Из родной страны, полыхнув огнем,
Пролетит жених,
И в земле начнут тосковать о нем,
Проклинать живых.

В домовинах музыку заведут
Тихомолкую,
Непреложную, как подкожный зуд
Под иголкою.

Ничего, скажи, моя милая,
Что глаза твои, прежде ясные,
Позакрылися.
Ничего скажи, моя бедная,
Что черты былые прекрасные
Пременилися.

Что подземная многоплодная
Постояла стихия водная
В тепловатой тьме.
Что душа твоя чахлым облаком
Вьется возле, брезгуя обликом,
Не идет ко мне.

Пока мы лежим отдыхаючи,
Бьются армии громыхаючи,
Ноги босые ходят глиною,
Слышу снизу я ночью длинною
Грозы сизые.

Так над нашей тленною кожею,
Шкуркой жабьею
Занимается утро Божие
Легкой рябию.

Тебе, Риорита,
Подземные чертоги открыты.
Тебе, дорогая,
Заречные гремят соловьи
И, лишенная лоска,
Рожденная из пламя и воска,
Как Флория Тоска,
Ты досыта поешь о любви.
Смотри, как другая
Выходит на свободу нагая,
Под новое небо,
Где утренний парад на плацу –
Без кости и плоти
(Они не удержались в полете).
Без крови и лимфы
(Они не пригодятся к венцу).
Прозрачные шторы
По воздуху летят без опоры.
Железные шпоры
Уже не помогают коню.
Но вечность, подруга,
Не шире патефонного круга,
Там тесно и туго,
И я тебя туда не гоню.
В окраинах слуха
Паденье тополиного пуха.
Движенье над черной,
Не очень очевидной травой.
И река, Риорита,
Беззвучным языком говорита,
И древо ракита
Раздвинуло покров грунтовой.

***

* * *
Свободочка, свободочка,
Зачем была нужна?
Бежит по водам лодочка,
Я в ней лежу одна.
Лежит на блюдце ложечка,
Успевшая остыть.
Я здесь была немножечко,
Не буду больше быть.
Невзрачная, безбрачная,
Покрытая росой
Душа моя прозрачная
Не тронута красой –
Но там, где было синее
И алое слегка,
Уже сплотились сильные
Мужские облака.

* * *
Он лежит себе в гробу с каким-то венчиком на лбу,
Такой усатый господин, а тут преставился один,
И вот лежит себе, молчок, и его лица воротничок
Уже желтеет изнутри, но ты на это не смотри,
Ведь он, как часики внутри скребут себя на раз-два-три,
Все производит про себя глухое таклюблютебя,
Но из стоящих вдоль него никто не слышит ничего,
И только мы от потолка глядим, невидимы пока,
И каждый знает про себя:
И я командовал полком,
Носил во рту люблютебя,
Лежал в гробу под потолком.

* * *
Двери приоткрытые, полузатворенные,
Ставенки зеленые
Хлопают, качаются, сквозняком венчаются.
В створках что-то чается.
Над голодной волостью снег собачьей полостью,
Тусторонней благостью.
Окажите, душенька, честь взойти на лестницу,
Там ужо согреемся.
Неживая очередь гнется, не кончается,
Скрипит, конотопает,
Ставенки зеленые быстро истончаются,
Двери еле хлопают.

* * *
Когда пойдем мы воскресать,
Когда в усилье воскресенья
Мы станем прошлое кусать,
Музыка будет нам спасенье.
Так позвоночник песню пой,
Живей подхватывай, кишечник!
Нас обжигает по второй
Еще невидимый горшечник.
Пора бы тронуться туда,
Где остановится работа,
Где неподвижная среда
Сегодня новая суббота –
Но стынет праздничная одурь,
Срабатывает дух раба,
И опустевшие гроба
Стоят как матери поодаль.