Кажется, как будто глядя на товарищей по-младше, на их восторги, озаренные спермотоксикозом глаза, на самом деле стараемся их разочаровать сейчас, чтоб не пришлось им раскладывать на отдельные атомы собственные "чувства".
Когда я поняла, что нет Деда Мороза, мне было все равно - конструктор-то остался, не растаял в воздухе, вот и чудненько.
Когда пришла к выводу, что "любовь" - понятие из разряда Деда Мороза, то пожала плечом - фирменный жест нашей семейки, точнее отцовской ветви.
Нет, я уверена, что любовь есть, но не между полами. А между полами - конструктор. Что собрали - тем и любуемся. Поэтому его можно разложить на детальки, что-то выломать и выбросить и услышать в ответ "Я тебя больше не люблю".
Материнская любовь - высшая для Земли. Как сказать миру "Смотри, я выиграла, я буду жить вечно!"
Есть же еще то, что за пределами нашего разума. То, что Роберт Монро назвал любовью, вероятно не найдя более подходящего термина.
А еще я ненавижу свою привычку копать, копать и копать. А потом систематизировать. Нет вот чтоб просто жить себе и жить.

А нет... Все не так просто. Привет, позапрошлая осень, твои настроения снова со мной...

Да, знаю, что такое уже бывало... Знаю, что это моя особенность и ее не поменять.
Я подходила к подъезду, когда ощутила как будто клубок шерсти в груди, а когда поднималась по лестнице, то показалось, что задыхаюсь... Но нет. Не сейчас.
Я не могу видеть ситуацию в целом, могу только по кускам, по фрагментам. А целая ситуация приходит вот так. Обрушивается ледяным дождем, а я стою и захлебываюсь и не могу дышать, не могу рыдать, могу только давиться собственными чувствами.
Я знаю сто и один случай, когда я была не то, чтобы не довольна, скорее разочаровывалась и опускала руки, когда видела безысходность. И это только за последнее время. Я не могу сказать, что в целом происходит, но иногда понимаю, что все вокруг чужое настолько, насколько это вообще можно себе представить. А к этому как магнитом тянутся мелочи, вроде сведенной руки или поясницы, классических ситуаций, вроде "Зайди за пельмешками в магазин", а потом прихожу, вроде бы и домой, но там сидит чужая женщина на чужом диване, я вяло здороваюсь и приникаю к светящемуся монитору, единственному похожему на "свои" предметы.
Мне иногда кажется, что и меня "своей" у меня не осталось. Есть существо, в котором жива память о депрессии первой осени здесь. И пока эта память жива, оно будет хвататься за учебу, работу, любые увлечения, книги, чтобы был хотя бы маленький повод жить.
Настолько проще жить, когда знаешь, что в твоей воле хотя бы попытаться умереть... А когда есть хоть один повод, от себя не зависящий, чтобы не умирать, перестаешь себе принадлежать. В самые черные моменты я когда-то могла себе пообещать, что если не исправлю, то перестану жить. Теперь же в такие моменты, хоть бы вот как сегодня, будущее представляется бесконечным дождливым горизонтом, кажется, что так будет вечно. Не до смерти, а именно вечно. И сердце начинает возмущаться и бешено колотить в ребра. Мне хочется думать, что когда-нибудь оно таки разорвется.