Мне предписали войну, и я принял ее с безразличием. Мир, этот самый прекрасный мир, мой мир, такой, каким его никто до меня не чувствовал, не является моим миром и не мне он принадлежит с его красотами и прекрасами. В нем нет места моему счастью.
    Я всегда и везде что-нибудь значу, поскольку много сделал, добился. Я многое знаю, я образован, многое умею и много работаю над собой, многое имел и имею. У меня есть молодость и здоровье.
    Но есть ли я? Чему с полным правом можно противопоставить эти призрачные права на жизнь?
    Иногда, вечерами, рушится этот карточный домик желания одиночества, и жизнь оборачивается совсем иной мелодией - преследующей рыданиями, взметающей дикие вихри тоски, желаний, недовольства, надежды - надежды вырваться из этой одуряющей бессмыслицы, из бессмысленного кручения этой вечной шарманки, вырваться безразлично куда. Во всем виновато эта проклятая потребность в толике теплоты; две руки да склонившееся к тебе лицо - это ли оно? Или тоже обман, а стало быть, отступление и бегство? Есть ли на свете что-нибудь вечное кроме одиночества?
    Нет. Есть моя сигарета и чашка кофе. Ничего другого нет. Для другого у человека слишком мало почвы под ногами.