Прекрасное с Удела Могултая.
Пишет Antrekot:

 Баллада о том, как Иэясу Токугава счел бережливость чрезмерной

 Окубо Хикодзаэмон, он же Окубо Тадатака, он же автор бессмертной "Микава-моногатари", был неплохим командиром, замечательным бойцом (господину жизнь спасал неоднократно) и талантливым писателем — но язык за зубами у него держать не получалось. В принципе. Особенно если на язык подворачивалось что-то смешное. Вне зависимости от статуса собеседника и возможных очевидных последствий. Несвойственно ему это было. Его счастье, что Токугаве Иэясу было несвойственно разбрасываться людьми, особенно потомственными вассалами, особенно такими лояльными и полезными. Поэтому вопрос с длиной и неуправляемостью хикодзаэмонова языка был в какой-то момент решен раз и навсегда — и вовсе не так, как вы подумали. Полезному вассалу в качестве награды попросту разрешили говорить, что хочется — особам любого ранга. Сначала в княжестве — а потом в стране.
 В результате Окубо счастливо дожил до 80 лет и в хрониках своих пел господину совершенно искренние дифирамбы.
 Но уж и количество инцидентов с его участием было таково, что на отдельную книжку бы хватило.
 Например. Позвал как-то князь Токугава всяческих вельмож в гости - и - принимать-то гостей надо, как положено, а не как хочется - подали на столики, в числе прочего, то самое знаменитое блюдо из журавля.  Деликатес из деликатесов.
И после пира интересуется Иэясу у верного вассала - как ему блюдо.
 — Да ничего так, — отзывается Хикодзаэмон. — Но вообще-то для меня в нем и не было ничего особенного. Я такое частенько ем.
 Тут Иэясу несколько удивился. Во-первых, блюдо было и правда дорогое и редкое. Мало кто мог себе позволить есть такое регулярно. А во-вторых, практически никто из позволявших не был настолько самоубийцей, чтобы рассказывать об этом — ему. Самому большому поборнику скромности, бережливости и протягивания ножек по одежке по все три стороны моря. Но привилегия есть привилегия.
 — Однако. — говорит Иэясу. — Ну раз ты это часто ешь, так, может, как-нибудь и меня угостишь?
 — Да завтра же! — радостно отвечает вассал и уносится.
 С утра он под воротами с огромной охапкой зелени и овощей. Вот, говорит, принес. Ничего, окромя этого, вчера в моей посуде не было. Ни волокнышка журавлиного. Хотя, мало ли, может оно просто называется так... (До концепции "фальшивого зайца" Присолнечная тогда еще не дошла.)
 Иэясу посмеялся - а позже все-таки вызвал поваров и сказал, что хотя бережливость и скромность - высокие добродетели, но совесть все же нужно иметь. Особенно, если в числе гостей - Окубо. Потому что кто другой промолчит из вежества или страха, а этот же не станет.

 Баллада о возвращенных головах

 Был у Окубо сосед - и, видно, тот ему тоже что-то такое сказал или как-то пошутил, потому что сосед спал и видел, как бы с Окубо рассчитаться - но тоже смешно и нелетально. Поэтому обнаружив, что у того на краю усадьбы посадили замечательные дыни, сосед озаботился тем, чтобы плети перекинулись через забор. И когда дыни созрели, срезал их все - и послал в соседнюю усадьбу с уведомлением, что, мол, обитатели окубовской вторглись на его территорию и он порубил им головы - что является его законным правом. Ответ не замедлил. Окубо написал, что вторжение он и сам наблюдал, жаловаться тут нечего, зарубили и зарубили, но правила вежества-то в таких случаях требуют отдать тела обратно - для похорон. Соседи мы иль не соседи? Сосед икнул, плюнул и дыни вернул. И даже не стал настаивать на том, чтобы их и впрямь похоронили - а то мало ли что тот еще придумает.

 Небаллада о роскоши и средствах передвижения

 А изображают этого милого господина систематически вот так

 Потому что после очередного ужесточения правил поведения, в частности, запрещавшего лицам ниже определенного звания путешествовать в паланкинах - дабы установилась в обществе должная стратификация, Окубо завел манеру демонстративно ездить во дворец в здоровенной кадушке для белья. Не паланкин? Не паланкин. И отстаньте от пожилого человека

 Взято с Удела Могултая.
Пишет Antrekot:

