Каждый день, поднимаясь по лестнице, я останавливаюсь на площадке между вторым и третьим этажами и смотрю в окно. Сквозь слои пыли видно как лучатся утренним солнцем припаркованные на маленькой стоянке машины. Прижавшись ладонями к мутному стеклу, я ищу глазами черный корпус его джипа. Вижу знакомую беленькую обезьянку, покачивающуюся под лобовым стеклом, и успокаиваюсь, – он здесь, он рядом, я могу его увидеть.
Часто я встречаю его в одном из широких, приземистых, коричневых коридоров. Он идет мне навстречу, держа папку одной рукой и забавно помахивая другой. Он поднимает голову, и я сжимаюсь внутри. Мне становится горячо, и неловко, и так уютно, как-будто я попала домой. Я коротко и четко произношу ставшее привычным приветствие, и он улыбается в ответ. Он проходит мимо, а я позволяю себе забыть на мгновение об окружающей суете: он улыбнулся мне, значит, день прошел не зря.
Иногда я осмеливаюсь заглянуть в дверь его офиса. Я так боюсь отвлечь его от важной работы, или от интересного разговора, или просто от каких-то своих мыслей. Я останавливаюсь на пороге и смотрю на него. А он сидит, развалившись в кресле, и видит только экран своего компьютера.
Редко-редко я решаюсь переступить этот порог. Я подхожу к его столу и жду, пока он поднимет голову. На его сосредоточенном рабочем лице появляется радостная улыбка. Мое лицо корчит ответную гримасу. Я мучительно пытаюсь придумать, что бы сказать, потому что все, что я придумала до порога, бесследно исчезло во время шага, отделяющего коридор от офиса. Он, сжалившись, заводит разговор о понятных, нейтральных, ничего не значащих пустяках. Я отвечаю односложно, путаясь в мыслях, которые нельзя произносить вслух. Я скомкано прощаюсь, и он, радостно оскалившись напоследок, снова утыкается в монитор. А я ухожу, прижав рукой рвущееся на свободу сердце, и пытаюсь вспомнить, почему я так хочу всегда услышать его голос, если даже пятиминутный разговор причиняет мне столько боли.
Никогда я не скажу ему то, что чувствую. Слишком большая между нами разница. Слишком сильно отличаются наши жизни. Никогда.