Россия продана, остались вчерашние известия и труд за две копейки. Разговор у киоска образца 1974 года. Этим летом, 2004-го, у телеэкрана мы можем сказать, что нет свободы слова, личный вклад никому не нужен, а страна и мир исчезают во мраке. Телевидение все больше становится фабрикой грез, иллюзионом. При всей шутейности и затейливости покойной программы "Намедни", реальности в ней было неизмеримо больше, чем в
параллельно идущих "Вестях недели", которые все больше смахивают на выпуски "Время" 70-80-х.
Савик Шустер, скорее всего, верил, что на пепелище старых энтэвэшных ток-шоу, которые вели Киселев и Сорокина, можно построить долговременное здание другой архитектуры, но того же назначения, а Александр Герасимов, верно, полагал, что, коли будет он свято блюсти
корпоративно-этические нормы, ему не грозит то, что он сам в большой степени
произвел с интервью Яндрабиевой и программой Парфенова в целом.
Что до личного вклада, то значительным он может быть только со стороны одной в стране личности, и вклад этот становится настолько большим, что остальным остается вкладывать только наличными деньгами и ювелирными изделиями. А страна, а мир? Какие-то девчонки и мальчишки, играющие в Скай-ньюз. Несолидно все это, товарищи.