 "Когда божественный господин [Иэясу Токугава] отправился в Киото в годы Кэйтё, его принимал градоначальник Киото, владетель Итакура Кацусигэ. Господин даровал ему аудиенцию у Авата-гути [въезд в Киото по тракту Токайдо]. Божественный господин спросил: "Ты уже три года градоначальником здесь. Скольких преступников ты предал смерти?" Господин Итакура ответствовал: "Троих преступников приговорил я к смерти и казнил." "Трое за три года - это много.", вздохнул божественный господин и только потом осведомился, все ли в порядке при [императорском] дворе. Между тем, ответ господина Итакуры о трех казнях, был далек от истины. В действительности, казненные исчислялись многими дюжинами и "трое" ни в какой мере не приближалось к реальности. Этой ложью господин Итакура выражал преданность свою божественному господину. Ибо, когда божественный господин задал вопрос, рядом находилось несколько киотских горожан более низкого положения (славных своей привычкой стоять на своем, когда дело касалось градоначальников). Когда они услышали этот разговор с господином Итакурой, они подумали "Наш правитель воистину милостивый человек - он явно дал понять, что для него жалкие три казни за три года - и те лишние. И как любезно с его стороны спросить об этом, прежде чем он поинтересовался делами двора. А вот господин Итакура, наоборот, человек бездушный. Сказал, что казнил троих, а, между тем, речь идет о дюжинах и дюжинах. Надо бы его поберечься." И страх перед господином Итакурой принес в город мир и порядок. Да, верность людей того времени измерялась иной меркой."
 анонимный Буё Инси.

 Прекрасное с Удела Могултая.
Пишет Antrekot:

 Оно же - государственная измена совсем без горошка

4 дня 9 месяца 18 года Кейтё
(6 Октября 1613)

 "Я пишу Вам с величайшим почтением. Я слышал, что Вы - король, правящий большим королевством. Патэрэн Сотело рассказал мне об огромной Вашей власти и я решил снестись с Вами. О прошлом годе Bisoby Новиспании прислал генерала Бастиана Хисугай с вестью для нашего императора. Посланец этот приезжал в мой край и сообщил мне, что Новиспания лежит не так уж далеко от моих владений через море. И теперь я направляю к вам с посланием падре Сотело. Несколько раньше Император Японии намеревался отправить Сотело посланником в Европу, но Сотело внезапно заболел, на том дело остановилось и другой патэрэн был послан вместо Сотело. Но теперь Сотело здоров, так что в этот раз я посылаю его.
 Я слышал от Сотело о христианстве и верю, что это очень хорошая религия. Однако существует очень серьезное препятствие, мешающее мне стать христианином. Я, впрочем, хотел бы, чтобы мои вассалы сделались христианами и в этих видах желал бы, чтобы вы послали мне патэрэнов из ордена Святого Франциска. Я обойдусь с ними милостиво.
 Желая поддерживать связь с Вами и в будущем, я приказал построить корабли и послал их в Новиспанию. Будьте добры отправить ко мне патэрэнов на этих кораблях. Я буду посылать туда корабли каждый год. Если Вы возьмете мои корабли в Новиспании под защиту, я буду премного Вам обязан. Пожалуйста, склоните свой слух к моим людям на кораблях и помогите им, чем можете. Устройте так, чтобы они могли свободно останавливаться в подходящих местах и снабдите их паспортами.
 Когда ваши корабли прибудут сюда, в мою страну, я стану обходиться с ними так же. Когда суда, следующие из Лузона в Новиспанию, будут останавливаться здесь, я буду щедр с ними. Если потребуется ремонт, я снабжу их необходимыми орудиями, если станут строить новые корабли, снабжу лесом.
 В другом документе я предлагаю статьи договора. Сотело расскажет Вам подробности. Если Сотело умрет по дороге, иной человек, выбранный Сотело, займет его место и расскажет Вам все. Посылаю Вам также самурая. Посылаю пять предметов японской утвари в качестве маленького подарка. Патэрэн изложит Вам подробности.
 Искренне Ваш,
 Датэ Масамунэ"


 Предполагаемые статьи договора между Сэндаем и Испанией.

