постепенно начало доходить сказанное.
- А почему… - Я поперхнулся, но продолжил. – Почему ты сегодня «не утянул меня на речку»?!
- Злишься. – Сережка улыбнулся. - Это хорошо. Ярость – это всегда хорошо. Ярость прочищает мозги.
- Отвечай на вопрос!!
- Я собирался. Но ты заметил, что я ненастоящий. Что я неправильный. Это было против правил. Ты раскрыл меня…
- Да но…
- Впрочем, сколько бы я ни уводил тебя на речку и ни просил так или иначе дожить до оттепели, тебе это не удавалось.
- Но это лишние полгода жизни!!!
Сережка смолчал. Вздохнул тоскливо.
- Тебе было жаль подарить мне лишние полгода жизни?! – Бушевал я. - Отвечай?!
- Ты знал мой секрет. Никто из живущих не должен его знать. Это правило.
- Откуда ты знаешь?!
- Установлено опытным путем. – Сережка криво ухмыльнулся и добавил. – Было очень-очень больно это устанавливать. Правда.
Я едва сдержал порыв избить его до полусмерти. Или до смерти. Спросил вместо этого:
- Зачем тебе надо было, чтобы я дожил до оттепели? До операции? Ты сказал, что пробовал…
На этот раз Сережка молчал минут пять прежде чем ответить:
- Потому что я эгоист. Однажды я решил, что должен сделать так, чтобы каждым прожитым мгновением своей жизни я мог гордиться. Что я должен сделать максимум из того, что могу. Иной цели в вечном повторе одной и той же жизни найти нельзя. Я, по крайней мере, не нашел.
Я зло сплюнул. Спросил:
- Сколько раз ты уже переживал этот момент?
- Этот? – Сережка указал рукой на бардак вокруг себя, уточняя. – Этот - двадцать восемь раз, считая нынешний.
Я внезапно успокоился.
- И двадцать восемь раз ты рассказывал мне эту сказку?
- Да.
- А сколько раз ты уводил меня на речку?
- Семнадцать.
- Сорок пять жизней, - подсчитал я. – Сорок пять раз ты со мной возился. С ума сойти.
- Пятьдесят два раза. – Уточнил Сережка. – И еще не один десяток испробованных обходных путей. Тех самых, «опытных». Ты себе не представляешь, как мне все это остопиздебенило…
- Нет, не представляю, - рассмеялся я. – Но я-то выходит, тоже живу не первый раз. Так?
- Не знаю. Наверное.
- А, не важно. Встретимся еще тогда. – Я вздохнул и добавил. - Я верю, что ты найдешь способ меня вытащить. Уж больно ты упрямый.
- Веришь?
- Верю!
Сережка посмотрел на меня удивленно, потом улыбнулся.
- А вот этого не было ни разу…
Я хмыкнул, помолчал немного. Потом произнес нараспев:
- Никто не опустит испуганных глаз…
Обломки дрогнули и, все ускоряясь, пришли в движение. Задрожал сминаемый воздух. Тишина взорвалась грохотом.
- …а солнце на небо взойдет и без нас!
Сережка исчез и навалилась тьма.

- …семь, восемь, девять, десять! Живи же! Живи!!
Сережка, роняя слезы, давил своими хрупкими тонкими руками грудь Димы. Потом зажимал нос и четыре раза подряд выдыхал рот в рот.
Всхлипывал, пытаясь отдышаться. Потом снова давил на грудь.
Сердце не заводилось.
- Помогите же кто-нибудь!! – Заорал Сережка и начал считать снова. - Три, четыре, пять, шесть…
К скамейке, где один мальчик делал непрямой массаж сердца другому, сбегались перепуганные взрослые.

***

Я смотрю за окно.
Там огромными хлопьями падает снег. Он начинается всегда внезапно и сразу везде. Он падает величественно медленно, иногда начиная кружиться.
Потом - как-то вдруг - он становится мелким и порывистым, скользит искоса по стеклу. Барабанит иногда льдинками, словно просясь в дом.
Но это продолжается недолго.
Вскоре снег сменяет дождь. Он мажет слезами по окну, потеками струится вниз. Размеренно стучит по жести подоконника.
И всегда, когда снег сменяется дождем, всегда становится немного грустно.

Письмо не пришло.

Все описанные события придуманы, все совпадения географических названий и имен собственных абсолютно случайны.

Примечания.
1) Рассказ написан по мотивам «Подробностей жизни Никиты Воронцова» Стругацких.
2) Приведенная «цитата классика» взята из повести «Сто лет тому вперед» цикла «Приключения Алисы» Кира Булычова.
3) «Незваная гостья, повсюду твой след…» - четверостишье «Песни Смерти» - взято из романа «Волкодав» Марии Семеновой.
4) «Великий кристалл», «Безлюдные пространства» - циклы повестей В. Крапивина.
5) «Самолет по имени Сережка» - повесть из цикла «Безлюдные пространства» его же.