Вот в очередной раз думаю о том, что такое сила. Понятно, что меня вопрос этот редко оставляет в покое. Наиболее постоянным читателям моего девника, наверное, действительно понтятно, почему. Я говорю даже не о силе, как о значении слова, а о самом вопросе, что означает: быть сильнее, надо ли быть сильнее, если надо то в чём, кто сильнее кого и, в частности, кого сильнее я и кто сильнее меня и надо ли это соотношение менять.

Казалось бы, я давно всё понимаю. Что такое сила, как не сила духа, или, говоря более обыденно, сила воли. Сила человека — это сила воли. Так в чём же вопрос, если всё понятно? Он в том, что я слишком чувствителен к мнению мира. И если в данное конкретное время мейнстримом принято считать, что сила — это то-то и то-то, то мне очень трудно гнуть свою линию.

Это ли не одно из проявлений слабости: трудно гнуть свою линию?

Да что там, моя склонность к отрицательному мышлению заботливо подсказывает мне ещё кучу моментов проявления слабости духа: как целых гнилых моральных позиций, так и частных проявлений, по большому счёту, трусости разных видов.

Так в чём же моя линия? Вы же знаете, я тут как раз читаю Веллера и цитатами сыплю. Ну вот и ещё одна:

Сила — не то, что обладает атрибутикой силы.

Сила — то, что побеждает любым путем.

Силен не тот, у кого много денег, солдат, танков и самолетов, жратвы и госпиталей.

Силен тот, кто сумел добиться своего.

Моя линия, конечно, меняется в каких-то локальных участках. И всё же она идёт вполне определённым образом и сама по себе связана с вопросом силовых методов: она в том, чтобы уйти из царства силы, из мышления основанного на воздействии и управлении — к другому царству, царству единой доброй силы, стоящей выше любых частных сил, к служению ей — и, в первую очередь — к доверию к ней, да, к доверию, а именно это слово отвергается или принимается только как некая условность в царстве частных сил. Оно отвергается мейнстримом, как нечто важное, и принимается как довольно обусловленное и локальное явление, носящее скорее комический оттенок или оттенок рекламного хода в лозунгах деловых людей… Но мир единой доброй силы строится именно на доверии, в жертву которому приносится всё, потому что сила эта добрая и есть основа жизни, в которую можно вложить все видимые и материальные усилия — и получить нечто менее видимое, менее понятное, но для знающего человека — единственно осязаемое и единственно стоящее.

Вот моя линия. Но чтобы гнуть её, нужна совсем другая сильность, совсем другая разновидность силы воли, чем принята общественным мейнстримом, совершенно слепым к царству доброй силы, не видящем её, и профанирующим любой атрибут этого высокого царства. Нужно не подчинять, а подчиняться; не настаивать, но уступать; не ругать, а прощать; не показывать, но видеть; не причинять, но чувствовать. Кажется, это легко, второе в названных парах легче первого… А вы попробуйте! Ну как? Проще? Легче???… Моя линия и в том, что сила не есть проявление сильности, сила есть в отстаивании своего. «Штирлиц настоял на своём» — мой любимый анекдот, а ведь когда-то именно так цинично ответили на мои проповеди о пути кролика — пути мелкого ёжика, пути бобра.

А слабость моя в том, что я по-прежнему применяю инструменты царства сильности. Это выглядит где-то сильно, но скорее всего — смешно. Смешон и жалок человек, идущий не своим путём.