 "1. У меня нет возражений против того, чтобы мои подданные стали христианами. Посему отправьте мне патэрэнов, принадлежащих к ордену Святого Франциска. Я окажу им милость.
 2. Посылайте патэрэнов каждый год. В этот раз я отправил несколько кораблей в Новиспанию. Я послал Вам кое-какие вещицы из Японии. Будьте добры, непременно пошлите следующим рейсом что-нибудь с вашей стороны для меня.
 3. Когда мои корабли вернутся, Вы можете посылать с ними людей или грузы бесплатно. Если мои корабли будут повреждены, пожалуйста, снабдите моих людей всем необходимым для ремонта.
 4. Когда корабли, следующие из Лузона в Новиспанию, будут посещать нашу страну, я возьму людей под защиту. Если корабли будут повреждены, я предоставлю инструменты, необходимые для ремонта, а также прочие вещи. В случае, если корабль придется восстанавливать, я также позабочусь об этом.
 5. Когда Вы (ваши люди) пожелаете строить корабли в моей стране, я предоставлю дерево, железо, плотников и все прочее необходимое, как того потребуют обстоятельства.
 6. Когда сюда будут приходить корабли из вашей страны, я разрешу им торговать свободно и буду обращаться с людьми милостиво.
 7. Когда люди из Намбана [Европы] приедут, чтобы поселиться здесь, я дам им дома и иные вещи. Если кто-либо из них нарушит закон, я направлю дело к их собственному старосте и буду ждать, что он поступит с виновным по справедливости.
 8. Если ваши враги, англичане и голландцы, прибудут сюда, мы не окажем им уважения. Сотело расскажет Вам об этом подробнее.
 9. Если мы заключим соглашение по настоящим статьям, оно будет вечным."
 [подстрочник мой]

 Вопрос, что ж такого Сотело должен был рассказать на словах, если вот эти предложения, каждое из которых тянуло на ту самую измену в особо крупных размерах, господин дракон бестрепетно предал бумаге - остается открытым.

 Взято с Удела Могултая.
Пишет Antrekot:

часть первая, мифологическая

 Жил-был посредь шестнадцатого века в деревне Оицу, что в Микава, некий крестьянин. И как-то повезло ему не то купить, не то подобрать где-то красивый большой меч. Большой, значит большой, одати, сантиметров на 90. Вопрос, зачем в один прекрасный день крестьянин потащил этакую бандуру с собой на поле, остается открытым. Видимо, что-то знал, Микава в те времена покой даже и не снился. Но потащил. И собирал себе урожай – а тут гроза. Жуткая, с ясного неба. И молнии в землю так и бьют. Перепугался крестьянин, меч схватил, над головой выставил – а сам молится «Защитите, благие боги!» Гроза тут же и прошла. Смотрит крестьянин – а у меча-то верхняя треть красная, потеки характерные такие… Ками благие, это ж он, пока в небо наобум тыкался, получается, бога-громовика зарезал, что ж теперь будет?

 Но крестьяне на то и крестьяне, чтоб здравый смысл в них брал верх надо всеми прочими состояниями. Урожай собирал? Собирал. Какой? А бобы адзуки. А они какого цвета? А красного же. А мешок как держал? Проверил – ну так и есть. Меч ножны прорезал, мешок прорезал, вместо бобов уже почти каша, оттуда и потеки. Никакого святотатства, только меч острый замечательно.

 Крестьянин в деревне похвастался, слух пошел – и через недолгое время приехал туда самурай-сосед, посмотреть редкостный меч. Возможно, сами понимаете, ради этого вся история и затевалась. Но меч оказался и правда хорош, враки там не враки, и работы доброго мастера, Фудзивара Канэмицу, чье клеймо местным не подделать никак, так что самурай, а звали его Такэмата Томоцуна, клинок все равно купил. И не прогадал – в следующем бою обнаружил, что остер и прочен новый меч удивительно – доспех рубит и не щербится. Так что об оружии прослышал уже Уэсуги Кэнсин – и возжелал его себе, ибо был до качественного железа большой охотник. Ну, а не давать Кэнсину желаемого для земляного самурая себе дороже. Подарил Такэмата князю меч – и вознагражден был сторицей, а его имя Кэнсин к названию меча прибавил – уже из вежливости. И стал меч зваться Такэмата-Канэмицу.

 И случилось так, что в очередном, третьем по счету, сражении у, кто бы мог подумать, Каванакадзима, прямо на Кэнсина вдруг как из под земли возьми и выскочи вражеский аркебузир, уже готовый стрелять. Князь головы не потерял, коня в прыжок поднял – не от противника, а к нему – и рубанул тем самым мечом. А дальше уже не смотрел, сражение не позволило. Смотрели потом люди его противника, Такеда, когда мертвых и раненых собирали. Лежит, понимаете ли, стрелок. Сам в двух частях и аркебуза его, тэппо, в том же состоянии.
 Вот после этого случая и стали говорить, что крестьянин-то, первый хозяин, соврал… но в другом. Не про качество меча, а про бобы. Ранил он-таки громовика-то, как пить дать (убить даже таким мечом ему не под силу было) – а про бобы потом выдумал, чтобы соседи из страха перед местью разгневанного божества с ним чего дурного не сделали.

читать подробнее