В первые дни войны мне очень хотелось попасть на тот берег. Я сидела на своём, смотрела на противоположную сторону и пыталась найти хоть какие-нибудь, пусть слабые, тонкие и рвущиеся доводы, чтобы перебраться к нормальным людям. И мне до сих пор хочется к ним, переживающим нормальный ужас. Где всё просто: убивать нельзя и всё.

Сто сорок девятый день: июль
https://www.facebook.com/alya.khaitlina

Тридцать четыре, избыточный вес.
Двое красивых детей.
Каждое утро мне тошно от слёз,
Страшно не знать новостей.

Вроде неплохо справляюсь сама,
Даже почти не ору.
Но почему-то всё время зима,
Да, несмотря на жару.

Ели черешни. Ходили в бассейн.
Жарились на берегу.
Только заряд батарейки подсел,
А зарядить не могу.

Только ладони никак не разжать.
В зеркале патлы седы
Чаты читать. Помогать уезжать -
Капелька в море беды.

Ни волонтёрка в итоге, ни мать
Вечером можешь, увы,
Только реветь и детей обнимать,
Только шептать о любви.

Господи, будь милосерднее к ним,
Если иначе нельзя.
На ночь читаешь, при этом одним
Глазом по ленте скользя.

Кто-то уехал, а кто-то почти.
Кто-то донатит на дрон,
Кто-то в подвале, а кто-то в пути,
Что-то болит под ребром.

На остановке. В дороге. Во сне.
Десять. Четырнадцать. Пять.
Как их спасти, унести на спине,
Выдернуть. Спрятать. Обнять.

Ели черешни. А кто-то не ел.
Спали. А кто-то не спал.
Кто-то попал по пути под обстрел,
Кто-то - ура - не попал.

Капелька в море и две - по щекам,
Вытереть. Выдохнуть. Жить.
- Слышал, спасли из квартиры щенка?
Выжил. На голос бежит.

Но доводов нет. Разве что на самом деле всё ещё сложнее и я правда не понимаю.