…Этот «дар» пришел ко мне во сне. Я не помню его «сюжет» и нюансы – это был просто тяжелый и кошмарный сон, где ты беспомощно лежишь навзничь, раскинув руки, с запрокинутой головой и ничего не понимаешь, кроме одного: тебе тяжело, страшно и ты медленно падаешь в пропасть. Страшно именно тем первобытно-животным страхом, когда на карту поставлено несколько больше, чем твоя никчемная жизнь. Страшно так, что вместо паралича тела и воли постепенно наступает безумие. Безумие, дающее силы к неповиновению, переносящее твой разум в совсем другую плоскость восприятия, снимающее все ограничения и условности, безумие, после которого, вместо забытья, как удар молнии, наступает просветление и расширение восприятия, меняет тебя. Ты уже не тот, кем был раньше. Ты изменился настолько, что твое возвращение в реальность становится актом угасания: тебе кажется, что ты умираешь, хотя просто медленно приходишь в себя в незнакомом месте. И описать это место не представляется никакой возможности – их потом будет так много, что они слились в одно: просто еще одно незнакомое место. Да и трудно описать очередную бесконечность, медленной рекой омывающую твои ноги, и несущую мимо тебя все, что ты никогда не хотел видеть: гибель империй, никогда не существующих друзей, которых ты когда-то предал, рождение галактик, твою истинную сущность, миллионный год до нашей эры, седьмое измерение… а ты стоишь и понимаешь, что можешь изменить все, кроме одного: ты не можешь этого остановить – тебе всегда интересно: а что там дальше, а что если… Это потом я привык, но тогда, в первый раз, я, понимая, что мой кошмар был всего лишь сном, снова принял все за сон, что и запутало меня окончательно – я полностью потерялся. И это уже была горькая правда: во мне открылся дар к телекинезу. Те чувства, что я испытал во сне, то безумное желание избавиться от ночного кошмара, пополам с диким выбросом адреналина, и стоившее мне, вероятно, полжизни, помогли …«прорвать плотину»? И теперь никакой силы, никакой воли – все происходит легко и просто, вот только этот «дар» очень сильно отличается от того, что вы себе фантазируете: любая моя мысль вызывает движение и изменение времени-пространства-материи. Любая! В моем мире не осталось ничего постоянного, кроме изменений. Постоянные изменения и трансформации. Иногда мне кажется, что меня окружают только мои фантазии, а сам я умер. Умер в том сне, или тот сон уже моя смерть. Наверное, так оно и есть: если меняется все, кроме тебя, значит, ты умер…

Current music Leonard Cohen - Lover, Lover, Lover

– …на самом деле, все намного проще: Если разум смог выкристаллизоваться, то его, как кристалл, уже трудно разрушить. Ну а в бесконечном множестве пространственно-временных континуумов, каждый из которых сам по себе бесконечен, найдется место даже такой сволочи как ты. И будешь ты аки дух над бездной, только не видя, не слыша, не осязая – тихо будешь, сам с собою будешь. Думать будешь о том, о чем раньше думал. Мыслить будешь так, как раньше мыслил. Разговаривать будешь сам с собой теми словами, кои раньше успел выучить. И ничего нового не будет уже никогда – вечное и полнейшее одиночество духа в бесконечности. Абсолютное. С самой большой буквы! Вот это и есть ад. Или рай – это кто как подготовиться успел. Это теперь «твое всё» – только то, что у тебя внутри. Остался один вопрос: Ну а я кто? Это не важно, но, если тебе так хочется, можешь считать меня «Божественным озарением», «Эврикой» или какой там еще стереотип, напоследок, породит твое убогое воображение, не суть важно – тут главное, что теперь ты все узнал!
Дьявол встал с трона и размял руки:
– А чего ты, скотина, ожидал после того, как умер?
И настала тьма…

Current music Apollo Four Forty - The Perfect Crime

И хотя фотобумага была явно старой – подложка пожелтела и покрылась пятнами, само изображение поражала своей четкостью, и какой-то не естественностью в проработке деталей изображения. Именно поэтому Алекс и обратил на эту фотографию свое внимание. На чердаке их старого дома, где он любил прятаться в дождливую погоду, с давних времен хранился всякий хлам. Дом был не большой, но чердак всегда казался огромным, особенно в детском воображении Алекса. Огромным, таинственным и, главное, не исследованным. Со временем Алекс хотел превратить его в свою мастерскую - установить верстак с тисками, поставить телескоп, смонтировать антенну УКВ, перенести сюда весь свой компьютерный хлам и сделать серверную – планы были наполеоновскими, но пока, он только преступил к расчистке чердак.
Эта фотография попалась ему на пятый день приборки, что сама по себе оказалась очень увлекательным делом – Алекс постоянно отвлекался на всевозможные мелочи, рисовавшиеся в его воображении деталями от космических кораблей или супероружием. Еще он с удовольствием слушал на старом ламповом радио-комбайне виниловые пластинки и перебирал разные бумаги в поисках таинственных карт, чертежей и манускриптов. Как раз среди них Алексу и попалась эта фотография. Тонированная в коричневый цвет солями сероводорода, она поразила его своей четкостью и глубиной изображения: в пустыне на фоне заходящего солнца у костра сидел мужчина и грел на костре чайник. Сзади стояла палатка, прорисовывались контуры джипа, на барханах виднелась какая-то растительность, терявшая вдалеке свое очертания – вроде ничего особенного, но вот солнце было огромным. Слегка закрытым, невесть откуда взявшимися в пустыне облачками, уже готовое заглянуть за край горизонта, оно очень хорошо прорисовывало коричневые контуры сидевшего у огня человека. Человека, на чьем лице и руках огонь костра оставлял свои отблески. И если приглядеться, то можно было, увидеть, что в руках он держал фотографию. Старую коричневую фотографию с потертыми краями. Фотографию, на которой был изображен заброшенный чердак старого дома, стол у окна, стоящую на нем радиолу и мальчика, сидящего за ним – Алекса…


Current music Dave Rawlings Machine - Method Acting # Cortez The Kille