На этой неделе у меня состояние полной неспособности к осмысленному творчеству. Я замедляю процессы в своём организме, я уделяю внимание мелочам, которые считал несущественными; я медленно-медленно берусь за ручку чайника, пластмассовую, шатающуюся, вода густо и заторможенно выдавливается из носика и тягучей каплей ударяет в дно кружки.

Иду по улицам медленно, я не иду — я гордо плыву, я давлю льдины, ведь я — ледокол. Весенние радости — как будто нарисованы на картине, парящей перед глазами, и сопереживание к этой картине такое же, как к картине, как к несуществующему здесь и теперь лоскуту иного бытия. Мне нравится холод весны, такой далёкий и нечувствительный, как будто температура моего тела сравнялась с температурой улиц. Холод похож на дымную взвесь, которую ощущаешь другими рецепторами, не температурными. Это немного удивляет, но больше успокаивает.

А я люблю боль, люблю во всех аспектах: и причинять и испытывать. Боль и холод, время и вода — это части одного элемента — Большой Воды. Дмитрий Иванович слишком всё усложнил, как я вдруг вижу подробности мирового устройства, так и он увидел однажды.

О людях я понял много нового: многие из злых не злы, а непоняты. Вообще диапазон людей оказался ещё больше: не объективный причём, а тот, который я готов принять. Я люблю только несчастных, это я знал давно, но если я люблю больше людей — выходит, я и счастливее их, я счастливее большего количества людей, чем думал. Может быть, мне и правда не стоит переделывать людей? Я ни во что не вмешиваюсь в жизни, кроме как в людские нелепости, так выходит и здесь стоит отступить?

Честно скажу: я не знаю, многих ли я переделал, и переделал ли кого-то вообще. Стоила ли игра свеч, или неизбежные страдания, причиняемые мною, не оправдывают изменений к лучшему.

И в этом ли моя цель, или же это просто побочное, самое лёгкое из того, что можно было сделать и поэтому я взялся именно за нетерпимость к глупости и за переделывание глупости. Довольно ли будет того, если я буду переделывать только собственную глупость, в остальном же — скользить по поверхности мира, его не затрагивая? Или мне больше подходит невидимо рыть под поверхностью, затрагивая, ещё как затрагивая, но так, чтобы пациент, очнувшись, и не знал, что была операция — но вдруг потом почувствовал бы себя немного лучше.

Как это легко было — попрощаться с гордостью, хотя последний удар был невероятно болезненным и чудовищно несправедливым, и худшая из мук — мука непонимания. Как били в детстве. Ни за что. Просто так. Мир состоит из ужасно глупых людей. Что могу сделать я? Уменьшить этот легион на единицу.


                               я — пущеная стрела
                               и нет зла в моём сердце, но
                               кто-то должен будет упасть всё равно
                               а нищие правят бал
                               они хотят, но не могут дать
                               и то, что зовут они кровью — только вода

                               ах, зачем, зачем мне эта земля?
                               зачем мне небо без ветра и птиц?
                               я — пущеная стрела, прости
                               я не могу этот город любить
                               пусть будет сердце из чистого льда
                               и то, что зовут они кровью — только вода

                               о, как много погасших огней
                               как много рук, что нельзя согреть
                               так мимо, мимо, мимо, мимо, мимо скорей!
                               я — пущеная стрела
                               и нет зла в моeм сердце, но
                               кто-то должен будет упасть всё равно


Саундтрек: Пикник - Я — пущеная стрела